Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Костька Морожин шмыгнул носом, и принялся вновь соображать над складывающейся на доске ситуацией; а откинувшийся на стареньком диванчике староста вновь начал философствовать. Артисту позарез нужна была аудитория, нужно было излагать свои взгляды на жизнь, на людей, поучать и потрясать умы, — тут, в глухой нищей деревне это было проблематично, кроме того нельзя было раскрывать своё прошлое, — «по легенде» он ведь не более чем бухгалтер одной из небольших мувских организаций.
Алкаш и маргинал Морожин был неважная замена огромному (как сейчас казалось) и роскошному залу Мувского Драматического, но он был рядом, он был послушен, покорно выслушивал длинные и зачастую малопонятные для него сентенции старшего товарища, довольствуясь платой за своё внимание в виде сигарет и домашней наливки.
— … понимаешь, Костя, вот насчёт детей ты вопрос поднимал…
— Я не поднимал! — не поднимая головы от доски возразил Морожин, но Артист его возражение игнорировал.
— У большинства людей это как в БИОСе прошито: давай-давай, учись, получай специальность, работай-работай, а главное — заводи семью и нарожай детишек! Это как какое-то коллективное помешательство! Люди живут как вагоны, катящиеся строго по железнодорожному пути. Как будто всё предопределено. Нарожай детей, заботься о них, «поднимай» их, потом сдохни…
— Ну а как же иначе?.. — буркнул Морожин. Определённые возражения, поддакивания или напротив, оппонирование были в «правилах игры»; он знал, что если старосту подзуживать, тот вскоре начнёт болтать вообще бесперерыва, смотришь начнёт и цитатами сыпать, стихами, — где он их столько только выучил! — и главное, под настроение можно будет стрельнуть сигарету-другую. Курево в деревне давно уже стало больной темой, городские сигареты давно кончились, курили бычки, сушёные листья, траву… Борис Андреевич был в этом смысле находкой, ещё с Мувска он привёз запас сигарет, откуда-то захомяченных, и, хотя сам не курил, не соглашался поменять свой запас на что-нибудь дельное, нужное в деревне, например на самогонку или картошку, а использовал только как поощрение, наподобии кусочка сахара для танцующих на задних лапках в цирке собачек.
— Ежели дитёнков не заводить, то вся жизнь на земле остановится. Вымрем! Вот так я похожу. — он двинул фигуру.
— Вот! Вот, Костя, вот! Люди, дураки эдакие, привыкли мыслить глобальными категориями! Хорошо-плохо, вселенское зло или мировое добро… Как ты сейчас: «вымрем»! Кто вымрет-то, Костя? Ты, что ли?
— Человечество вымрет. — и сделал очередной ход.
— «Человечество!» Костя, какое тебе дело до человечества?? До всего этого скопища ублюдков и идиотов, которых принято называть «человечество»; этих семи с лишнем миллиардов насекомых, постоянно уничтожающих друг друга, и, несмотря на это плодящихся как мухи-дрозофилы! Какое тебе дело, что будет с «человечеством» через годы и десятилетия после твоей смерти? В чём твой интерес, в чём твоя выгода?? Вот так я пойду. Конец твой ладье, да. Думай, Костя, думай.
— Думаю… Ну как в чём выгода. Оставить след на земле. У меня вот сын есть. Хоть и не живёт со мной, а с матерью. У тя вот дочь…
— Сын… Дочь… «След на земле»… Какая херня, Костя! Какой, к дьяволу, «след»?
— Эта… набор генов. Мой. Вот.
— Дурак ты, Костя. «Набор генов»! Вон, я поссать сходил в сортир, вот и вылил туда литр «набора генов», — почувствовал облегчение. Кончил в бабу — тоже. Прямая и простая выгода. И что дальше с моей мочой или моей спермой будет — мне глубоко до лампочки! А что тебе за радость, что где-то в Мувске или в Оршанске бегает твой «набор генов», причём даже и не твой полностью, а всего лишь половинный набор, с твоей женой 50-на-50?? Какая тебе с этого польза? Ты сдохнешь — он и не почешется. Ты ему не-ин-те-ре-сен! Дети… они ж неблагодарные все! Вот и твой:
— Нууу… Если все так рассуждать будут… Вот так я пойду, да.
— Опять двадцать пять! Я же про это только что говорил, Костя! Нахера мыслить цивилизационными категориями?? Ты что, бог? Ты что, властитель какой, повелевающий миллионами? Да даже и в этом бы случае — ты что, бессмертный? Нет. Стало быть и какой тебе толк с того, что тут, на Земле, будет, когда ты уже обратишься в прах? Властители, они, в первую очередь о себе думали, а о том чтобы «след в истории оставить», или там свой «набор генов» распространить — в девятую очередь; ты мне поверь, я знаю. Да и сейчас так. Они толк в жизни-то знают! Так что будет тут ходить один, или сотня твоих «носителей половинного набора генов», или будет сплошь выжженная радиацией пустыня — тебе-то какая разница? Тебя-то не будет уже! Или ты в вечную жизнь веришь, там, на небесах, в бессмертие души?..
— Я не знаю… Насчёт бессмертия души — это к батюшке, к Отцу Андрею, тут я не копенгаген. Только всегда так жили. И… Знаешь, шах тебе, Андреич!
— Иии… Ага. Нет, насчёт бессмертия души с этим попом дискутировать бессмысленно, он как запрограммированный раз и навсегда автомат. Живущий догмами бронзового века. Да, Морожин, действительно, шах моему… молодец. Вот так я выйду. Ты, я смотрю, растешь над собой. Пару месяцев назад не знал как конь ходит, хе-хе. А сейчас ишь — «шах».
— Может, Андреич, и не плохо, что как ты говоришь, «вагон по рельсам»? Есть в этом что-то? В том чтобы учитывать, эта, «заветы предков»? И детишки там в обязоне. Иначе в чём смысл? Жизни, в смысле?
— Ха, «в чём смысл жизни»! А ты у собак спрашивал, в чём они видят смысл жизни? Или у кур. Или у лягушек? Живут — и всё! И при этом, заметь, не мучаются рефлексиями, когда надо кого-то схарчить…
— Потому как жЫвотные. Вот так я пойду. Снова шах, Андреич.
— … и при этом, что немаловажно, «смысла жизни» не ищут, и оттого не бывает у них ни депрессий, ни самоубийств. У природы надо учиться, Костя, у природы!
— Ага, у лягушек и собак. Ты скажешь тоже. Шах тебе, Андреич. Шах и мат.
— А хотя бы. Хотя бы и у собак и лягушек. Всё что естественно, то небезобразно. И что может быть естественней пса, кроющего любую течную суку, и у той же суки кость отбирающего, когда она не течная? Даааа… А ведь и правда, мат моему королю, дааа… Вот падла! То есть ты молодец, Морожин… Растешь над собой, гад! Хы. На, держи сигарету. Дааа… С тобой расслабляться нельзя теперь, поднатаскал Я тебя. Ну, это, видать, случайность. Ну чо, расставляй по-новой.
Морожин смахнул доски фигуры и вновь занялся расстановкой их, спрятав презентованную сигарету за ухо, под нечёсаные длинные вихры.
— А в чём тогда смысл жизни по твоему, Андреич? — спросил, чтобы не терять нить, Морожин, и двинул пешку стандартно, е2-е4.
— Смысл жизни, Костя, в том чтобы просто жить. Наслаждаться всем тем, что жизнь может дать. И если есть возможность что-то себе вырвать сверх «положенного», то не тушеваться, а взять. Даже если и за чей-то счёт. Наслаждаться, понимаешь, Костя? Не «думать о грядущих поколениях», а брать здесь и сейчас! И по-максимуму!
— Эдак мы после себя выжженную пустыню оставим, если каждый будет «брать всё для себя и по-максимуму».
— О, какие слова! «Выжженную». А тебе не пох? Ведь после тебя тебя-то не будет!
— Дети мои будут. Сын.
— Опять двадцатьпять! Я ведь про это уже говорил — что есть твой сын?? Половинный набор генов, не более! В банке мочи и то набор полный, а в сыне — только половинный!
— Ну и пусть. Зато мой.
— … и будет дальше разбавляться, с каждым последующим поколением.
— И пускай. Моё там всё равно будет.
— Так же как и твоя моча в земле. И твой скелет в яме. Какой-тебе-то-от-этого-смысл?? Тебя-то не будет! Не, ты тупой, Костя, ой, тупо-ой…
