Чистый углерод. Алмазный спецназ-2 - Бушков Александр Александрович (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Вот так, — сказал Мазур чуть свысока. — Не беспокойтесь, это, разумеется, не бомба…
Инстинктивно шагнув в сторону от сумки, капитан едва ли не рявкнул:
— Капрал! Отведите нашего… гостя в свободную камеру.
Забирая со стола сигареты и зажигалку, Мазур сказал:
— И бутылку воды, если можно. В глотке пересохло.
— Найдите по дороге воды, капрал! — уже именно что рявкнул капитан. — Марш!
Он плюхнулся на стул и подвинул к себе один из трех телефонов. Лицо его все еще было серым — естественный страх человека перед радиацией, свойственный понимающим людям всех цветов кожи. Мазур подхватил сумку и пошел к двери.
Военная иерархия хороша еще и тем, что всегда найдется нижестоящий, которому можно перепоручить какие-нибудь бытовые мелочи. Поэтому за водой капрал отправил Жоана, а когда тот вернулся, повел Мазура в подвал.
Ничего нового и уж тем более удивившего бы или поразившего Мазур там не увидел — сводчатый бетонный потолок, тусклые лампочки, духота, по обе стороны коридора камеры с металлической решеткой вместо передней стенки. Справа на расстеленном тряпье спали трое каких-то субъектов. Слева двое жандармов били морду щуплому негру — без тени садизма и азарта, с холодной профессиональной деловитостью.
Капрал отпер дверь камеры справа и кивнул Мазуру:
— Заходите, — помялся и добавил другим тоном. — Если что… Учтите, господин адмирал, я вам ничего плохого не сделал, все по приказу.
— Учту, — сказал Мазур, шагая в камеру.
Оставшись в одиночестве, он осмотрелся. Да уж, не Рио-де-Жанейро: грязный бетонный пол, три сколоченных доски с кучей тряпья, служившие постелью, низкий ушат в углу, вмиг отрекомендовавший себя запахом.
Присел на нары, предварительно протерев сколькие доски носовым платком и выбросив его потом в угол. Закурил, попил воды. Жизнь, в общем, налаживалась — придется перетерпеть, опыт большой, случалось сидеть по глотку в дерьме и сутками…
Посмотрел в камеру напротив — их разделяло всего-то метра три. Вот там дела обстояли интереснее…
Слева стоял массивный стол из обструганных плах высотой человеку примерно по пояс, и к нему была привязана девушка. Точнее, прикована. Технология классическая: поставили у торца, положили животом на стол и запястья вытянутых рук защелкнули в специальные железные кольца, так что наполовину стоит, наполовину лежит. Возможно применение самых разных методов воздействия. Девушка была белая, с копной темных волос, из-за которых Мазур не видел ее лица, а из одежды на ней имелась лишь короткая красная футболка, порванная на плече.
Справа, лицом к стене, была точно так же прихвачена железными кольцами за кисти (разве что стояла в полный рост) вторая девушка, негритянка, в легком синем платье в обтяжку, задранном выше талии — а трусики у нее если и были, то их давно сняли. Тут же, справа, низкий длинный стол с внушительным набором плетей и кнутов, и второй, поменьше, с какими-то приспособлениями, о назначении которых, зная нравы африканской охранки, лучше не гадать.
На душе стало пакостно. Судя по их виду, работу еще не начинали — но за этими не заржавеет. А что тут сделаешь? Когда ничего сделать нельзя?
И ведь самое паршивое, что за этим может скрываться что угодно. Это Африка. Буквально перед отъездом он пробежал статью в одной из столичных бульварных газет. Молодожены из Бельгии не придумали ничего лучшего, кроме как отправиться в свадебное путешествие по африканской глубинке — здесь, в Ньянгатале, но гораздо северней. И где-то в похожей глуши их остановил полицейский патруль. Ехали белые туристы на затрапезном «фордике» годков пяти, одеты были простенько, в шорты и футболки — и полицаи решили, что имеют дело с путешественниками невеликого достатка, а следовательно, персонами незначительными, «белой рванью». Отвезли к себе в участок, в такой же подвал, приковали девушку к такому же столу и долго насиловали вчетвером на все лады, да еще снимали на паршивенькую видеокамеру. Мужа пристегнули в уголке наручниками к стене, чтобы смотрел. Потом пригрозили, что эта кассета, если молодые люди вздумают искать правдочку, будет продаваться на всех рынках столицы, где продают видеопорнушку — да вдобавок подсунули на подпись протокол, из которого явствовало, что в «форде» нашли чуть ли не килограмм запрещенного в стране наркотика калюра (типа гашиша). И намекнули, что, если консенсуса достигнуть не удастся, парочка задержится здесь надолго.
Молодые люди, чтобы вырваться из этого ужаса, все подписали и, оказавшись на свободе, бежали из страны, как только могли быстро.
А вскоре бабахнуло! Провинциальные дятлы понятия не имели, что в мире белых людей сплошь и рядом нельзя судить о социальном положении и состоятельности человека по его машине или одежде.
Профессионального нищего в «Майбахе», конечно, не увидишь — но вот миллионер (вовсе даже не эксцентричный) может разъезжать в «роллс-ройсе» в поношенном костюмчике и стоптанных ботинках, которым место в мусорном баке. Таких немало…
Молодой человек оказался сыном миллионера, да и его супруга была не дочкой простого бакалейщика. Вмешались дипломаты, грянул скандальчик, президент, заботясь об имидже страны в глазах мирового сообщества, выступил по телевидению, принес извинения от себя лично и от страны, объявил происшедшее единичным печальным эксцессом (мягко намекнув, ч го такие вещи случаются не только в Африке) — а потом, среди своих, распорядился срочно включить зверство. Поскольку Ньянгатала — страна, по уверениям ее президента, демократическая, четверку подонков сулили по всем правилам: с защитником и присяжными. И вздернули всех четверых не в результате какого-то произвола, а по приговору демократических присяжных.
Вот только, сказал Лаврик, прочитав статью, подобный случай был далеко не единственным, но не у всех отцы — миллионеры, способные запросто спустить на президента Ньянгаталы посла…
Так что и здесь запросто может оказаться что-то подобное — но остается сидеть и молчать в тряпочку, самому бы отсюда выбраться.
Гулко затопали шаги. По коридору энергично прошли два жандарма: капрал и лейтенант, с ходу отперли камеру девушек и вошли. Капрал, этакая помесь садюги по службе и развеселого парня в жизни, громко возвестил:
— Вот и мы! Заждались, цыпочки?
Белая повернула к нему лицо — красивое, ненавидящее — кажется, хотела что-то сказать, но промолчала. Капрал подошел к столу, грубо поднял ее голову за подбородок и спросил:
— Ну что, надумала исповедаться?
Она молчала, зло сжав губы. Капрал угрожающе протянул:
— Между прочим, капитан разрешил вас потрахать, пока еще в товарном виде…
Лейтенант расхохотался — искренне, без всякой издевки или наигрыша:
— Сантуш, ну ты меня уморишь! Нашел чем эту напугать. Отчета не читал? Да эти шлюхи живут со всем отрядом, в том числе и с девками…
— Да я как-то не подумал… — сконфуженно пробормотал Сантуш.
Девушка подняла голову и с этакой змеиной вкрадчивостью проворковала:
— Сначала сунь мне в рот, я страшно люблю сосать…
Капрал даже отступил на шаг:
— Нашла идиота! Чтобы откусила? Не дождешься.
— Ох, я бы откусила, сволочь ты империалистическая… — сказала она со злой мечтательностью, таким тоном, что у Мазура по спине пробежал неприятный холодок, и он начал понимать, что все, очень похоже, обстоит совсем не так, как ему поначалу представилось.
— Ну, вот что, вы обе, — сказал лейтенант. — Ругань разводить не стоит. Давайте по-деловому. Или вы запоете, как птичка ласковая, или приступим к работе. Сначала и в самом деле трахнем, не пропадать же добру, потом поработаем плетками, а там возьмемся за что-нибудь посерьезнее. Куда Рамадос намерен отвести отряд? Зачем он вас сюда послал? Что он там замышляет? И наконец, кто ваш здешний связной? Ну? Услышу я что-нибудь толковое?
— Услышишь, — сказала негритянка, повернув к нему голову, насколько возможно. — Когда революционный народ возьмет власть и вам всем будут отрезать яйца на площади, ты много толкового услышишь…
