Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Вадим, Вадим, всмотрись — только хроновские? Никого чужих?.. Приём.
Это было самым важным. Только хроновские уроды-то пригорок точно не возьмут. Да и струсят лезть, даже и под прикрытием «гражданских»: показали им прошлый раз, что тут шутить с ними не будут! Тогда это и правда провокация. Нет, не должно бы быть чужих. Не прозевали бы мы.
Это тут же подтвердил и Вадим:
— Нет чужих… Местные только. Идут, как дураки в ладоши хлопают… Ничего. Подойдут, покричат… Приём.
— Вот! — обрадовался Вовчик, — Я тоже думаю, что это у них алкогольная интоксикация! Будут опять туфту втирать насчёт «Зачем у нас амбар обокрали» и прочее. Ты не стреляй, смотри. Приём.
— Свою Катьку поучи щи варить, сопляк! Учить меня ещё будешь… — донёсся ответ из динамика рации.
Вовчик быстро оглянулся на Катерину — не слышала ли? Нет. Прижавшись к стенке окопа, даёт пройти Геннадию Максимовичу.
Тот подошёл, похрустывая снежком и пригибаясь; за спиной — двустволка.
— Хорь! Ты не вздумай стрелять! Это — провокация!
— Да понял я уже!
— Я сейчас прошёл — всем наказал: «Не стрелять!»
— Да я уже передал по цепи! Давайте, Геннадий Максимович, всё же друг друга не дублировать!
— Не дублировать!.. А ну как у кого нервы… Говорить с толпой — ты будешь?
— Я. Придётся.
— Вот. Ты поосторожней, особо не высовывайся — вдруг из-за того и затеяно: ты выйдешь — а тебя снимут! Хотя среди этих адиётов снайперов, вроде бы, не было, но всё ж таки.
— Учту.
— И скажи им, что не брали мы их продукты, и потому отвечать по пропаже не намерены. И что не уполномочивали за нас с Оршанском рассчитываться, оттого, опять-таки, мы им ничего…
— Да понял я! Скажу.
— Вот. А я на правый фланг ещё схожу, проконтролирую. И ещё, Хорь. Если до стрельбы… нет, я сказал же — не стрелять! Но если вдруг пугнуть надо будет… На.
Геннадий Максимович достал не из патронташа, перепоясывающего его долговязую фигуру, а из кармана куртки пару красных цилиндриков — патроны к 12-му калибру.
Вовчик принял их, рассмотрел. Завёрнуты, вроде как, по заводскому. Только лёгкие…
— Холостые?
— Вроде того. Сын раньше дурью маялся; купил пачку «травматических», с резиновой картечью. Часть так, по воронам расстреляли, вот — осталось. Далеко не летит, но бухает почти как настоящий. Есть чем?..
— Найдём… — Вовчик повернулся к Катерине:
— Кать?.. У тебя трубка-стрелялка с собой?
Та кивнула. Отставив карабин, достала из-под куртки пару трубок. После того, как ей вручили давно уже отобранный у хроновских хлопцев СКС, «стреляльный набор» под 12-й охот-калибр она, как и все девки с коммуны, носила с собой на случай ближнего боя, если совсем уж край.
— Не, мне не надо! — отстранил Вовчик протянутые трубки, — Вот, возьми сама. Перезаряди на холостые, то есть на резину. Если что — пали в толпу прямо! Метров на пятнадцать хоть долетит с короткого-то ствола? — обернулся Вовчик на Геннадия Максимовича, но тот уже ушёл.
Полюбовался на Катькин классический профиль, пока она ногтями доставала из трубки-ствола патрон, да заталкивала только что полученный, «шумовой». Вот чё она комплексует? И не видно почти шрама. Отсюда — так и вообще не видно…
— Кать… — позвал её, чтобы отвлечься, пока там эти, озёрские, топают сюда, — Кать. Как там Зулька?
— Да ничего. Сейчас от отца на кухне прячется, мы там как раз гадали — темно… Порывалась сюда, в окопы, — не пустили…
— Я ей дам — в окопы!.. И что вы там — погадали?
— Да.
— И что? Или секрет?
— Да нет, почему секрет…
— А как гадали?
— Да как обычно — бумагу комкали, потом жгли… — Катерина, кажется, тоже была рада отвлечься от приближающихся неприятностей, — Жгли на перевёрнутой тарелке; потом на стене смотрели тень от бумаги, через свечу… Батюшка сказал, что это всё пережитки язычества и «сплошная психиатрия и психоанализ», но, в общем, не запретил…
— Ну да, чего бы он запретил вдруг? — Вовчик всё поглядывал на приближающуюся толпу — пока ещё далеко… Хорошо, что Катька разговорилась. Радует.
— И кому что выпало?
— Там не выпадает… Там угадывать надо. Рассматривать тень; поворачивая тарелку, и угадывать… к чему душа лежит, говорят, можно угадать. Глядишь и сбудется.
— И что ты угадала? Себе?..
Катерина замкнулась, замолчала. Вовчик, видя такое дело, тут же постарался поправиться:
— А другие что?.. Зулька, небось, тоже гадала?
— А как же. Куда же без неё… — улыбнулась Катя, — Зульке явно крысиная мордочка высветилась. Девчонки её задразнили, что придётся ей от отца в подполе, с крысами прятаться! — А она: «- У бабы Насти в подполе крыс сроду не было, это что-то другое!! Это, может, котик!» А девчонки ей: «- Какой же котик, Зуль — натуральная крысиная мордочка; вон, даже с зубками, — всё, хана тебе!..» Задразнили девчонку, — она усмехнулась, — Неудачный у неё день. Вернее — ночь.
— Ничего-ничего!.. — посчитал тут же нужным проявить оптимизм Вовчик, — За ночью день придёт! И хотя день, смотрю, тоже… своеобразно начинается, но… посмотрим! А у кого что ещё?..
— Да у кого что. У Гузели — что-то вроде горы с тремя вершинами… Мы уж так и эдак. Наташа сказала, что вроде как три человека стоят: мужчина, а по бокам его две женщины… Гуля тут заплакала… Потом — нет, говорим, не люди — вроде как мечеть это, и два минарета по краям… Вроде как мечеть…
— Зулька придумала?
— Ага.
— А ещё у кого что?
— Разное. Аделька гадать не хотела — уговорили. Ей бык с рогами показался. Или викинговский шлем, типа того. Наташе — замок на горе. Лике… Вовчик! — подходят уже.
— Вижу… — Вовчику обидно было, что так хорошо начавшийся разговор прерывается.
— Ты говорить с ними будешь — не высовывайся особо-то.
— Не буду.
— Жируют они там, жируют! — пыхтя от быстрой ходьбы по снегу, шипела женщина, — Ворюги! Ночью музыку слышно было — танцують!
— На наших харчах! — поддержала другая.
— И на наших костях! — согласилась третья.
— Куда мы к чёрту прёмся??.. Зачем?.. — оглядываясь назад, бормотал рядом её муж, таща за руку малолетнюю дочку, всё норовящую упасть и капризничающую по случаю почти бессонной ночи, холода, и нервозной обстановки вокруг.
— Идём, сказано, значит надо… — не оглядываясь на супруга, сообщает жена.
— Жируют, жируют!.. У Хоря-то когда никоновские раскулачили — из подвала добро мешками и коробками, мешками и коробками! Наворовал, напрятал!..
- Откуда же у него столько??
— Наворовал — откуда же ещё! Честные люди эвакуировались с Мувска только что с тем, что с собой и на себе, а у этого куркуля полный подвал забит был; да ещё, Кристинка говорит, с потайной железной дверью подвал-то! Готовился стало быть, — воровал!!
Логика кажется безупречной, и ещё некоторое время все просто молча сопят, преодолевая путь. Периодически оглядываются — их подгоняют лучи фонарей. Хотя уже совсем рассвело, но парни из дружины, идя сзади цепью, не выключают фонарей.
— Мой-то… тоже вон… чего они?? Как баранов нас.
— Поговори ещё — «как баранов». Надо так, значит. В нас-то стрелять не будут, а вот в ребят — запросто. Потому и сзади.
— Эта… Попрыгайлы семья — отстала… Это как, а??
— Молчи давай. Значит так надо.
— Мама, мама! — слышится плаксивый голосок девочки, — А когда мы домой поедем?
— Сегодня, сейчас. Вот скажем всё этим, церковникам проклятым, — и домой! Потерпи.
— Мама, я про когда «совсем домой!» В Мувск. К нам домой. Совсем. Чтоб свет, и чтоб горячая вода?.. И чтоб мультики.
— Совсем домой… — слышится уже женский всхлип, — Знать бы…
— Скорей всего что никогда! — мужской голос.
— Молчи уж лучше! — «никогда!» Тебе что, тут жить нравится?? Я тебе покажу — «никогда»!..
— Всё из-за этих! Из-за церковников и из-за Хоря! — делает кто-то парадоксальный вывод.
— Из-за них! Всё — из-за них! Чтоб они сдохли!
Хрустя снегом и озлобленно, сосредоточенно сопя, толпа приближается к пригорку.
