Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Володя, а что ты предлагаешь? — это Отец Андрей, — Не пущать? А как так-то? Кто мы после этого будем? Я с ними с каждым семейством по-отдельности беседовал — готовы креститься, обряды соблюдать. Как быть-то?
— Да не знаю я… — Вовчик помялся.
Действительно, тема была неудобная, скользкая. Он недаром ещё «до всего этого», до начала всех этих событий, ознаменовавшихся сначала экономическими неурядицами в мире, а затем цепью региональных войн, приведших к финансовому коллапсу мировой экономики; и тому, что раньше на «выживальщицких форумах» называли «мягким вариантом БП», — то есть без атомных грибов, во всяком случае, поблизости — да, в Азии-то, в Китае колбасились не по-детски, но до всеобщего Армагеддона не дошло, слава богу, — Вовчик немало времени провёл в сети, где обмусоливались разные варианты поведения в БП. В том числе и «что делать с пришлыми». Варианты предлагались в основном самые радикальные: от обращения в рабство — вот, как примерно в Озерье; — до «да на удобрение всех!»
Легко сказать. Это ведь люди. Те самые, с которыми год назад ещё ходили по одним тротуарам; извинялись, нечаянно толкнув. Иди-ка их прогони, когда они смотрят на тебя с мольбой. И в то же время…
— …вы-то вот тоже ведь! Не с общины. Приняли вас. Хотя вот ты даже креститься не желаешь!
О, чёрт! Так и знал, что и это припомнят. Всё же злопамятный старикан этот Андрей Викторович, хоть и священник. Нет, тут на тормозах спускать нельзя, надо ответить. А то так и будут шпынять.
— Знаете, Андрей Викторович! Вот только это не надо — что «вас приняли!..» Приняли — но мы не с пустыми руками в общину пришли; «коммуна» и я лично, и Темиргареевы свою долю в урожае имеем, и не только. Если бы не мы… ну, вы знаете. Была бы сейчас община — большой вопрос. И — знаете нас не первый день. А тут — приходят люди. Непонятно кто, непонятно с какими… это… жизненными установками, да. Всех принимать? Так завтра тут не протолкнуться будет!
— С божьей помощью! — баба Настя перекрестилась, и вслед за ней перекрестились остальные, кроме Вовчика.
— С «божьей» — это хорошо, но всё же!..
— Ты, Володя, успокойся. — Отец Андрей был строг, — Принимали и примем всех. Но — все будут трудиться, работать будут, обряды соблюдать. Пришли — сначала как в монастыре: послушничество. Не принимаем ещё в общину — но… пусть живут. Присмотримся к людям, они оглядятся — как им у нас, с нашими порядками. Не приживутся — мир велик…
— Ну, если так… — Вовчик был вынужден согласиться, — Но надо строго с ними! Никакой, эта, демократии! Пришли — вот, пусть живут где покажете, трудятся сколько укажем. И — никаких вольностей. А то вчера мне наблюдатель сигнализирует: человек, грит, новый который, пошёл к новому кладбищу, на рыночек! Кто разрешил?? Я послал догнать, и чтоб ко мне. Приходит этот, новый, Волошин — «на рынок хотел сходить, обменяться с деревенскими; вот, спортивный костюм, типа…» Я говорю: вам сообщили, что выход на рынок только с моего разрешения?? Надо что-то — обращайтесь, но чтоб без своеволия.
— Ну?
— Нет, так-то он перечить не стал, но сам факт! Это что ж — все будут ходить, кто захочет! Болтать там языком с деревенскими. А ведь всё не просто так: мы их «мониторим», они нас. Кто сболтнуть что-то может?? Вот пришлые — в первую очередь!
— Товарищь Хорь, хоть ты у нас и выбранный ответственный за безопасность, и заслуг твоих в отражении агрессии не умаляем, — но не слишком ли ты круто? Пусть бы и ходили на рыночек-то? Зачем так-то уж?
— Нель-зя!! — Вовчик непреклонно рубанул воздух ладонью, — Вы что думаете?? А если кто что проболтает?? У нас, считай, военное положение! — и притом ходи «на нейтралку» кто хочет, разговаривай… с противником! Как вы это себе представляете?? Вон — девчонки говорят, им «на обмене» эдак ехидно деревенские: «- Что, так-то никто и не пострадал у вас от Гришкиных-то?? А что ж три новых могилки у церкви-то? Чо не на кладбище, ась? От кого, дескать, скрываете?..» Вот!! Уже знают! Уже кто-то разболтал! Вплоть до того, что Арсения Филипповича пса, Шарика, во дворе убило той гранатой, что приезжий стрельнул в колокольню и промахнулся! Уже знают! Вот после этого я и запретил ходить кому попало! Болтают! Зачем Хронову знать, как тут у нас и что?? Может, им ещё список вооружения, расписание смены постов и схему окопов выдать?..
— Володя-Володя… — покачала головой бабка Настя, — Мы не воюем с людьми-то, зря ты так…
— Воюем! Воюем, баб Настя! Три могилы свежих — это что, «не воюем»?? Вернее, они с нами воюют — и соответственно нужно строить отношения!
— Тут Володя прав! — согласился с ним Геннадий Максимович, — Распускать народ нельзя! Дисциплина необходима. Это, контрразведка должна работать, тут Хорь прав. И вы бы… Отец Андрей. Надо вам всё же… службы полным чином вести, таинства совершать… надо!
— Грех ведь на мне… Нельзя…
— А надо! Надо!
Это хорошо, что эту тему подняли, хорошо! Вовчик, хотя и знал, что Леониды Ивановны нет, бросил опасливый взгляд на дверь, и, понизив голос, сказал:
— Правильно ведь Геннадий Максимович говорит — надо! А то разговоры всякие пошли, шу-шу-шу всякое, вы знаете от кого!..
— От Леониды??
— От неё. Всякое… нехорошее она говорит. Что «как монастырь тут прямо стало» — а «настоятель»-то сам грешник! Передавали мне. А так нельзя. Так мы докатимся! Я вам что скажу: мы тут держимся не столько за счёт винтовок и окопов, сколько за счёт дисциплины. А дисциплина в общине — на вас, Андрей Викторович! Делайте что хотите: службы там, всенощные, что угодно — но чтоб не было и времени на эти… разговорчики! Довольно и того, что она к нам в Совет самовыдвинулась — и её поддержали… педагог, млин!
Вовчик не договорил. Внизу хлопнула дверь, послышался невнятный, но раздражённый говор, затопали по лестнице. Он едва не выругался — она, конечно же, кого ж ещё несёт нелёгкая! Только с кем это она говорит, да ещё так зло?..
Дверь открылась; все уже и так смотрели на неё. Первым появился… мальчишка; Вовчик тут же узнал его: Санёк, тётки Варвары племянник. Вслед за ним в дверной проём вдвинулась сама Леонида Ивановна, экс-педагог, головная боль общины.
Ого, сразу стало видно, что «бывшими» педагоги, как и милиционеры, не бывают: Санька она крепко, «по-педагогически», держала за ухо:
— Вот, полюбуйтесь!
— А что такое, уважаемая Леонида Ивановна?..
— Он — пьяный!
Все воззрились на хлюпающего носом мальчишку.
— Я всегда говорила, что это маразм — гнать самогонку! Но приучать к алкоголю детей с малолетства — это уже переходит всякие границы! Нет, вы полюбуйтесь, полюбуйтесь на него! — он пьяный!!
— Да ну… да вы что??.. Санечка, ну-ка, мальчик, расскажи что случилось?.. Нет, ты голову-то не опускай, не опускай; ты сюда смотри — что случилось-то?? — послышалось сразу от нескольких.
Шмыгающий Санёк, ухо которого только здесь отпустила бывшая педагогиня, поднял голову — в глазах стояли слёзы:
— Я это!.. Я не пьяный! Не пьяный я совсем — чего она на меня??. Не пьяный я!
— Ага, не пьяный — только выпивши??! — Леонида Ивановна сделала попытку дать ему подзатыльник, но пацан пригнулся и она промахнулась, — Ты ещё оправдываться будешь?? Да он на ногах еле стоит!
Надо было срочно спасать положение и пацана; но первым успел Отец Андрей:
— Ну-ко, ну-ко, прекратить рукоприкладство! Это вам не учительская!! — ухватил мальчишку за рукав куртки и подтянул поближе к себе, подальше от разъярённого «педагога», — Вы раздевайтесь пока, — тут натоплено; а мы пока мальчика послушаем!
Леонида Ивановна ещё что-то кипела и булькала; но, увидев, что на неё не особо-то больше обращают внимания, принялась снимать шикарную свою дублёнку.
— Саня! Что за обвинения — о чём речь?
Мальчишка наконец собрался с духом, ещё раз шумно шмыгнул носом, явно глотнув сопли, и, уставя на Вовчика и сидевшего с ним рядом Отца Андрея полные слёз голубые глаза, отрапортовал:
— Являюсь Главным Дежурным по самогонному аппарату, сегодня с утра и до вечера! Серёжка Михайлов и Анька — Помощники Дежурного. По графику…
