Триумф великого комбинатора, или Возвращение Остапа Бендера - Леонтьев Борис (читаемые книги читать TXT) 📗

– Почти.

– Вот вам вырезка, в ней статья о болезни Борна. Статью надо выучить наизусть.

– Сказать пару слов... статья...

– Затем вечеринка на Шмэн-Вер.

– Это кафе? А может затащим его в самый дорогой ресторан Парижа?

– Тащить его в Пера?! Да вы что? Вы имеете дело c обыкновенным советским бюрократом, который считает, что если быть проще, тогда к тебе потянутся люди.

– На Шмэн-Вер, так на Шмэн-Вер.

– Ну вот и прекрасно. Вперед, к Ляшко!

Молодые люди спустились на этаж ниже, обронили свои взгляды на поднимающихся по лестнице вертлявых, в белых передниках, горничных c утюгами и шемизетками, зашагали по коридору и вошли в номер Ляшко.

– Андрей Тихонович, – скороговоркой сказал Остап, – позвольте вам представить...

Но Андрей Тихонович его оборвал.

– Добрый день, уважаемый Исидор Кириллович, добрый день! – На трюмо стояла наполовину опустошенная бутылка рома. Директор был навеселе. От него несло ромом. – Представляете, товарищ Гурий?! Просыпаюсь, протираю глаза, смотрю... бутылка отличного рома! Этот ром я пил еще в годы... А-а! Ты хотел меня познакомить... Что, здесь, в Париже, встретились?!..

– Чисто случайно.

– Камарад Пьер, – представил себя Джон.

– Профессор-ветеринар, большой поклонник советского конного спорта, – прибавил Гурий.

– Вместе в гражданскую воевали.

– Ах! ах! ах! – заахал Ляшко. – А под чьим командованием сражались? Я, например, c басмачами... Очень приятно, очень, товарищ Пьер!.. Мировая революция не за...

– Андрей Тихонович, – оборвал его администратор, – камарад Пьер очень хочет взглянуть на наших любимцев. Надо показать. Я хотел было сам, но все же c директором будет пообстоятельнее.

В этот момент Андрей Тихонович стал походить на ярыгу, которому море по колено.

– И вы еще спрашиваете?! – директор всплеснул руками. – Поехали, поехали! Камарад Пьер, у нас лучшие в мире жеребцы! Понимаете? Лучшие! Едем, едем... Так, портфель... боюсь его здесь оставлять. Буржуи все-таки! Сопрут...

– И то верно. Берите его c собой... Андрей Тихонович, камарад Пьер приглашает вас и меня на праздничек в честь нашей случайной встречи. Сами понимаете, такое раз в жизни случается!

– О чем разговор? Нет никаких разговоров... Может Кима разбудить?

– Он спит? – удивленно спросил администратор. – Что c ним такое?

– Выглушил всю бутылку такого же рома!

Администратор неопределенно поглядел на Ляшко, постоял молча, почесал в затылке, рассудил так:

– Это кто-то из поклонников вам этот ром презентовал, не иначе!

– Может разбудим? – спросил Ляшко.

– Да зачем же? – Исидор Кириллович театрально сморщился. – Пусть отдыхает.

– Хорошо! Черт c ним. Пусть дрыхнет. Итак в...

– В Мэзон-Лаффит.

– Туда!

Двадцатикилометровую дистанцию таксомотор преодолел за полчаса и оказался в маленьком живописном городке, расположенном на опушке Сен-Жерменского леса. Недалеко от полуразрушенного замка, в котором еще во времена Первой империи жил на широкую ногу маршал Ланн, располагался ипподром. Въезд в конюшню советской команды вел прямо c улицы. Конюшня располагалась в высоком кирпичном здании, выстроенном небольшим квадратом. Все ворота и двери были выкрашены коричневой краской. Направо и налево в высоких стойлах, окна которых были забраны решетками, стояли около десяти выхоленных жеребцов. В первом стойле лошади не было, в нем сидел конюх Петрович и чинил шлеи, уздечки и прочую конскую сбрую. Андрей Тихонович хотел было c характерным только товарищу Ляшко комчванством заметить: «Наерундил ты, Петрович, делов!», но промолчал и лишь любезно повел товарища Пьера на середку конюшни. Здесь он остановился c замиранием сердца. В четвертом стойле полулежал Черный Вихрь.

– Вот она, наша гордость! – торжественно сказал директор, войдя в стойло к жеребцу.

Но «гордость» на камарада Пьера не произвела особого впечатления. Он быстро осмотрел лошадь, недовольно причмокнул, хрустнул пальцами и, смотря почему-то не на коня, а на дорогую наборную сбрую со светящимися медяшками, почти в ужасе пробормотал:

– Ах, какие у него мутные глаза и взъерошенные волосы...

– Что вы говорите? – заволновался директор.

– Сами взгляните. – Камарад Пьер зевнул и приложил обе ладони, как шоры, к своим глазам. – Типичное лихорадочное явление – понурость. Как бы hypersustentation не было... – Тут он покрутил в руках наборную уздечку и прибавил: – Да, хворает лошадка, скоро скопытится!

– Чего?

– А в другом стойле это кто?

– А-а! Это Смелый Ветер, там дальше – Рвущийся Парус...

– Прекрасно, прекрасно...

Остап изобразил пальцами композицию «о`кей» и незаметно показал ее Джону.

В Париж возвратились к вечеру.

По предложению администратора встречу решили отметить в небольшом кафе на углу Шмэн-Вер.

В углу за дальним столиком как ни в чем не бывало уже сидел метр Оноре. Он ждал от великого комбинатора условного знака. К столику Остапа подошла официантка c рыжими волосами и в белом переднике c прошивками на черном платье.

– Bonsoir!

Администратор заказал шесть жареных куропаток, три бутылки бордо, столько же бурбона, и еще кофе c желтым шартрезом.

«Ну что ж, – подумал великий комбинатор, – будем доводить до кондиции». И он разлил по стаканам бордо.

– Вспрыснем по бокалу красного за мировую революцию!

Вспрыснули.

«Бордо и ром – какая гадость!» – подумал Остап и разлил по рюмкам ледяной бурбон.

Выпили.

После третьей рюмки Андрей Тихонович заговорил о своих любимцах.

– Ну как вам наши кони, товарищ Пьер?

Вместо ответа камарад Пьер задал странный вопрос администратору Гурию:

– Вы уже информировали товарища Ляшко?

– Нет, не успел, – ответил администратор.

– А что такое? – насторажился Ляшко и бросил косой взгяд на администратора.

Гурий вел себя так, как будто за столом, кроме него и камарада Пьера, никого не было.

– Не успел, – повторил он.

– Да как же это, Исидор Кириллович! – c французским акцентом укорил Пьер.

– Да вот не успел! – оправдывался администратор.

– Надо информировать. Очень надо.

– Может вы скажете?

– Я?

– Ну, конечно, вы!

– А почему я?

– Ну не я же! Кто из нас профессор, черт возьми?!

– Профессор – я! Но сообщить должны вы!

– Я?

– Конечно, вы!

– Черт возьми! – воскликнул вконец запутавшийся директор. – Что такое? В чем дело?

– Андрей Тихонович, ничего страшного. – Гурий широко зевнул. – Главное, не впадать в панику. Черный Вихрь – болен!

– Не может быть... – тоненько заскулил директор.

– Майн готт, Андрей Тихонович! – Гурий прищурился. – Можно подумать, что вам пятнадцать месяцев и четыре зуба! Вы, что младенец в люльке? Разуйте глаза, в конце концов! При вас же говорил камарад Пьер: «сюс-тасьон».

Лоб Ляшко заблестел, точно блин.

– Но...

Тут Гурий сказал твердо и безжалостно:

– Туго соображаете, Андрей Тихонович! Очень туго. Совсем, как Черный Вихрь!

– Спасибо!

– Пользуйтесь на здоровье. Поймите, что камарад Пьер – профессор. И не по каким-нибудь там танцулькам, а профессор-ветеринар! Да, у него нет аккуратной профессорской бородки, но зато он коммунист! А коммунисты говорят только правду. Не мне вас учить.

– Хорошо, хорошо. А что, этот «сюссьон» опасный?

Пьер по-профессорски поднял голову и по-лекторски монотонно молвил:

– Я обнаружил у этого животного воспаление головного мозга и копыта левой передней ноги. Alea jakta est.

– Якта? – Директор, массируя дрожащими пальцами веки, покосился на опытного ветеринара. – Скажу по чести, ничего не понимаю!

– Это научное определение, – любезно разъяснил ветеринар. – Если вам интересно, расскажу подробнее.

– Конечно, конечно, профессор. Меня это жгуче беспокоит!

– Это болезнь не то, чтобы заразная, но заразная.

– Заразная? – у директора задрожали губы.

Администратор легко улыбнулся.