Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
– Кошмар, – сказал, покачав головой, Серов, когда Федякин рассказал ему про Белое Поле. – И он отказался дать денег?
– Да.
– Ох, черт… – Серов надолго задумался.
– Я просто не знаю, что делать, – пожаловался Федякин. Ведь это я Валю приглашал. Вот, говорю, классное место, будет первая атомная станция, которая за десять лет начала строиться, а тут…
Покачивая бедрами, вошла Клава, поставила на низкий столик тарелки с закусками: крошечными пупырчатыми корнишонами, кислой капустой и мочеными яблоками. Следом появилась селедка под шубой и хрустальные вазочки с икрой, в гостиной приятно запахло свеженарезанным огурцом и пряной ветчиной.
– Вот, пробуйте капустку, – сказала Клава, – капуста домашняя, сама квасила…
– Она у меня на все руки хозяйка, – засмеялся Федякин.
Клава, подбоченившись, искоса посмотрела на Серова. Банкир заметил, что обручального кольца она не носит. «Разведена или не замужем», – отметил про себя Серов. Девочка была не в его вкусе, и к тому же он предпочитал их помоложе, вроде Ирины Денисовой, – классный, надо сказать, экземпляр высмотрел себе Извольский, – но этот вариант следовало обдумать. Во всяком случае, было очевидно, что Геннадию Серову, вице-президенту «Ивеко», вовсе не обязательно сегодня ночевать в гостинице «Центральная» на узкой постели с продавленным матрасом, в номере, который кто-то в припадке буйной фантазии окрестил «люксом».
– Сейчас щи будут, – сказала Клава, – наши, сибирские.
Где-то в соседней комнате затопали детские ножки.
– Да, – сказал Федякин, когда Клава вышла. – Вот мы тут щи кушаем, а в Белом Поле… бр-р…
– Ну хорошо, – проговорил Серов, – а что, если банк им ссуду даст?
– Кому?
– Администрации города Белое Поле.
– Ага. Дадите вы, как же, – пожал плечами Федякин.
Серов не спеша намазал маслом хлеб, щедро зачерпнул поверх икорки…
– Зря вы так, Михаил Филипыч, – сказал он, – мы ведь тоже люди. И у нас сердце болит…
– Разве вы люди? Вы москвичи.
Серов покачал головой.
– Ну какой из меня москвич, Михаил Филипыч? Я в Коврове родился, в Афгане служил, в Иркутске работал… Где я москвич, а? Вы что, думаете, мне все нравится, что в банке делается? Вот – по моему настоянию здесь филиал открывается. Будем реальное производство кредитовать…
Серов отправил бутерброд в рот и произнес:
– Просто так кредит я в Москве, конечно, не выбью, а вот под гарантии областной администрации можно попробовать. Возьмет ваш Валя этот кредит?
Федякин помолчал.
– Вряд ли, – сказал он, – как он объяснит Слябу, что взял кредит от «Ивеко»? Это все равно, извините, что Северной Корее от Южной кредит взять…
– Ну хорошо, а если мы сделаем так…
Серов взял карандаш и стал быстро что-то чертить на салфеточке.
– Сделаем какое-нибудь ТОО «Белое поле», в нем пайщики вы, я и Валя, – ТОО получит от банка деньги под гарантию области, а городу все поставит в кредит. Так-то можно? У ТОО же на лбу не написано, откуда деньги?
– Не написано, – согласился Федякин.
– По рукам?
Федякин колебался.
– Я скажу о вашем предложении Вале.
Серов досадливо усмехнулся.
– Ну, как знаете, – протянул Серов, – то вы жалуетесь, что Москва не кредитует провинцию, то не хотите денег брать…
– Я поговорю с Валей, – ответил Федякин.
Спустя четыре дня Извольский вызвал Дениса в свой особняк к девяти утра. Для самого Извольского это было поздно – раньше, до покушения, директор обыкновенно появлялся на заводе к половине восьмого.
Извольский сидел в кабинете, укрытый пледом, и по обе стороны директорского стола лежали бумаги, подобные двум дорическим колоннам. Быстро поправляющийся Извольский наконец взялся за свое привычное дело – а именно, он потребовал все, абсолютно все документы, которые Денис подписал в его отсутствие.
Речь шла не о каких-то глобальных бумагах, а о текущей работе комбината. Сменили валки на прокатном стане – подпись, ушел состав стального проката в адрес АвтоВАЗа – подпись, ремонтируют генератор на заводской ТЭЦ – подпись, и так далее, и так далее. Счета-фактуры, документы на отгрузку, накладные, платежки – всего этого бумажного добра комбинат за неделю рождал целый том, и парализованный, накачанный лекарствами, привязанный к московской койке Извольский, разумеется, чисто физически не мог просматривать все это заводское творчество.
Теперь он принялся за чтение – и вот уже третий день не отрывался от счетов-фактур, как иной самозабвенный читатель не отрывается от прикольного детектива. При виде Дениса он поднял голову и сказал ничего не выражающим тоном:
– Пришел? Садись.
Денис внимательно посмотрел на босса. Тот был явно чем-то недоволен, и не просто недоволен, а взбешен. Денис знал, что поздно вечером Славе звонил Валентин Заславский, тот самый зам губернатора, который был дядей покойного Коли. Два месяца Заславский поправлял здоровье за границей, а теперь вот объявился в области и, осмелев, принялся наускивать Дубнова на завод.
– Что случилось? – спросил Черяга. – Я слышал, там Заславский наушничал?
– Прочти вот это.
Денис с недоумением взял несколько листочков. Это были ремонтные счета пятого цеха, – речь шла о валках для стана горячего проката. Под счетами красовалась его, Черяги, закорючка, потому что правом подписи под любым счетом на сумму свыше тридцати тысяч долларов на комбинате обладал только Извольский, а во время болезни Извольского – Черяга.
– И в чем дело? – искренне спросил Денис.
– По документам выходит, что Сташевич менял валки по пять раз в день, – сказал Сляб.
– А как часто их надо менять?
– Раза в полтора реже.
– Я не знал, – глупо сказал Денис.
– А в цех сходить было трудно? – голос Извольского резко повысился. – Если ты на фиг не знаешь, чего подписываешь? Неужели трудно было проехать два километра и спросить рабочих? А заодно получить бесплатную консультацию на предмет того, как часто их меняют?
Денис молчал. В свое оправдание он мог сказать, что спал последние два месяца часа по четыре в сутки, и ему даже в голову не приходило доехать до цеха. Равно как не приходило ему в голову и то, что симпатичный сорокалетний Сташевич, любитель сибирских прибауток, охоты и водки, со спокойной душой подсунет на подпись и.о. гендиректора липовые документы и положит себе в карман деньги за липу. А именно это, судя по всему, он и сделал.
– Ну что молчишь? Ты почитай, почитай внимательно вот это!
И Извольский кинул на колени Денису довольно толстый договор со страховой компанией. Договор был на страхование коксохимических батарей от пожара. Договор принес, как смутно припомнил Денис, главный инженер Скоросько.
В принципе все подобного рода договоры должны были проходить юридическую экспертизу, но тут дело было безотлагательным, срок старой страховки истек за день до подписания договора, а юристы комбината, как назло, были в Москве. Черяга перевернул последнюю страницу: визы юриста не было до сих пор, хотя Скоросько сказал, что ее поставит.
– Извини, – растерянно сказал Денис, – я поставил подпись без визы. Клячин тогда к арбитражу готовился, если бы я стал бюрократию разводить, Скоросько меня бы вообще возненавидел…
– Да ты не последнюю страницу читай! Тринадцатую!
Денис открыл тринадцатую страницу. Он изучал ее секунд двадцать, пока ему не бросилась в глаза строчка, набранная петитом: «Договор вступает в силу в случае ядерной войны».
Денис густо, неудержимо покраснел.
– Большое спасибо! – гаркнул Извольский. – Ты меня просто по гроб жизни обязал! Застраховал цех на случай пожара при ядерной войне! Ты бы еще домну застраховал от того, чтобы ее мыши не погрызли! Или на случай Второго Пришествия Христа! А то еще можно застраховать «на случай разумной экономической политики российского правительства»! Ядерная война, и та скорее случится! Тебе объяснять, что дальше было со страховой премией?
– Нет, – сказал Денис.
