Пешка в большой игре - Корецкий Данил Аркадьевич (книга жизни txt) 📗
Галочка спокойно переносила процедуру. Дотянувшись до своего стакана, она допила перемешавшийся с растаявшим льдом джин. Но, получив болезненно хлесткий шлепок по спине, поняла, что допустила ошибку, и принялась со стонами раскачиваться взад-вперед, так что имитация борьбы была полной.
Когда Гена наконец победил и тяжело рухнул на застеленный медвежьей шкурой пол. Галочка получила возможность спокойно покушать икры и выпить.
– У меня есть сосед – Арсен, он армянин, держит шашлычную на Юго-Западе, недалеко от метро, так у него какие-то бандиты стрельбу устроили, перебили все, двух человек убили и третьего хотели, но он убежал...
Галочка любила рассказывать и умела внятно говорить с набитым ртом. Гена недовольно повернулся.
– Не знаешь, не болтай! Какие бандиты? Может, это он бандит!
– Точно! – Девушка всплеснула руками. – К нему все время армяне ходят: приносят что-то, уносят. И пистолет раз у него видела. Но так дядечка хороший, добрый...
– Дерет он тебя, что ли?
– Что за глупости! – оскорбилась она и перевела разговор со скользкой темы. – К нему сегодня трое каких-то из Еревана приехали. Будто друга ищут. А рожи – вылитые убийцы! Щетина, глаза блестят... У-у-ух... Они в Карабахе воюют. Ну и пусть бы себе воевали... Чего сюда ехать?
Галочка замолчала. Гена приподнялся на локте и напряженно смотрел, ловя каждое ее слово. Еще никогда он не слушал ее с таким вниманием. Да и вообще никто ее так не слушал.
– Что они говорили? Вспомни все точно!
Девушка задумалась.
– Сказали, что из Армянской армии... Что целый год женщин не видели... Что они самые лучшие бойцы... И все. Нет, еще что-то про Ростов говорили...
– Что?
– Было у них что-то в Ростове. Это самый молодой рассказывать начал, а другой его перебил. Да, теперь точно все. Знаешь, что я думаю?
Как ни странно. Гену интересовало ее мнение. Впервые за все время знакомства.
– Арсен нарочно их выписал из этого самого Карабаха. Чтобы тем, кто в него стрелял, отомстить!
– А в какой квартире живет этот твой Арсен? – спросил Гена, поднимаясь на ноги.
– Никакой он не мой. – Галочка с интересом рассматривала могучее тело партнера. – А живет в тридцать восьмой.
Выйдя в соседнюю комнату, Гена взял трубку радиотелефона и соединился с Седым.
– Плохие новости, шеф! Помните шашлычную, где наши недавно работали? Ее хозяин вызвал трех боевиков из Карабаха, профессионалов. У них было что-то крупное в Ростове. Сказали – из Армянской армии... Нет, больше ничего не знаю. Адрес есть, диктую... Седой немедленно связался с начальником службы безопасности.
– Ты слышал что-нибудь про Армянскую армию? И ее дело в Ростове? Ясно... Вот так, значит! Ну, три таких террориста прибыли по нашу душу. Записывай адрес, если они еще там. Да, и вот что... Пошли тех, кто работал в шашлычной. Они первые на очереди, и интерес у них кровный. Гонорар, конечно, само собой.
Через сорок минут красная «Вольво» без номеров подкатила к девятиэтажному панельному дому на Флотской. Из нее вышли два пассажира и водитель – молодые люди в кожаных куртках, ярких спортивных штанах и нахлобученных на глаза шапках. Проведя рекогносцировку и убедившись, что в тридцать восьмой квартире горит свет, они заняли исходные позиции. Один поднялся на площадку выше, двое спустились на площадку ниже четвертого этажа. Теперь вышедшие из тридцать восьмой квартиры попадали в смертельные огневые клещи.
– Скоро вы там? Хватит время терять! – торопил спутников Герой, стоя у двери.
Глава тринадцатая
В организации работы специальных служб любое государство использует древний, как мир, принцип «разделяй и властвуй». Секретная информация и навыки проведения специальных операций никогда не сосредоточиваются в одних руках: это слишком опасно для сенаторов и конгрессменов, секретарей ЦК и членов Политбюро, генсеков, губернаторов штатов, депутатов советов, дум, законодательных собраний, министров и президентов.
Поэтому ЦРУ следит за ФБР, ФБР, в свою очередь, – за ЦРУ, Агентство национальной безопасности приглядывает за теми и другими, а те и другие просвечивают своим рентгеном АНБ. На специальном языке это называется системой сдержек и противовесов.
В СССР много десятков лет сохранялся равновесный баланс между специальными службами. Профессионалы ГРУ, умеющие взрывать королей, менять президентов и вербовать сотрудников госдепа, находились под бдительным надзором Первого главка, и, вздумай они применить свои способности на территории лучшего в мире государства рабочих и крестьян, им бы пришлось иметь дело со Вторым главком, обеспечивающим безопасность этого государства.
Громоздкую и чрезвычайно мощную армейскую машину курировал Третий главк, пронизавший системой особых отделов или их уполномоченных весь непомерный организм вооруженных сил – от округа или флота до батальона и отдельного корабля.
И Первый, и Второй, и Третий главки являлись структурными подразделениями одного ведомства – Комитета государственной безопасности СССР, подчинялись его председателю и вместе с десятками других главных управлений, управлений, отделов, отделений, направлений и служб придавали могущество и власть ведомству и его руководителю.
Но власть эта не была безграничной. Потому что, если кто-то из сотрудников зарубежных резидентур КГБ начинал пить, вертеть контрабанду либо другим способом нарушать моральный кодекс строителя коммунизма, от чего до прямой государственной измены, как известно каждому октябренку, меньше одного шага, коллеги-соперники из ГРУ немедленно информировали своего хозяина – министра обороны СССР, а тот поспешно докладывал хозяину общему – Политбюро или секретариату ЦК КПСС. Тем самым он демонстрировал бдительность и результативность своего ведомства, способом «от противного» показывал чистоту и идейное совершенство подчиненных, доказывал, что прошлый факт адюльтера офицера военной разведки в Таиланде, раскопанный КГБ, являлся чистой случайностью, а скандал вокруг него искусственно раздут недобросовестным офицером внешней разведки.
Если же комитетчик где-нибудь в Рязани или Владивостоке попадал в вытрезвитель, либо застукивался паспортным контролем в номере гостиницы с посторонней женщиной, либо даже просто терял служебное удостоверение, то милицейская шифровка летела наверх и ложилась на стол министру внутренних дел, который не менее поспешно и с теми же целями докладывал о случившемся в ЦК.
Правда, в коридорах высшей власти министр мог встретиться с председателем, у которого в кожаной папке лежало спецдонесение из Ташкента или Северодвинска о пьянстве, коррупции или рукоприкладстве милицейских чинов.
Так и состязались три ведомства, как лошадки на скаковой дорожке, под взглядом строгого, но в общем благожелательного хозяина. Прокуратуру по большому счету в расчет не принимали: своего оперативного аппарата у нее не было, оружия, биноклей, приборов ночного видения, наручников и людей, умеющих все это применять, – тоже. Голова профессора Доуэля. Руки и ноги чужие – офицеров МВД и КГБ. Не захотят – и голова никого даже не укусит, потому что не сумеет ко рту поднести. А про судейских и говорить нечего: те из кабинетов на улицу носа не кажут, копаются в бумажках да пишут, как местный обком – райком скомандует.
Три кита, три министра друг за другом приглядывали да друг друга придерживали, а хозяин следил, чтобы они свое дело делали, да поправлял, если что не так.
Потом начали перестраиваться, правовое государство строить. Но то ли чертежи оказались неправильные, то ли материал негодный, то ли строители хреновые. Незаметно стали трех министров «силовыми» называть и тем самым официально признали, что вместо правового силовое государство вышло: кто сильнее – тот и прав.
Кулак более прав, чем слово, нож – чем кулак, пистолет – чем нож, танк или атомная подлодка – чем все вместе взятое.
Единый строгий хозяин почил в бозе, или, выражаясь современным языком, откинул копыта. На смену пришли другие: не такие единые, не такие строгие и не такие хозяева. И пошла между собой таска: вроде за все старое – деньги, власть, дачи – да методами новыми... То народ стенка на стенку пускают, то из автоматов перестрелки устраивают, то танковыми пушками долбят прямой наводкой...
