Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна (электронная книга TXT) 📗
Генерал-майор ФСБ Рыдник с полным сочувствием выслушал жалобы вице-губернатора на распоясавшихся журналистов.
Группа спецназа ФСБ «Восход» во главе с майором Зареевым материализовалась в казино «Коралл» через сорок минут после того, как по ТКТ прошло интервью с Халидом Хасаевым.
Многие из гостей еще не успели разойтись: теракт терактом, но не бросать же удачную партию! Бойцы обрушились на зеленое сукно столов, как цунами на рыбацкую деревушку. Волна поднялась до кабинета Руслана, задержалась там и схлынула, оставляя после себя побитую посуду, вскрытые сейфы и людей, старательно лежащих на полу с заложенными за затылок руками.
Все записи камер видеонаблюдения, – тезаурус компромата на краевую элиту, – были изъяты. Красные надписи на стеклянном фасаде казино горели, как «мене, текел, фарес» на стене дворца Навуходоносора. К ночи многие из охранников казино, даже те, что не были чеченцами, пожалели, что не оказались вместе с хозяином на захваченном заводе.
Спустя полчаса спецназ взял дачу Руслана в Макеевке.
Начальник особого отдела 136-й дивизии майор ФСБ Николай Морозов был уже мертв, но он еще не знал об этом, так же, как не знал он о том, что Халид Хасаев и есть Александр Колокольцев.
В двенадцать часов ночи его отряд взломал дверь квартиры номер сорок три в доме по Ботаническому проезду. Адрес квартиры ему дал лично Савелий Рыдник. Он потребовал арестовать всех, кто есть в квартире, и устроить там засаду, если в ней никого нет.
Хлипкую дверь вынесли за минуту. Соседи, не ложившиеся спать из-за новостей, выглядывали на лестничную клетку.
– Правильно ломают, – донеслось до Морозова, – здесь черные жили…
Морозов вошел в загаженную прихожую и повернул выключатель, замкнув тем самым взрывной механизм, соединенный с килограммом тротила, начиненного стальными шариками.
Взрыв полностью разрушил квартиру и разворотил пол и потолок. Из соседних домов повылетали стекла. Морозов и его люди погибли на месте.
В отличие от губернатора Озерова, полпред Федоровский не был пьян выше глаз. Зато он находился в стратегически невыгодной позиции: за триста километров от Кесарева, на рыболовецкой базе «Благословенное», принадлежавшей помощнику губернатора Мише Горину.
База давно представляла собой нечто среднее между рабовладельческим хозяйством и концлагерем. Единственная дорога из поселка была наглухо перекрыта братками Горина, жители поселка бесплатно работали на консервном заводе и жили на верхних этажах промерзших пятиэтажек, используя нижние в качестве сортира. Свет в поселке был только в личной усадьбе Горина, огороженной пятиметровым забором с железными воротами. Иногда эти ворота распахивались, и из них выезжали джипы – ловить местных девок.
Несмотря на такую халяву, а может, благодаря ей (все-таки рабовладельческое хозяйство редко является конкурентноспособным), финансовые дела у Горина шли неважно, и полпред и Миша решали на базе важный вопрос – о назначении Горина губернатором соседнего региона. Вопрос был решен положительно, потому что набор развлечений, которые предлагались за глухим забором базы «Благословенное», превосходили все, что можно было опробовать в ночных клубах Москвы и Кесарева.
Словом, когда в час ночи вертолет с полпредом сел на площади перед штабом, позиция губернаторской стороны была уже сформулирована. И полпреду Федоровскому ничего не осталось, как занять прямо противоположную.
– Никаких переговоров с террористами, – заявил он. – Мы их били в Чечне, бьем и будем бить! Это абсолютно капитулянтская, предательская позиция импотентов, относящихся к прошлой эпохе! Неужели наши доблестные спецназовцы не могут очистить от этих черномазых какой-то заводишко!
Полпреда спросили о возможности химической атаки на город.
– Я только что говорил с президентом, – сказал полпред, – президент полностью в курсе всей ситуации. Президент поручил мне контролировать процесс. И вот что я вам скажу, что эти люди могут произвести на заводе фосген, иприт, что угодно! Будет как в токийском метро! Это информация, которую прогнившая местная власть подло скрывает, но нам, в Кремле, известно все!
Полпред Федоровский вообще не был пьян. Он всегда пребывал в перманентном опьянении от собственного величия и света телекамер.
Выезд назначили на семь утра, но Данила проснулся гораздо раньше. За ночь Рыднику не стало лучше. Он по-прежнему ничего не слышал, хотя зрачки его реагировали на свет. Не могло быть и речи о его участии в операции.
– Данила, отложи обмен, – попросил Рыдник.
– Мы справимся, – ответил Милетич, как можно громче выговаривая слова.
Комбат Синицын отправился с ними. Он взял с собой пятерых контрактников. Кесаревских чекистов на операции представлял майор Егорка Осокин, и еще с ними были трое охранников Милетича. Когда Данила уже сидел на броне, Егор подошел к нему с каким-то тяжелым свертком в руках.
– Держи, – сказал Осокин.
– Это что?
– Бронежилет.
Данила оглядел чекиста. На том, поверх камуфляжа, такого засаленного, что можно было б мыло варить, болталась «разгрузка».
– А ты?
– А все равно не защищает.
Ехали двумя «бешками» – у одной ствол был развернут вправо на 45 градусов, у другой влево на 45. Дорога шла вдоль ущелья. Весь лес вокруг села был давно вырублен, и на выгоревшей горе паслось стадо овец. С другой стороны ущелья шла «зеленка», и снизу от деревьев и скал поднимался переходящий в облака туман.
Время от времени попадались воронки от фугасов, и внизу ущелья Данила заметил скелет БТР. Разговор зашел о воде. Вода была главной проблемой подразделения. Лагерь был вверху, а вода была внизу, и каждый раз, чтобы добыть воду, приходилось снаряжать колонну. Каждая вторая колонна нарывалась на фугас.
– Халид, урод, их в аренду сдает, – беззлобно сказал комбат.
– Как в аренду?
– А так. Он, допустим, продает противотанковую мину за сто долларов кому-нибудь в селе, и покупатель, поскольку он деньги заплатил, очень за ней ухаживает. Ставит ее в правильном месте. Потому что если на мине подорвались, то за каждого покойника он получит тысячу. У соседей недели две назад БТР подорвался так, что его взрывом перевернуло, а на броне чечен сидел. Из ментов местных. Его даже вытащить не смогли, он так и сгорел с боезапасом. А так получилось, что чечен-то сам милиционер, а остальные мужчины ушли в горы. И вот приходит на блок-пост через неделю отец и спрашивает, мол, на какой дороге его Саламбек подорвался и где это было. Потому что, по их понятиям, если человек не похоронен, это большой позор. И за него обязательно надо отомстить.
– Отомстил? – лениво спросил Осокин.
– Не знаю. Это его мина была. Отца.
Все помолчали. На той стороне ущелья между деревьев показалась группа людей.
– А мы на мину не наскочим? – сказал один из охранников Данилы, по фамилии Баров.
– Чтобы мы с деньгами сгорели? Да ни за что. Тут те, кому не надо, не подрываются.
Ущелье резко повернуло, – до места обмена оставалось еще три километра, и после речки надо было идти пешком. Синицын с биноклем у глаз внимательно рассматривал зеленку. Егорка Осокин, сняв автомат с плеча, обматывал изолентой карабин ремня, чтобы не клацало. На броне пахло потом и керосином. Солнце, несмотря на раннюю жару, по-прежнему сидело за облаками.
– Не повезло вашему чекисту, – добавил комбат, – И зачем он к блок-посту пошел? Он вообще начтеха искал.
В следующую секунду под днищем передней «бешки» сработал фугас. Данила увидел, как из люка вместе с дымом вываливаются фигурки. С брони кто спрыгнул, кто слетел. И тут же последовал второй взрыв: броня под Данилой вздыбилась, земля и небо поменялись местами, и Милетич полетел рыбкой на размолотую в пыль обочину.
