Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— И что?
— Заберём ствол — и резать никого не надо! Без автомата они кто? — никто!
— Типа, слазить, УКРАСТЬ?.. — Владимиру показалось, что в голосе Вадима мелькнула издёвка. Лица не было видно.
— А что, «украсть» — непочётно, почётно с трупа снять?? Непременно зарезать??
После некоторой паузы Вадим в ответ яростно зашептал:
— Вот что! Вот что, пацаны! Будем делать как я сказал! Как задумано — дождёмся пока уснут; они сейчас пьяные, на это максимум полчаса как вернутся — вот тогда и пойдём! Не раньше, ясно! Дело и не в том, что стволы, даже не столько в стволах дело! Надо себя поставить, потенциальную угрозу ликвидировать, ясно?? И… Сколько их пошло, сколько и кто в доме остался — мы не знаем! Ты их видел?? Может они ствол с собой унесли, и даже наверняка!
— Ну так спрячемся в доме — и по возвращении, с эффектом внезапности!.. — поддержал друга невидимый в темноте Вовчик.
— Мин синен яротам! Вот что!! — шёпот Вадима стал совсем яростным, — Вы, кутак баш, йоп вагон ишигин! Вы сюда со мной пришли, и потому не выступай, малай, эркек-бала!
Шёпот Вадима был настолько злобным, что оба друга поневоле замолчали. Наступила тишина, нарушаемая только отдалённым пением соловья, таким красивым, что заслушался бы, не будь ситуация крайне нерасполагающей к восхищению звуками природы; да в курятнике ворочались сонные куры.
— Вот. Идут назад, — наконец, после продолжительного молчания шепнул Вовчик.
И правда, по улице кто-то вернулся, негромко беседуя; но нельзя было понять кто, и даже сколько человек. Хлопнула с улицы дверь. Наступила тишина. Через некоторое время мелькнула около двери, в окне, тень, видимо с керосиновой лампой в руке; скрипнула, закрываясь, дверь во двор, что-то изнутри негромко железно лязгнуло, и наступила тишина окончательно.
Друзья, подавленные вспышкой ярости Вадима, не произносили больше ни слова. Время, казалось, тянулось бесконечно.
Наконец во тьме ворохнулся Вадим, мелькнул светящийся циферблат часов, и послышался его голос:
— Ну, всё. Выходим. ПотИху, за мной.
Чуть скрипнула дверь сарая, и троица просочилась на улицу.
Всё было спокойно. Собака не подавала признаков жизни. Гуськом, один за другим, проследовали к двери дома, опять замерли, напряжённо осматриваясь и прислушиваясь. Никого и ничего. Никоновка крепко спала, очевидно крепко спали и в доме. Вадим отдал ружьё Владимиру, и, взяв у Вовчика фонарик с красным светофильтром, посветил на дверь. Обычная дощатая деревенская дверь, крашеная синей — почти чёрной в свете фонаря — краской, с внутренним замком.
— Эта… — снова послышался голос Вадима, — Пацаны… не обижайтесь. Делайте что скажу, и всё будет якшы.
Друзья промолчали. Обстановка как-то не настраивала на выяснение отношений.
— Давайте-ка… — продолжил он, — Вовчик! Ты со своей дурой… Взведён? Ага, встань за углом, следи за калиткой на улицу. Смотри не шмальни случайно! Володь, посвети мне… — в руках у него, освещённые красным неярким светом, появились некие пластинки и стерженьки с крючочками. «Отмычки» — понял Владимир.
— Хотя ладно, я так… — Вадим взял фонарик в зубы, и склонился над замочной скважиной. Прошло несколько томительно-длинных секунд, и он толкнул несильно в дверь кулаком, выпрямился, вынимая из зубов фонарик:
— Не, не на замок заперто… Крючок, скорей всего. Ну, это ещё проще…
Он потянулся, одной рукой зашарил по верху двери, другой доставая из кармана моток жёсткой проволоки:
— Ну-ко, Володь, посвети…
Через несколько минут запор на входной двери был преодолён; за дверью негромко лязгнуло, и дверь приоткрылась на щелку. Все замерли, в тишине и напряжении лязг показался оглушительным, — но никакой реакции не было… «Надо дома что-то понадёжней крючка на вход поставить…» — подумал Владимир.
— Парни, сюда идите; Володь — Вовчика сюда…
Три тени, чуть не соприкасаясь головами, сдвинулись у отпертой двери дома. Послышался шёпот Вадима:
— Балалар… Ребята! Последний раз — и входим… Идём внутрь я и Володя вот. Ружьё возьмём с собой, ибо мало ли что. Вовчик! Ты на улице, во дворе то есть. Смотри за калиткой, за соседским домом, за двором… Если что… Дверь мы оставим открытой, просто войдёшь — и отсемафоришь нам. Ну а если… если «цель» одиночная — по обстановке…
— Арбалет.
— Ну; я ж говорю — по обстановке. Бди, эта, внимательно! В оглоблях не спим… Да не трусь, всё будет якшы.
— Я не трушу.
— Херой, бля. А я вот — трушу! — внезапно шёпотом признался Вадим, — Потому што и в Чечне самому людей резать не приходилось. Но, полагаю, не сложнее чем баранов, хотя и опасней…
Парни молчали. Он продолжил:
— Значит так: входим… осматриваемся. Если оружие, и на виду — изымаем. Субъектов… Да, субъектов — ножами. У тя какой, не глянул я…
Владимир молча внёс в красный круг света от фонарика руку с уже зажатым в ней ножом: «вишней» из Вовчиковой коллекции. В войну им наши фашистов резали, нож, как говорится, себя зарекомендовал…
— Ага… Не, сейчас убери, руки свободны должны быть, выронишь, не допусти аллах. Эта… Значит, лучше — в горло… Рот и нос зажать сперва, чтоб не крикнул… — шёпот Вадима стал хриплым, сел голос, — И чтоб это… без комплексов всяких. Если, эта, очко вдруг задрожит — вспомни как нас на поляне убивали… Вспомнил? Вот. Эта, по сути, те же самые — только «в начале пути». И про девок вспомни. И про Гульку… — голос его прервался, он поперхал, и продолжил:
— Значит, внутри, как войдём — только жестами… На меня поглядывай. Эта… в горло если всадил — не выдёргивай сразу, а режь, чтобы не дыхло перехватить, а, главное, сонную артерию — тогда быстро. Прижмёшь… штоп не брыкался. Если сонную — то это быстро, да, видел я… Эта…
Владимир и Вовчик молчали.
— Если в грудак — то цель в сердце. И… эта. Не шпигуй, а всадил — и проверни с наклоном. Видал на старых документалках, как учили штыковому бою, уколу штыком? Не «туда-сюда», а «туда — проворот — сюда»… В лицо, значит, не смотри… Как наш снайпер в Чехии говорил — я, грит, не в человека стреляю, а в пуговицу на его форме.
— Пошли, Вадим. Знаю я.
— Знает он… малай. Каждый суслик в поле агроном. Слушай давай. Я потому сейчас, не раньше говорю, — чтоб в голове непосредственно «перед» уложилось, а то ведь вылетит всё из головы-то… Хорошо б не с мозгами… Зачем мне зять без мозгов-то, хы… Ну, всё — Вовчик… понял. Володь, подсвечивай в пол, — Он снял с плеча ружьё и бесшумно снял его с предохранителя, — Пошли.
Нырнули за «тюльку», занавешивавшую вход за дверью. Сени. Или как их ещё называют — «холодная комната», не как у Вовчика, заставленная и заваленная всяким хламом, а чистенькая и свободная, — со столиком в углу, закрытым клеёнкой, на столике чашки, блюдца; рядом вёдра с водой… Раковина с рукомойником в углу у двери, круглые деревенские половички на полу. Дверь с висячим замком — видимо кладовка. И проход в другую комнату — опять дверь. Закрыта.
— Свети давай… — сдавленный шёпот Вадима. Он отставил к стене ружьё. Но эта дверь оказалась ещё проще чем входная — Вадим покачал её — она «ходила» почти на полсантиметра, в щелке был виден крючок. Вадим просунул в щель тонкую, гибкую металлическую линейку, прижав дверь, бесшумно вынул крючок из петли, и, поддерживая его линейкой, чтоб не упал и не брякнул, открыл дверь. Она не скрипнула.
Вновь взял ружьё под мышку. Снова ткань в дверном пролёте. Бесшумно проскользнули внутрь, в тусклом кровавом свете фонаря огляделись.
Видимо — кухня. Большой холодильник у двери, открытый шкафчик со всевозможными баночками и коробочками, стол. На столе нагромождение тарелок с недоеденным, стаканов, чайных чашек. Разит сивухой. Большая печь, оклеенная беленькой кафельной плиткой; Владимир приложил руку — горячая. Чугунки в зеве печи, прикрытом металлической заслонкой. Большая печь, с лежанкой, видимо, задёрнутой занавеской…
А Вадим уже энергично манил его к себе, стоя у прохода в комнату, которая, видимо, служила чем-то вроде гостиной — с диваном, с телевизором в углу на тумбочке, с календарём на стене и россыпью открыточек вокруг него, на стене же. В углу, над телевизором — иконы. То, что в деревне называли «божница» — несколько икон мал-мала-меньше на полочке; в центре одна, видимо, «основная»; всё украшено вышитой тканью и гирляндой, видимо искусственных, пластмассовых, цветов… Диван пуст…
