Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Вовчика бери пока не угнали.
— Не-а. Вовчик к Катьке неровно дышит, а трахается с Надькой.
— Откуда знаешь?
— Да все знают. А Володька — с Мэгги.
— Да ладно?
— Точно тебе говорю. Кристинка рассказывала. Её мать с братом всё видели. В баню они к ним приходят, прикинь. Потом «нежно провожаются», хы. Чо, неверишь? Точно-точно, Кристинка ещё рассказывала, — и тут Мэгги, — я её спрашиваю «Правда что ль?» — а она эдак многозначительно только улыбнулась, ну, как она умеет, и ушла. Точно-точно, трахаются.
— Вот от Вовки не ожидала. А Гулька-то…
— Да ладно, все мужики одинаковы!
…
— Ольк, у тебя кроссовки ещё живы? Вот я дура, надо было старые ботиночки на платформе взять, а я их в Мувске оставила, и притащила две пары новых, на каблуке… Перед кем тут выпендриваться?..
— Думать надо было. Хотя б извилинами целлюлита, если в голове извилин нету…
— Ой, кто бы говорил за целлюлит…
За стеной стукнула входная дверь и все четверо насторожились, уставившись на дверь в комнату. Но за дверью раздался молодой гогот, голоса мужские и женские; и через секунды в дверь стали входить остальные «коммунарки», возвращавшиеся с работы, и с ними сопровождавшие их двое парней из «дружины». Лежавшая на заправленной постели в трусиках девчонка ойкнула и набросила на себя покрывало:
— Стучать надо, когда к девушкам входите, не в хлеву!
Последовал обмен подколками, и, покрутившись в комнате, парни ушли.
— Ка-ать? Лампу зажжём уже, темно?
— Одну. Вон, масляную.
— Ну Ка-ать! Давай керосинку зажжём! От масла копоть!
— Керосина мало. И взять больше негде. А масла вон, целая бочка.
— Кать, а чо ты фонарик свой не используешь?
— Фонарик на случай если быстро подсветить надо будет. Или выйти. У него батарейка не бесконечная.
— Кать, Вовчик же всегда зарядит, он же не откажет. Что ты боишься его попросить?
— Я одалживаться не хочу.
— Ой, подумайте, «одалживаться»… Он же тебе фонарик и подарил. Как и керосинку. И ботинки. И щёку штопал. И вообще помогает. А она «одалживаться не хочет», видите ли! Вон, Надька, ничего, не стесняется! Хи-хи.
— Не ваше дело.
— Кать, давай хоть банку с керосином в коридор выставим, воняет ведь!
— В коридоре Хрон будет отливать. Или нассыт в банку чего доброго, с него станется, с придурка. Пусть здесь стоит.
— Тогда себе под кровать ставь, я не нанималась всю ночь нюхать… Да! Пацаны сказали, что Хрон, то есть Витька, пригрозил что если кто его ещё раз «Хроном» назовёт, он того изувечит! Он теперь «Харон»!
— Ой ты батюшки! «Харон»! Перевозчик через реку мёртвых! Крутой как варёное яйцо.
— Так сказал.
— Начальство теперь, фули. Борется за свой авторитет.
Снова стукнула дверь и появилась Кристинка. Все примолкли — не для кого не было секретом, ни что у неё пропал отец, ни что в последнее время она плотно «задружила» с Витькой.
— Кристя. Здесь ночевать будешь, или к Витьке пойдёшь?
— Не знаю ещё. Его нету пока, а у меня ключа нет.
— Нашли отца?
— Нет.
— Чо Витька говорит?
Усталая, спавшая с лица дочка Ромы плюхнулась на кровать, жалобно взвыли пружины, покачалась на пружинной сетке, облокотилась спиной о стену:
— Говорит, что его, скорее всего пацаны, ну, Вовка с Вовчиком, где-то подстерегли и убили… И спрятали. Они с ним конфликтовали постоянно…
— А ты — веришь??.. — кто-то из девчонок, с ужасом.
— Да не знаю я… но они и в правду постоянно собачились…
— Мало ли кто с кем ругается! Тут во всей деревне мало кто с «квартирантами» уживается, только что у кого родственники. Не, Кристя, мы тебе, конечно, сочувствуем, но на парней ты напрасно катишь… Не могли они.
— Не знаю я, я же говорю… Витька вот говорит… — на её глазах выступили слёзы, и она отвернулась к темнеющему окну:
— Как теперь жить, не знаем… Мать всё время плачет. Отец же продукты доставал, договаривался везде, как вот сейчас… А брату всё пофиг…
— Ну, ты-то не пропадёшь. Витька сейчас начальство. Наверно, скоро главней Андреича станет, как оружие на всю дружину получит, а? Муштрует своих «дружинников»…
— Он говорил что должны привезти, да…
— Не, Кристя, ты на пацанов не думай…
Потихоньку все расползлись по кроватям. Темнело. Чинёные джинсы и штопаные носочки были отложены в сторону. Масляная лампа в углу на тумбочке давала мало света, мерцая в сгущающихся сумерках как маячок.
— Девки… Как же меня достают эти «тихие деревенские вечера», кто бы знал… Ещё сильней, чем «полевые работы» и деревенский рацион…
— Иди вон, погуляй, в чём дело-то? Дверь ещё не запирали.
— С ке-ем? Как Аделька, с Женькой? Да ну их нафиг! Их самих-то родители с темнотой из дому не выпускают, все сидят по домам как сычи!
— А как сычи сидят? Хи-хи.
— Вот как мы тут.
— Аделька не вернулась ещё? Как придёт — сразу дверь на засов, Хронов постучит если надо будет. Ну чё, керосинку зажигайте уже. Хотя я сама. И — окна завесьте.
— Да знаем, знаем…
— А может быть и прав Витька, что это Вовки папу убили… — слышится от тёмного уже окна голос Кристины, — Они и с Альбертом постоянно ссорились. И с мамой. Они как хомяки. У них там, я знаю, всё есть, в подвале. А давали только «поровну», с папой — это всё Вовчик, жлоб!
Помолчали. Зажёгшая уже керосиновую лампу Катя, отчего в комнате сразу стало светлей, прошла, очень осторожно и бережно придерживая настоящее ламповое стекло, нынешний дефицит в деревне, и поставила лампу в центре комнаты, на столик, застеленный клеёнкой, и тени попрятались по углам, выглядывая оттуда тёмными изломанными привидениями. Спросила:
— А правда, что те бутылки, что ты сюда притаскивала, это их были, пацанов? Что их твой брат из подпола у них таскал?
— Ну и таскал. Ну и что…
Это было новостью. Все зашевелились, задвигались, прислушиваясь.
— И что вчера Зулька с ним подралась?..
— Хи. Да-ты-что? Наша Зулька? Чё не поделили? — послышались смешки.
— … и навешала Альберту горячих. А за что — за то что прихватила его у курятника, яйца тырил.
— И ничего он не тырил, а так просто…
— Ага, так просто, в чужом дворе!
— Соседский двор-то!
— Ага, и курятник соседский. И он около него «просто гулял». Уж помолчала бы!
Засмеялись. В полумраке от окна послышалось сопение. Показалось, что Кристина вот-вот разрыдается, но вместо этого послышался её голос, тонкий и злой:
— Ни-че-гоооо! Витька с ними скоро разберётся!
— Что он «с ними разберётся»?.. С кем?
— Да всё! Со всеми! — её как прорвало. Давясь словами, она заспешила:
— За всё разберётся! И за папу тоже! Всё выясним! — Витька обещал мне! И куда пропал папа, и почему пропал! И вообще! Вы тут на Витьку катите, а он… он классный пацан, он командир, он организовал тут всё! Что, нет? Парни ИЗ ЕГО ДРУЖИНЫ вон сейчас вас в поле охраняют, и вообще деревню охраняют, гастеров-чурок шугают, — им что, делать нечего?? Сидели бы дома, а они… Потому что Витька! И ночные патрули по деревне! А всего-то два ружья: Витькино и БорисАндреича, Пётр Иваныч не даёт своё! А «Вовки», между прочим, дома сидят и ни в чём не участвуют, и вообще — саботируют! Хотя общей безопасностью — пользуются!! — она выкрикнула это чуть не с надрывом. Её слушали молча. На дощатом крашеном потолке комнаты чуть подрагивал в такт колебаниям пламени светлый круг от лампы.
— А у них фонарики на батарейках! А батарейки кончаются! Их и в Мувске-то только в Гекторе и в Алисе достать можно было, и то за какие деньги… А у «Вовок» есть аккумуляторы, но они фиг поделятся! («- А их спрашивали?..» — поинтересовался кто-то из темноты, но Кристина не обратила на это внимания.) — А никто не обязан, понимаешь, им… тут… И этот, татарин этот, тоже… с дочками! У него генератор; вот Витька правильно сказал, что надо и аккумуляторы, и солнечную зарядку с генератором у них забрать! И сделать общими; потому что… потому что нефиг! А это татарское отродье ещё выступает, эта сопля малолетняя!..
