Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Ну, как бы да… — тут засомневался и Женька, — Надо бы!.. А то совсем нюх потеряют. Фибра, ты глянь, чо там за дверь?.. Железная, говоришь? Ну так… чо тут сделаешь. Не сидеть же тут днями — лишь бы «наказать».
— И обрез у него! — поддержал Фибру жадный Меньшиков-Шалый, — Обрез надо отобрать! А то патронов к стволам совсем мало!
— Ну и иди с Фиброй, глянь, чо можно сделать… Поговорите с ним, пусть печку отдаёт. А то морду набьём, несмотря на обрез. Тоже мне, обрезом решил нас напугать! Блин, жалко что этого, ветерана однорукого нету — ну, с которым я тырился тогда! Фронтовика, ёпт. Ему бы вот тоже ещё напоследок морду начистить! Вообще, пацаны, да, в общем, фиг с ним — скажите, чтоб печку отдал, и пошёл он… Возиться ещё.
— А если не отдаст?
— Подоприте ему дверь нАглухо! — мстительно пожелал Женька, — Пусть покукарекает с балкона! Гад какой — спёр печку у Вовки, и ещё стреляет! И пусть сидит в своём скворечнике.
— Я тоже схожу. — поднялась и Алёна, — Поговорю с ним.
— Максик, Максик, что же делать?? — по квартире металась жена Максима Григорьевича, задевая толстой задницей, обтянутой плотным шерстяным трико, то картонные коробки со шмотьём, стоящие одна на другой, то большие, широкоформатные панели плазменных и жидкокристаллических телевизоров, стоявших тут и там, на столе, на тумбочке, на тех же коробках с барахлом; то другую бытовую технику. Одних только стиральных машин в доме было три штуки; да ещё пять пылесосов, два кухонных комбайна и посудомоечная машина — не подключенная по случаю отсутствия воды в трубах.
В квартире было тесно; Максим Григорьевич не зря притормозился в пустующем городе, не уехал в пригородный коттедж к зятю. Жалко было оставлять на неминуемое разорение так с любовью выстроенную и обделанную квартиру в «депутатском доме», чем он раньше так гордился. А потом и грех было не пошустрить в ближайших же брошенных, по сути, квартирах.
Поначалу он просто перетащил дорогую видеотехнику к себе из тех двух квартир, ключи от которых ему, как «старшему по подъезду», сдали отъезжавшие в пригородные «имения» жильцы, уговаривая себя, что «это чтоб не пропало, они же потом и спасибо скажут!» Потом, по мере «ухудшения общей криминальной обстановки», когда ясно стало, что никто не за что не спросит, то и вовсе стал считать дорогую технику своей собственной по праву. В городе, он слышал, вовсю грабили ларьки, мелкие магазинчики, если на их защиту не вставали вооружённые владельцы, или если они же не могли подтянуть вооружённую крышу из какой-нибудь группировки. «Бомбили» брошенные квартиры, опасаясь пока трясти средние по размеру магазины и супермаркеты — но тут, близко к центру, было пока тихо… Он и опасался участвовать в откровенных разбоях, зная, что за такое новые власти могут, не мудрствуя лукаво, тут же, у разбитого магазинчика, и поставить к стенке. Но жильцов в своём подъезде он знал; знал и кто чем дышит, и на что горазд потенциально. Не, квартиры своего подъезда — это было вполне безопасно — в конце концов откуда он может знать, кто и когда вломился в вашу-то брошенную квартиру?.. Он же не сторож, у него и возможностей таких нету. Что «дверь в подъезд»? Ну, кто-то открыл — как за всем уследить-то??
В конце концов, особо негодующим можно было бы что-то и вернуть. Может быть. Частично. Вот — сберёг для вас. Скажите спасибо, да. Рискуя, можно сказать, жизнью! Если кто будет сильно «предъявлять».
Такие соображения он высказал как-то ночью жене Вале, и та с ним полностью согласилась: если люди всё побросали, что ж нам-то не поднять? Мы не гордые, мы наклонимся, подберём, что вы обронили. Вон, любовница этого… помнишь, импозантный такой мужчина; а она — со второго этажа, ну фифа такая, вертихвостка тощая, он ей квартиру снимал — упорхнула куда-то на своём Рено Меган, и уже два месяца не показывается — ты думаешь, она все свои шубки забрала с собой?? Ой, сомневаюсь, я, Максик, сомневаюсь я; надо посмотреть… ключи не оставили? Так это… Батареи же везде это, поразморозились; она могла того… затопить тех, что под ней. А мы же… Ты же… Тебя же старшим назначили — ты следить должен; это как бы… эээ… твоя обязанность. Следить. Или там — пришёл, скажем, патруль, и требует предъявить, не скрывается ли?.. Может не уехали, а срывается кто. Без прописки. А ты же старший.
— Во, Валь, правильно. Замок могли и патрули сломать, а?
— Ну. И я о чём.
Так у Валюхи образовалась прекрасная шубка из нутрии; и ещё полушубок «автоледи» из норки, очень красивый, но, сказать по-правде, смотревшийся на толстой Валентине как на корове седло… но красивый и дорогой.
Дальше — больше.
И всё бы было хорошо — приезжавшие «на проведать» и «на передать продуктов» зять с дочкой только нахваливали такого ловкого и делового папу, грузя в машину на обратный путь бытовую технику и шмотки. Ну и что, что сейчас это не работает из-за отсутствия электричества — придёт время, всё починят; а техника — вот она! Даже посудомоечная машина — да подружки Вальки помрут от зависти!
Уверенно себя чувствовать помогал и обрез одноствольного ружья, привезённый зятем. В случ-чего пугнуть хулиганов из окна — самое то!
Но вот с этим, с жильцом бывшей квартиры Виталия Леонидовича, получилось совсем нехорошо…
Парень-то, что вселился по записке Леонидовича, нареканий не вызывал — нормальный парень; Макс его и раньше, ещё пацаном, кажется, видел с хозяином квартиры, и ещё с каким-то толстым дядькой, коммерсом с Мувска, говорили. Приехал — проставился сигаретами; и потом время от времени чо подкидывал — от коньячка до картошки; на дверях дежурил — или дежурили приезжавшие с ним малолетки; Макс не возражал — главное, чтобы порядок был. Видел у Владимира и пистолет в подмышечной кобуре — это тоже уверенности придавало — случись какой наезд, будет кому за подъезд вписаться. Даже когда один из его малолеток подрался с фронтовиком-инвалидом Ромкой и навалял ему — тоже, в общем, претензий не было, поскольку и сам Ромка достал уже всех в подъезде, и Владимир же с пацаном, не будь дураки, слиняли больше чем на неделю с квартиры. Ромка с дружками приходил потом, орали, угрожали скрывшемуся автоматами и расправой — да так всё и кончилось ничем.
А потом этот, белесый субъект нарисовался — от него прямо пахло злостью, криминалом, опасностью… Тоже про Владимира выспрашивал. А Максу Владимир кто? — сват, брат? Всё и сказал: да, живёт; сейчас нету, съехал. Когда будет, не знаю. Всё как есть.
Тот поверил вроде; но бумажку с номером оставил — вот, позвонить, как вернётся. Строго. Кресту, типа. И строго же так в глаза посмотрел; так, что у Макса заледенело под рёбрами, как будто туда уже сунули бандитское перо, и сразу захотелось две вещи: уехать в коттедж к зятю и больше с этим «крестовым» не встречаться.
Но зять как-то без особого восторга отнёсся к перспективе переселения к нему тестя с тёщей; у него, говорит, и так сейчас друзья подселились; тесно; да и что икру метать — к тебе какие претензии? Приедет, — позвонишь. Опять же сразу перевести всё накопленное богатство, обстановку, возможности не было; и бросать квартиру на неминуемое разграбление также, конечно, не хотелось.
И потому Макс остался; и когда Владимир с дочкой Леонидовича вернулся; и вернулся в не самом лучшем, не в преуспевающем виде, а на мотоцикле, закутанный в какие-то тряпки, замёрзшие и испуганные; да ещё когда Наташа сказала, что Виталий Леонидович умер… В общем, Макс уже не сомневался нисколько, и, можно сказать, выполнил свой гражданский долг — позвонил по тому самому телефону. Какая разница кому? — его попросили, он и позвонил, что не так?
Тем более на том конце провода не стали, как он опасался, разговаривать «по уголовному»; а, напротив, вежливо ответили, выслушали, поблагодарили за сигнал; и дали понятные же, вменяемые инструкции: быть на месте, открыть подъезд опергруппе.
«Опергруппе», во! Тогда Макс окончательно уверился, что он поступил правильно, сообщив; раз тут всё так организованно; даже «опергруппа» — власть она и есть власть, неважно как называется, а мы, граждане, должны её всячески поддерживать. Правда же, Валя?
