Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет. - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗

По улице уездного города Ж* идут два капитана. Один капитан, РЭБовец, – москвич, прибыл в полк на личную стажировку. Другой, «радист», – местный. Вообще-то, приезжий капитан – невелика птица, но зам. командира полка по ИАС, [84] старый, битый жизнью и старшими начальниками, и потому недоверчивый подполковник, москвичам не верит. И, чтобы приезжий зря не бродил по аэродрому и не совал нос куда не надо, радисту поставлена задача – организовать гостю «культурную программу». «Радист», которому родной аэродром надоел до последней крайности, взялся за дело с удовольствием. Кроме того, он надеялся перебраться поближе к Приарбатскому военному округу и рассчитывал на помощь москвича.

Культурная программа состояла из трёх пунктов: пьянки, которая, впрочем, быстро обоим надоела, дайвинга на местной речке и бильярда в Доме офицеров. Поскольку от посещения городского театра и иных филармоний было решено воздержаться, в плане мероприятий выходного дня возникла угрожающая брешь.

Тогда радист предложил гостю перейти к удовольствиям иного сорта и нанести дружеский визит в общежитие чулочно-носочной фабрики. Как пишут дипломаты, «предложение было с благодарностью принято», и два капитана, преодолев жару и лень, отправились по известному всей холостой части полка адресу, предварительно посетив гастроном.

На проходной общежития их встретила комендантша, тётка неопределённого возраста, облачённая в серый халат и похожая на гигантскую, угрюмую моль.

«Моль» потребовала от гостей в залог документы, которые обещала вернуть «по выходу». Москвич задумался. Местный исподтишка показал старой грымзе кулак и отдал документы за двоих – удостоверение личности и партбилет.

Встреча с работницами лёгкой промышленности проходила в тёплой, непринуждённой обстановке и несколько затянулась. Когда капитаны выпили «по последней» и собрались восвояси, выяснилось, что суббота давно кончилась и на дворе уже воскресенье. Тут же на похмельные головы офицеров свалилась новая напасть – комендантша, оказывается, кулак заметила и предъявила наглый ультиматум: «Или вы называете номер комнаты, в которой ночевали, или я отдам документы только вашему командиру!»

Капитаны, конечно, ответили Чемберлену достойным «нет», только в более развёрнутой форме, и вышли на улицу.

– Ну, и что будем делать? – спросил москвич, морщась и потирая виски. – Удостоверением можно и пожертвовать, новое выдадут, никуда не денутся, а вот партбилет надо спасать…

– Сначала – на рынок, – непонятно ответил местный.

– Нахрена?!

– Там пиво с восьми продают…

После первой кружки мути в головах ощутимо поубавилось, а мыслительный процесс перешёл в режим «Турбо».

Допили вторую. Местный капитан, неожиданно впечатав кружку в шатучий столик, на чистом древнегреческом воскликнул «Эврика!» и тут же перевёл на родной: «Идея, бля!»

– Поехали, только бы он был на месте!

К счастью, он был на месте. Капитан 3-го ранга Третьяк сидел на лавочке перед гостиницей и занимался важным делом: учил подавать лапу гостиничного кота. В качестве материального стимула использовалась банка с консервированной рыбой.

Чёрный кошак с драными ушами по кличке «Хруст», брезгливо щурясь, поедал рыбу, но лапу давать категорически отказывался.

– Викторыч, кончай цирк зверей разводить, – сказал местный капитан, – всё равно он тебе лапу не даст, у тебя глаза недобрые. Поговорить надо.

– Ладно, салаги, – сказал Третьяк, выслушав скорбную повесть, – помогу. Как Суворов-то говорил? «Сам погибай, а товарища выручай!» Пойду, переоденусь. Рыбу зверю отдайте…

– Ты, это, Викторыч, значков, там, орденов побольше надень…

– Учёного учить – только портить! Я быстро.

Вообще-то, Третьяк был не капитан 3-го ранга, а самый обычный майор, но раньше служил в полку морской авиации и форму сменить не успел. Его чёрный, как у Штирлица, мундир, двухметровый рост и усы производили на официанток, буфетчиц, и телефонисток глубоко сухопутного гарнизона неизгладимое впечатление. На этом, собственно, и строился расчёт.

Викторыч не подкачал. Ослепительно белый чехол фуражки, не менее ослепительно черные туфли и китель, увешенный различными значками, за версту выдавали Начальника. Некоторые сомнения вызывало, правда, сочетание знаков «Командир подводной лодки» и «Парашютист-инструктор», но решили, что для комендантши сойдёт и так.

Два капитана остались на улице, а лже-капитан третьего ранга Третьяк отправился в самое логово. Минут десять были слышны только визгливые вопли комендантши, в которые периодически вклинивалось добродушное гудение майора, напиравшего на христианское смирение и всепрощение.

Наконец они оба появились на крыльце. Злобная моль, не умолкая ни на минуту, затирала о падении нравственности, распущенности и прочих метафизических материях.

Третьяк осторожно вытянул у неё из пальцев красную и зелёную книжечки и, подводя итог дискуссии, заметил:

– С подчинёнными своими я, конечно, побеседую, но вам надо к людям быть добрее. Вот вы, когда молодой были…

– Я?! – взвыла моль.

– Ну да, вы. Вы ведь отчего злитесь? – убаюкивающее гудел Третьяк, – оттого, что вас давно никто не трахал, не трахает, и, – он внимательно оглядел собеседницу, – пожалуй, уж и не будет! Счастливо оставаться.

Кадет Биглер Две твердыни

Учреждение по защите государственных тайн в печати размещалось в одном из самых уютных уголков Москвы, на Пречистенке, и занимало дом, отстроенный после пожара 1812 года. Особняк на удивление хорошо сохранился, толстые стены глушили уличный шум, паркет под ногами уютно поскрипывал, даже современные электрические светильники не портили картины. Полюбовавшись мраморной лестницей и окном-эркером, я поднялся на второй этаж и, сверившись с пропуском, вошёл в кабинет № 28.

Это был странный кабинет. На потолочном плафоне в окружении корзин с фруктами, гирлянд зелени и прочей плодоовощной продукции была нарисована тяжеловесная тётка в хитончике и с чем-то вроде мухобойки в руке. Казалось, она отгоняет от неестественно ярких груш и персиков малышей-путти, которые крутились вокруг неё, как воробьи вокруг торговки семечками. На стенах было изображено тоже что-то вегетарианское, а напротив высоченной двери помещался камин с мраморной доской и зеркалом.

О нелёгком ратном труде нынешних хозяев особняка напоминал плакат, чудо отечественной полиграфии, безжалостно приколоченное к стене. На плакате девица в шеломе и глубоко декольтированной кольчуге на голое тело, непринуждённо опираясь на меч-двуручник, рекламировала истребители.

Под плакатом за обычным канцелярским столом размещался Боец Невидимого Фронта. Боец был немолод, уныл и лысоват. Если немного повернуть голову, то казалось, что девица упирается острием меча в самый центр его лысины.

Давно привыкший к производимому эффекту, хозяин кабинета спокойно дождался, пока я перестал вертеть головой, надел очки, украдкой почесав дужкой лысину, пошуршал бумагами и сообщил:

– Мы ознакомились с рукописью вашего учебника. О его научной и методической ценности ничего говорить не буду, но в нем упоминаются некоторые изделия, гриф которых неизвестен. Я тут кое-что выписал, ознакомьтесь.

Я ознакомился. Ничего себе! Профессионально дотошный товарищ выудил все изделия, числом 18, которые не только изучались, но даже просто упоминались в нашей рукописи.

– Ваш учебник имеет гриф «несекретно», поэтому попрошу вас подготовить справочку по каждому изделию: кем, когда и каким приказом оно рассекречено. А уж с этой справочкой – ко мне.

– Шеф, все пропало! – проскулил я, ввалившись в кабинет начальника. Они хотят справку о рассекречивании всего нашего железа!

Шеф только что закончил регулировать кого-то из коллег, поэтому не успел утратить остроты административного оргазма.

– Ну, так сделай – меланхолично заметил он, – я, что ли, буду?