Я — начальник, ты — дурак - Щелоков Александр Александрович (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
— Вот! — Он повертел дробинку, внимательно разглядывая ее со всех сторон. — Точно, моя.
— Ну, — в изумлении выдохнул Зенков, — ты, брат, совсем… А может это моя? Чем докажешь?
— Не веришь?! Да я свою дробь узнаю с закрытыми глазами! На ощупь.
Все понимали бредовость аргументации, но никто в спор титанов не ввязывался. Узнать твой ли заряд поразил добычу или чужой по одной дробинке не возьмется даже судебная экспертиза, но доказать упертым спорщикам это вряд ли кто смог бы.
— На, — сказал Никиша и протянул утку Зенкову. — Я свое доказал, а пользуйся ей ты, если хочешь.
— Да не нужна она мне.
— Не хочешь? Тогда я ее кому-нибудь отдам.
Так старушке, которая пасла козу на окраине поселка подвалила удача — она получила трофей, который стал причиной размолвки двух стрелков.
Со временем эпизод забылся всеми, но отнюдь не Никишей.
Мы охотились на Аргуни и взяли неплохую добычу. В точно назначенное командиром время стали возвращаться к машине, чтобы ехать на ночевку.
Майор Зенков и Никиша Кузнецов вышли из прибрежных камышей вдвоем. Они несли гуся, держа его за крылья и широко растянув их в стороны, чтобы был виден гигантский размах — метра полтора не меньше. Голова гуся на безвольно обвисшей шее болталась у самой земли, желтые лапы вяло свисали из под живота.
— Ого! — раздался общий возглас. Все, кто стояли у машины не без охотничьей зависти оценили размеры и вес трофея.
— Мы завалили, — торжественно объявил Никиша. — Ничего воробышек, верно?
— Конгор, — определил капитан Коротков породу гуся. — Королевская птица…
Зенков и Никиша подошли к открытому заднему борту машины. В кузове уже лежала навалом добыча.
— Бросаем, — сказал Зенков Никише. — Раз, два…
Они в две руки раскачали гуся.
— Три!
Разом подбросили птицу вверх, метя в середину кузова.
Едва оба опустили руки, гусь сделал крыльями мощный мах. Шея выпрямилась, голова как копье нацелилась ввысь, желтые лапы подобрались под живот.
Еще один мах, такой же мощный как и первый, поднял птицу вверх. Она пролетела над кабиной машины и, не делая круга почета, по прямой, быстро набирая высоту, потянула к Аргуни.
— Стреляйте! Кто-нибудь! — истошно завопил Зенков.
Но выстрела не последовало.
Вторая статья нашего охотничьего морского закона требовала, чтобы стрелки возвращались на стоянку с разряженными ружьями, а к машине подходили, имея их в чехлах. И это правило строго соблюдалось.
— Перкеле, — выругался заграничном языке Зенков. Он не мог сдержать эмоций. — Пся кжев! Надо же так лажануться!
Никиша стоял рядом и улыбался.
— Как же вы так? — спросил я его, когда волнения дня улеглись и мы возвращались в гарнизон.
— Причем я? — искренне удивился Никиша. — Спроси лучше Зенкова, как это он…
— Что он?
— Как он стрелял.
— Вы же сами говорили, что ударили из двух стволов…
— Верно, говорили. Но, когда мы вскинули ружья, я понял — Зенков опять заведет спор о том, кто сбил птицу. А мне такие споры во, — Никиша чиркнул себя пальцем как ножом по горлу. — Я и решил ему уступить: пусть подавится. Потому пальнул для понта, но в сторону. Зенков вроде попал. Теперь ты видишь, как… Если бы гуся задела хоть одна моя дробина — он бы уже не взлетел. А теперь пусть Зенков переживает. Будь уверен, в душе он понимает, что произошло. Только никогда не признается. Все будет валить на нас обоих…
Лукавил ли Никиша? Думаю, нет. Охотники в своих рассказах никогда не лгут и ничего не выдумывают. Все, о чем они говорят — отражает их искренние убеждения и веру в то, что все произносимое — правда. А тот, кто верит каждому своему слову сам, разве он может считаться обманщиком?
Офицер возвращается с охоты и говорит жене: «Все, милая, в этом месяце мяса покупать не будем». «Что, убил лося?» — спрашивает жена. «Нет, просто все деньги пропили», — отвечает муж.
ВОЛЧЬЯ ИСТОРИЯ
Даурия — небольшой поселок в забайкальской степи и название известного романа Константина Седых, хорошего, но мало читаемого сейчас писателя. Я, говоря о Даурии, имею в виду поселок и окружающую ее степь.
Полки 7-й Отдельной Хинганской кавалерийской дивизии, расквартированные в Даурии, размещались в казармах, построенных в годы русско-японской войны. От домов офицерского состава до расположения нашего дивизиона минут пять — семь ходьбы. Чтобы попасть в часть к утреннему разводу много времени не требовалось. Майор Зенков по меньшей мере раз в неделю тратил на дорогу от трех до четырех часов.
Стылыми ночами (ожигающий свирепый ветер, трескучий мороз) майор вставал в три утра, брал ружье и шел в степь. Он знал волчьи тропы, по которым к гарнизону подходили звери. Их привлекал теплый дух армейских конюшен и надежда на поживу.
Сделав по степи крюк километров десять — пятнадцать к разводу майор Зенков появлялся в дивизионе и принимал рапорт дежурного по батарее.
Не реже двух раз в месяц Зенков возвращался с поля с добычей: на себе он тащил тушу волка. Звери, как правило, были огромные, размерами с телят. Матерые хищники ближе и нахальнее других подходили к поселку и встреча с охотником их особенно не пугала. Не знали они Зенкова.
За шкуру убитого волка в те времена охотникам выплачивали помимо ее стоимости премию — пятьсот рублей. Так что в зимнее время года Зенков имел неплохой приварок к офицерскому жалованию.
Изучив волчьи тропы, Зенков приобрел капкан и решил разнообразить охоту. С этой попыткой связано одно забавное происшествие. Как всегда оно было в духе Зенкова — смешным и неожиданным.
Офицерские дома в гарнизоне имели печное отопление. В каждой квартире стояла своя печь. На ней готовили еду и согревали жилье. Топили печи углем. Хорошо, когда удавалось достать черемховский — жаркий, промышленный с антрацитовым блеском. Чаще приходилось жечь харанорский — бурый, который сильно дымил и плохо грел. Дымоходы быстро забивала сажа — черная, липкая, плотная. За зиму, чтобы не вызвать пожара трубы приходилось чистить два, а то и три раза.
В один из зимних дней три солдата из артиллерийской мастерской нашего дивизиона пришли почистить трубу печки своего начальника — майора Доронина. Поднялись они на чердак, достали инструмент и вдруг увидели, что на крюке, вбитом в балку стропила, висит замороженная баранья туша. Холодильников в те времена никто не имел и мясцо зимой хранили на морозе. Чердак для такой цели кому-то из офицеров показался местом удобным и надежным.
Почистив трубу, артмастера ушли в дивизион, а ночью они снова вернулись к офицерскому дому. Тот, кто хранил барана на чердаке и не принял мер к его охране, не заслуживал снисхождения и мясо было обречено на отчуждение.
Всю ночь в артиллерийской мастерской горела печь, там рубили и резали на порции мясо, потом варили его в котле, жарили на вертелах и на сковороде.
Утром груду вареного мяса перенесли из артмастерской в солдатскую кухню. Сжевать за одну ночь такое количество мяса узкому кругу артиллерийских мастеров было трудно, а растягивать пиршество на несколько дней казалось опасным. Поэтому было решено выделить ДБ — добавку всему дивизиону.
Повар отнесся к благотворительной акции благосклонно. Только предварительно спросил:
— Случаем не свинья?
— Баранина, — успокоили его спонсоры.
Отношение к свинине в нашей дивизии после одного случая было строгим, почти мусульманским. А причиной тому стало удивительное происшествие.
На краю даурского гарнизона по дороге на стрельбище сразу за военным госпиталем располагалась воинская часть, отгороженная от мира трехметровым глухим забором. По слухам, за ним размещались склады медицинского оборудования и медикаментов. Через строгий КПП за забор проходили и оттуда выходили офицеры с узкими серебристыми погонами медицинского состава, украшенными змеями, которые пристрастились к выпивке. Это подтверждало слухи и гасило всякие сомнения.
