Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Ага… — Ну, это не новость; когда Вовчик организовал поточное производство самогона, он на работающий аппарат каждый день поручил назначать дежурные смены — как правило, из подростков, старшими; и «в подсобники» — кого-нибудь из малышни, таскать с улицы снег в охладитель, помогать заливать брагу, и вообще выполнять указания старшего.
Это было, как понимал Вовчик, большое именно что педагогическое достижение: то, что дети и подростки общины не валяли дурака, не слонялись по улице, как в деревне — это было видно с колокольни — наблюдательного пункта, а постоянно и плодотворно трудились, внося свой, в общем, немалый, вклад в общий труд общины. Вклад главным образом тем, что освобождали от второстепенных, не особенно сложных, обычно чисто технических и нетяжёлых работ взрослых: дежурить на колокольне, подтаскивать сено корове, кормить кур, подметать дорожки.
Ну и — следить за самогонным производством: поначалу набрав в бак-испаритель браги и «выведя процесс на режим», когда из тонкой трубки охладителя начинал капать уже чистейший сэм, Вовчик препоручал слежение за дальнейшим процессом кому-нибудь из «ответственной малышни»; но вскоре, убедившись в их «знании тех. процесса», уже поручал им и всю операцию полностью, сам занимаясь другими, более важными делами. «На самогон» стали составлять отдельный наряд; и Санёк был самым лучшим Главным Дежурным: после его смены сэм получался всегда чистым, прозрачным — то есть пацан тщательно следил, чтобы брага не перекипала, хорошо охлаждалась и не «перебулькивала» в ёмкость с готовым продуктом, хотя термометра на баке и не было; крепким — что достигалось своевременным «отсеканием хвостов»; у него не случалось ни «аварий» с забившимися трубками, ни ожогов, как у других — всё же «вели процесс» на общей кухне, и температурный режим соблюдать было трудно. После его смены сэм иногда и не чистили — пацан как-то наловчился выгонять продукт почти без сивушных масел, умело их «отсекая» в «голове» и «хвостах» крепкого продукта. Вовчик удивлялся и хвалил пацана. И тут вдруг — такое вот обвинение!..
— Ну??.
— Адин выгон сделали, чо. Я второй зарядил… ну и чо… — он опять шмыгнул, — Там только капать начало… я же знаю, как надо… я, чтобы «голову отобрать», сэм… продукт, то есть, пробовал… ложечкой…
— Пробовал он!! Самогонку он пробовал!! Ваши всё, Хорь, выдумки — поручать детям!..
Вовчик лишь отмахнулся; а Санёк, от которого, честно говоря, и правда ощутимо попахивало ни то просто «продуктом производства», ни то и перегаром, сунул руку в карман, достал оттуда маленькую чайную ложечку, и как доказательство вытянув её перед собой, на всеобщее обозрение, обиженно, чуть не плача, продолжил:
— Ложечкой! Я только ложечкой — по капельке, на язычок! Я же знаю! Как жжёцца уже не так, и не холодит, как от мяты — значит, «голова» прошла; надо под «тело» банку подставлять. И когда уже… ну, когда так, попахивает, ну, когда как… как этим… ну, я не знаю, как сравнить — то, значит, «хвосты» скоро, и надо пробовать чаще…
— Вот!! Самогон — пробовать!!
— Я на язычок!.. я — ложечкой! Я выплёвывал потом!..
— Да вы посмотрите на него — он же еле языком ворочает; он же весь перегаром пропах, он же пьяный!!
Долго крепившийся Санька наконец реально заревел:
— Не пь… …яный я!! Нет! Я — пробовал только! На… на язычок!
— Вот!! Вот результат! Результат ваших, Хорь, экспериментов; и ваших, батюшка, попустительств! Детей…
У Вовчика появилось непреодолимое желание встать и дать «педагогине» по голове чем-нибудь тяжёлым, чтобы пресечь этот несправедливый поток обвинений. Но нельзя — политика! Эта Леонида Ивановна была, чёрт бы её побрал, весьма общительной дамой, при этом имела привычку излагать свои мысли с таким апломбом, что в общине, как ни странно, её считали большим знатоком и в педагогике, и в сельском хозяйстве; а в последнее время — и в религиозных вопросах. Вовчик не сомневался, что прояви он сейчас хоть какую-то несдержанность, всё произошедшее будет быстро и красочно, в деталях и весьма гиперболизировано, передано всем остальным в общине. А «общественное мнение», чёрт побери, нужно учитывать. И поддерживать своё это… как его… реноме. Чтобы оставаться и «главным по обороне», и «первым замом по экономике», и вообще — голос на Совете иметь. Хотя, если дать ей по башке чем-то совсем тяжёлым, вот, к примеру, гантелью, то рассказать она уже не сможет, но…
— …как можно, я спрашиваю, как можно детей отправлять на такую работу, как самогоноварение!! Да ещё одних, бесконтрольно; да ещё требовать, чтобы они эту гадость пробовали, нет, пили!
— Я не требовал, чтобы…
— …вы бы ещё наркотики начали варить, а детей заставляли бы тестировать!! В то время как на урок невозможно собрать хотя бы половину! — только и слышишь: этот в наряде на колокольне. Этот на кухне. Те — самогон гонят!!..
Вовчик взглянул на остальных членов Совета: Отец Андрей смотрел на говорившую исподлобья с совершенно непонятным и непроницаемым лицом; баба Настя — где-то и с сочувствием-пониманием; Степан Фёдорович в такт словам как бы согласно кивал головой, Геннадий Максимович опустил голову и смотрел в стол, Катерина… А вот Катя смотрела на говорившую с таким выражением на красивом лице, что Вовчик мог бы поклясться — мысль о том, что неплохо бы эту мадам чем-нибудь шарахнуть по голове, чтобы пресечь поток обвинений — скорее всего совершенно беспочвенных! — всецело овладела и ей. Он даже заспешил, забеспокоился — как бы Катька не учудила чего:
— Леонида Ивановна, разрешите! Разрешите вас прервать…
Та, наконец, замолкла; но явно ненадолго, а лишь чтобы перевести дух. В секундной паузе лишь слышались всхлипывания плачущего навзрыд Санька.
— Санечка, Санечка, ну что ты, ну мы разберёмся; на, голубчик, платок-та, высморкайся!.. — подсуетилась баба Настя.
Надо было срочно перехватывать инициативу. Эх, Вовки нет! Он спец в таких баталиях, недаром Президентом школьного Дискуссионного Клуба был!.. Сам Вовчик считал себя весьма косноязычным; убойные доводы обычно приходили ему в голову уже после спора; и он старался в словесных баталиях не участвовать; но сейчас!..
Бля, довела! — он ещё раз взглянул на Катьку, на её горящие ненавистью глаза и ринулся в бой:
— Так!! Значит, вы утверждаете, что Санёк — пьяный! Без эмоций — чем аргументируете??
— Да он еле на ногах стоит!
— Нормально он стоит! Санька! Подними одну ногу!
— Чиво?.. (шмыг носом)
— Ногу, говорю, подними. Правую. И замри. Вот. Руки перед собой вытяни. Глаза закрой… Вот! Стоит.
— Что вы, Хорь, тут цирк устраиваете!!!..
От вопля педагогини Санёк испуганно раскрыл глаза, и качнувшись, опять встал на обе ноги.
— …да он еле языком ворочает! От него сивухой разит!!
— Что сивухой — это неудивительно; особенности производства…
— Производства!! Дышать парами, спаивать детей!
— Стоп! Мы тут все сейчас не самый здоровый образ жизни ведём, так что упрёк в «дышать парами» не принимается, — не так уж там и паров много; зато в тепле и при деле. Что «еле языком ворочает…» Санька!
— А? — пацан теперь во все глаза смотрел на Вовчика, явно видя в нём своего спасителя. Он даже на всякий случай опять поднял одну ногу.
— Ногу опусти. Скажи: «Сиреневенький».
— Чиво?
— Говорю, чётко повтори слово: «сиреневенький»
— Сиреневенький.
— Вот. Ещё скажи: «Сервировочный столик»
— Сервировочный. Столик. — тщательно и очень стараясь, понимая, что решается его судьба, повторил Санька.
— Вот. Из студенческих тестов «на хватит». Очень показательно! — Вовчик торжествовал.
За столом задвигались. Послышался одобрительный смешок.
Внезапно вмешалась и Катя:
— Сань, а Сань. А такое сможешь чётко произнести: «Сиреневенький глазковыколупыватель с полувыломанными ножками». А?
И пояснила остальным:
— Это у нас с девчонками такой тест в группе был.
Все с интересом уставились на Санька. Тот опасливо покосился на Леониду Ивановну и, понимая, что испытание — решающее, попросил:
