Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
И Валентина с ним полностью согласилась.
Приехала «опергруппа»; он открыл, проводил к двери квартиры, сказал, что велели. Ну и всё — какие претензии-то? Он же их не бил, он вообще в это время вышел!.. Били что — это же не его дело, правда же? Забрали Владимира и Наташу. Ну, значит, что-то набедокурили они, сами виноваты!
Как их увезли — Макс с Валентиной, конечно, тут же в квартиру; пока кто-нибудь посторонний не влез. По тому, как увезли Владимира, можно было не сомневаться, что обратно он не приедет… Вот и ещё одна квартира образовалась, с добром всевозможным — печка была хорошая, чугунная, с трубами — её в первую очередь. Ну и так — по мелочи. И мотоцикл к тому же. А что?
А утром Владимир неожиданно вернулся… Один, правда, без Наташи, и вид по-прежнему у него был не очень; но вернулся. Привезли его хотя и не те, но «от тех»; были немногословны, проводили до квартиры — и уехали. И как прикажете в такой ситуации действовать?.. Хоть бы сказали чего, инструкции там… чего он вернулся, на каких правах?
Нет, вернуть печку бы можно было; с трубами; хотя Макс и повозился, перетаскивая её к себе и выламывая трубу из окна. Можно бы, да; но тогда пришлось бы откровенно признаться, что он у него в квартире того — пошурудил. Это было как-то… как-то не того. Да он и сам повёл себя неправильно, сразу стал наезжать, пугать там… кто он такой, в конце концов-то?!
Нет, вообще Владимира Макс уважал — дельный такой парень; обустроился по приезду нормально так, печку поставил; от призыва, надо думать, откупился. Вроде как и бизнес у него какой-то был; в общем — вертелся парень. Верченых Макс уважал. Опять же — который в нынешних условиях в бизнесе вертится, и преуспевает — тот, значит, рядком с криминалом ходит, и часто — с опасным криминалом! Недаром ствол-то у него! И эти — пацаны, дерзкие и злобные, как волчата. Так что, в общем, Владимира Макс уважал. До этого вот самого случая: как вернулся с Наташей весь ободранный, кривящийся от боли; и что Виталий Леонидович помре; и у Креста к нему какие-то претензии… ну, вернули его обратно — ну и что? К тому же вернули, как сразу отметил для себя Макс ещё в подъезде, отпирая дверь, без куртки и с пустой кобурой под мышкой. Так что… Что он, в самом деле, выступать ещё будет?? Попросил бы нормально — можно было бы поговорить. А тут ишь — развыступался.
И Валя его такие мысли также поддержала. Печку она уже спланировала своей своячнице предложить — у тех дом под Оршанском, а печка слабенькая и одна. Так что Макс прогнал Владимира, — и даже дефицитного дробового патрона не пожалел, пальнул в стенку — чтоб знал с кем дело имеет, и не возникал. Кто он теперь? Да никто.
Но вот когда вечером приехали эти… зверята эти!.. Макс реально обоср. лся.
Это же ясно было, что вызвал он их, чтобы с ним, с Максом посчитаться! Такого быстрого и жестокого расклада Макс не ожидал. Пацаны пацанами — но это же форменные волчата, вроде этих — «черноквадратных», про которых слухи в городе ходили один страшнее другого. Зарежут и не моргнут!
Потом в окошко стрельнули! В общем, поняли они с Валентиной, что всё — конец им пришёл…
Жить им оставалось, судя по всему, совсем ничего…
Надо было что-то быстро решать…
— Ты звонил ли этим… ну, этим? Ну, уголовным?? — в который раз уже спрашивала заполошно мечущаяся по проходам в квартире жена. А он так же в который раз отвечал:
— Да звонил же… Там адрес спросили, и суть дела…
— И чо?
— А потом сказали, что если ещё раз по этому поводу позвоню — щёки отрежут и хаш из них сварят! Тем же, это, интеллиХентным голосом так и сказали!
— Ужас какой, ужас! Может, они не поняли, кто и зачем?..
— Да не знаю я!..
— Что ж ты не сказал?
— Дура — я ж говорю: сказал им!
— А они?
— Дура, сказал же!
— А что такое хаш?
— Да откуда я знаю? Что-нибудь нехорошее!
— Ну ещё раз позвони… ну, извинись! — тресь! Чуть не свалился задетый задницей телевизор.
— За что??
— За что-нибудь извинись. Или это, Лёнчику, Лёнчику позвони; пусть они с Игорёшей приезжают, пусть заберут нас отсюда! Ма-аксик! Позвони Лёнчику! Страшно-то как! Зачем мы только печку эту взяли! Зачем ты только вчера стрелял в него!
— Валь, я в стенку стрелял, — ты же сама вчера говорила, что правильно!
— Так то вчера. Лёнчику…
— Я ж тебе говорю — телефон не работает больше! Отрезали! Да и не поедет Лёнчик…
— Ой-ой-ой!! Всё, убьют нас эти… хулиганы. Сожгут. Чувствуешь — уже воняет??
Действительно, чуток потянуло откуда-то горелой вонью.
— Ничего не сожгут, у нас дверь железная.
— Ой-ой-ой, убьют, я знаю — убьют! Сделай что-нибудь!
— Ничего не сделают — у нас дверь железная.
— У всех железная. Убьют! Ой, зачем я за тебя только замуж вышла!! Ой-ой-ой! Убьют!
— Не убьют.
— Убьют. Из-за тебя убьют! Ой-ой-ой! Ужас какой! Сожгут! Зарежут! Лёнчику позвони! Пусть…
— Не работает же телефон, говорю тебе!!
— …пусть приедет и заберёт! Ой-ой, зачем мы только тута осталися!.. Отдай им всё!!
— Они и так возьмут. Бандиты же. Ты же видела — все с пистолетами…
— Ой-ой-ой! Сделай же что-нибудь, ты же мужчина!!
В общем, своим завыванием Валя так довела и так-то еле живого от страха Макса, что когда за дверью послышалось какое-то шебуршание, его резко пробил понос, и он заперся «от всего» в вонючем туалете, и навалил в поганое ведро столько, что сам между делом удивился. Валил, сжимая в руках обрез — и думал: вот и конец пришёл тебе, Максим, старший инженер планового отдела ОршанскГипроПроекта, зарежут тебя прямо тут, на нужнОм ведре…
Но не зарезали. Пока. И когда он, минут через десять, ставший лёгким как пёрышко, показался из сортира, в квартиру до сих пор никто ещё не вломился, хотя горелым по-прежнему пованиволо.
Валентина сидела в кресле, закатив глаза и бессильно свесив с подлокотников полные, будто ниточками перетянутые в запястьях, руки. От неё тоже разительно пахло, но чем-то сердечным: корвалолом или валокордином.
— Лёнчику позвони… пусть заберёт… — только и прошептала она серыми губами.
Он прокрался к двери. Прислушался — тишина. Заглянул в глазок, опасливо — он смотрел кино-то, там в глазок часто стреляли, стоило только приблизиться. Нет, не было никого на площадке. И тогда он, замирая от ужаса и своей отваги, решил приоткрыть дверь на цепочку. Приготовил обрез…
Дверь приоткрылась на щелку; но дальше что-то мешало. В подъезде воняло горелым. Он толкнул — дверь ещё слегка подалась. Ещё. Он понял, что в дверь что-то упирается. Какая-то палка. Ну да: подпёрли, чтобы не убежали, а потом придут и убьют. Сожгут чем-нибудь, или взорвут — как в кино. Потолкал дверь — хОдит… Он вдруг почувствовал себя, как киногерой перед самым решающим в жизни, решительным испытанием. Возможно, после сортира. Крепким Орешком себя почувствовал. «Безумным Максом», как в боевике — коллеги ещё смеялись. Посмеёмся и мы ещё. Сейчас или никогда. Выбора-то нету.
Он на цыпочках метнулся обратно в комнату:
— Ва-аля!! — свистящим шёпотом, как будто на лестничной клетке могли услышать, — Валь! Бежим отсюда!
— Как? — она подскочила и стала розоветь.
— Там дверь подпёрта, но на площадке пока никого нет! Сейчас откроем — там шатается, — и вниз! Пробежим быстро по лестнице — и за дом! Там не поймают! И — к гаражу.
— Пойдём! — Валентина подскочила, лихорадочно стала хвататься то за одно, то за другое. Сбережения не забыть! Документы! Оружие — обороняться от этих бандитов!
Пробежала на кухню, схватила самый большой кухонный нож; Макс аж удивился её внезапной бойкости — Пойдём! Нам всё равно терять нечего, раз они приехали нас уби-ивать!
— Нечего нам терять, Валя! Прорвёмся, Валя!
— Прорвёмся, Максик!
— Во, Американец, держи! — отряхиваясь от пыли, Ромка-Рэм притащил, на ходу расправляя, довольно хорошую и большую кожаную куртку на меху. По её жестяным складкам видно было, что она где-то долго пылилась, тщательно свёрнутая и упакованная в пакет, и её почему-то не взяли с собой прежние жильцы, когда съезжали. А, ну ясно, почему не взяли — меховая подстёжка вся в лысинах, побитая молью; тряхнёшь — так и сыплется какая-то труха… Но всё лучше, чем плащ.
