Хоровод нищих - Ларни Мартти (читать книги онлайн полные версии .TXT) 📗

– Разрешите пригласить вас на следующий вальс?

Он получил положительный ответ и почувствовал себя свободнее Днем Йере почти десять часов испытывал прочность своих ягодиц (Муза любит прилежность) и сейчас кружился несколько напряженно по танцплощадке, посыпанной песком Он поистине был танцором по пальцам, поскольку то и дело наступал на пальцы партнерши. Нейти 4 Кейнянен измучилась, и ее взвизгивания препятствовали зарождению романтического настроя. Она выглядела красивой и чрезвычайно умной, поскольку умела блестяще скрывать свое невежество. Когда Йере пользовался в разговоре о любви научными терминами физиологии, нейти Кейнянен улыбалась глазами и раздувала ноздри. Йере казалось, что эта мимика свидетельствует об утонченности органов чувств, и он то и дело подавал реплики вот такого рода:

– Вы танцуете, как эльф... Вы словно натянутая струна скрипки… От вас нельзя скрыть любви…

Йере Суомалайнена с его карельским нравом с первого взгляда закачала волна любви. Не расходуя зря время, он признался в любви, но при этом ничего не обещал. Натанцевавшись до сердцебиения, они отправились в ресторан, разместившийся под арочной крышей на краю площади. За столами сидела финская молодежь, у которой на таких сборищах имелось право голоса да несколько монет в кармане. Йере провел свою спутницу к длинному столу и подмигнул ей. Тем самым он допустил в своем ухаживании первую ошибку, поскольку нейти Кейнянен заботливо поинтересовалась, не попала ли ему в глаз песчинка. С другой стороны стола сидели знакомые нейти Кейнянен. Поздоровались, обменялись приличествующими этому случаю словами, познакомились. Мыслящий наблюдатель мог бы обнаружить, что нейти Кейнянен доставляло удовольствие находиться в обществе мужчины, которого все называли «господин писатель».

Настроение поднималось, хотя в бокалах был лишь ягодный сок. Содержание разговоров напоминало изюм без косточек. Йере бросал на девушку нежные взгляды, уверовав, что начальная стадия ухаживания завершена, ибо цель – определение неизвестной величины «икс» – уже частично достигнута. Веселый, многообещающий и прекрасный вечер!

Нейти Кейнянен пожелала танцевать. Ей хотелось стать немножко поближе к мужчине «ее типа»: деликатному, умному и приятной наружности, несмотря на очки, кавалеру. Йере подозвал к столу официантку. При простейших расчетах не требуется решать сложных уравнений, но он все же торжественно спросил счет. Затем сунул руку во внутренний карман, вытащил кошелек и груду бумаг. И тут случилась величайшая катастрофа его любовной эскапады. Из пачки бумажных листков на стол выпал жирный кровяной блин, измазавший рукопись детективного рассказа, написанного днем. Нейти Кейнянен, ее добрые знакомые и все присутствующие посмотрели на Йере и раскрыли в изумлении рты. На Йере, нежившегося в свете романтики, буквально свалился кровяной блин Аманды Мяхкие. Если бы в подобной ситуации оказался его отец, он бы вытащил из жилетного кармашка монокль, вставил его в глаз и сочинил бы какую-нибудь душещипательную историю, а вот Йере совсем растерялся. Он схватил блин со стола и попытался запихнуть его обратно за пазуху, но при этом испачкал рубашку. Разгоряченная нейти Кейнянен вскочила на ноги, ее красивые глаза метали искры.

– Что это? – спросила она жестко. Вопрос прозвучал словно из катехизиса Лютера. – Что это такое?

– Кровяной блинчик, – тихо промолвил Йере. Окружающие в открытую расхохотались. Их злорадству не было предела. Йере забросали едкими замечаниями на тему скотоводства и сельского хозяйства. Нейти Кейнянен почувствовала себя глубоко оскорбленной. С раскрасневшимся лицом она покинула общество и исчезла в сумерках. По мнению Йере, эстетические вкусы нейти Кейнянен были основаны на ущербном знании мира и появлялись лишь под влиянием момента.

Йере заплатил по счету две марки, дал двадцать пять пенни чаевых и, ругаясь про себя, выскочил из ресторана. Не зря говорят, что у поэтов чувствительный нрав. Короткой была его радость в этот летний вечер.

Его охватило чувство уныния, злости и присущая поэтам жалость к самому себе. Множество раз он терпел проигрыш именно в тот момент, когда счастье ему начинало улыбаться. Приступая к какому-нибудь делу, он был оптимистом, но скоро становился пессимистом. Неудачи научили его уважать Шопенгауэра, по мнению которого оптимизм – явление непорядочное, поверхностное и прямо-таки нечестное.

Постепенно злость его прошла, и он, остынув, констатировал, что ничего особенно неприличного не случилось. Женщин следует любить, а понять их – пустое занятие. Он вытер самые отвратительные кровавые пятна с рубашки и решил рассказать нейти Кейнянен всю комическую историю с кровяным блином. Напевая, Йере направился к танцплощадке, где девушка уже оживленно беседовала с худощавым юношей. На нем были фланелевые брюки, у него только что начали пробиваться усы, а также ломался голос. Йере подумал мгновение, прежде чем приступить к делу. Любовь требует смелости, ухаживание – тактических ходов. И то и другое является детищем саморекламы, к которой примыкает определенная доля состязательного настроя. А его у него сейчас хоть отбавляй. Будь что будет, но надо действовать.

Он воспользовался самыми изысканными словами, прибегнул к трогательным выражениям, к лучшим средствам человеческого языка. Но нейти Кейнянен повернулась к нему спиной и закачала своими свободомыслящими бедрами. Затем она схватила парня в фланелевых брюках под руку и нежным голосом прародительницы Евы произнесла:

– Яшка, я хочу танцевать.

И девушка из редакции «Тосикертомус» исчезла из поля зрения Суомалайнена.

Йере снова стало ясно, что он всего лишь лирик, скиталец и плохой знаток людей. Он всегда отдавался первым впечатлениям и ошибался. Только впоследствии осознавал, что истинное «я» человека обнажается лишь в гневе и любви. Бессмысленно продолжать состязание, ибо молодые бегают лучше. Он чувствовал себя женским чулком со спустившимися петлями, который осязает женскую ножку последний день.

Незнакомое ему чувство ревности перешло в горечь и отвращение. Конечно, нейти Кейнянен красива, как куколка, но пуста и наивна. Может быть, даже несколько глупа. Она наверняка верит в то, что дети рождаются в капусте, а жизненные муки поэта – результат слишком тесной обуви.

Йере бежал из Долины любви, и вослед ему неслась мелодия «Черного Рудольфа».

О, где ты, цветок Юга…

Вечер уже уступил свое место сумраку ночи. Воздух был ласкающе тепл; поэты сравнили бы его с мягкой шерстью выдры. В кустарнике ворковали ночная птица и влюбленная молодая пара.

Небо, эта безграничная обитель, в которой беседуют ангелы, нависло над землей. Ночь в начале лета, неспокойный пыл молодости, мучительная радость рождения и созидания. Сердце человека готово разорваться в поэтическом экстазе.

Но размышления Йере Суомалайнена были далеки от поэзии. Он медленным шагом двигался к Денатуратной, а в голове засела ржавым гвоздем мысль о его оскорбленном «я». Почему он позволил девчонке превратить себя в шута? Куда девались его достоинство и находчивость?

Он на мгновение остановился, а затем развернулся и направился к шоссе, ведущему в город. Прошел небольшой участок пути и увидел на обочине дороги сидящего человека, который показался ему знакомым. Создавалось впечатление, что тот упал на насыпь и сейчас находился в окружении пустых консервных банок и бутылок. Йере внимательно взглянул на него и обрадовался. Они же старые знакомые, учились в одном классе. Магистр Ахопалтио вздрогнул. Вид у него был своеобразный, как у всех людей, изучавших десятки лет философию, питавшихся на деньги, полученные в наследство, и афооизмами Ницше.

Йере полгода как не встречал Ахопалтио, однако сейчас понял, что магистр был болен. Несмотря на теплую летнюю погоду, он закрыл свои уши черными матерчатыми наушниками и частично натянул на них шляпу. Судя по всему, у него болят уши: воспаление среднего уха или какая-нибудь подобная мучительная хворь. Йере радостно протянул ему руку.