Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и) - Ларни Мартти (читать книги онлайн полностью без регистрации txt) 📗

Мартти Ларни

Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле

Глава первая

Родителям нашего героя следовало бы хорошенько подумать, прежде чем дать имя своему ребенку. Ему досталось имя Иеремия Иоукахайнен, и вот при каких обстоятельствах. Накануне крестин молодой отец крепко гульнул с приятелями. Наутро ему пришлось безропотно выслушать от жены целый поток слов, низводивших неопытного супруга до уровня последнего ничтожества. Поэтому, когда родители несли крестить ясноглазого мальчика, они мрачно глядели в разные стороны. Над супружеской жизнью, начавшейся год назад, нависли первые тучи. Это заметил только священник — ребенок, по счастью, был еще как бы в стороне от жизни, мир для него ограничивался пеленкой да руками матери. Когда священник, готовый совершить обряд, осведомился у родителей о том, как они хотят назвать сына, губы матери напоминали плотно сжатые тиски, и отвечать пришлось ее супругу, хотя он был к тому не более расположен:

— Что, если назвать его по отцу? Иеремия Иоукахайнен… — произнес он через силу. — Впрочем, второе имя можно и опустить…

Поскольку иных предложений не поступило, первый сын коммерсанта Иеремии Иоукахайнена Суомалайнена получил имя своего отца. Это произошло «в городе Виипури, сентября четвертого дня, в лето господа нашего 1908-е».

Семь лет спустя крупнейшее в Виипури предприятие по переделке детей в отъявленных сорванцов — городская народная школа — перекрестило мальчугана в Йере Суомалайнена.

Мальчик много выстрадал из-за своего имени; вероятно, по этой причине он и вырос грамотным человеком. Он захотел стать педагогом и поступил в университет. В наказание за это его по окончании послали учительствовать чуть ли не в самую Лапландию на целых четыре года.

Являясь обыкновенным, заурядным человеком, он сумел это понять, что само по себе весьма большая редкость, так как обычно никто по собственной воле не желает признавать себя посредственностью. Йере признал. И продолжал учиться. Четыре года спустя он уже был обладателем трех дипломов. К этому времени его неотъемлемыми признаками стали выпуклые очки, тросточка и неодолимое желание говорить по-английски. Он занимался языками и литературой до тех пор, пока не обанкротился отец.

К этому времени Йере уже вступил в тот возраст, когда человек начинает терять волосы, зубы и иллюзии. Однако он сохранил все эти атрибуты молодости и сделался журналистом. После смерти матери отец его попал в дом призрения, а Йере все еще не помышлял о женитьбе: слишком часто ему случалось видеть, как пылкий молодой человек приходил просить нежной руки девушки, а встречал крепкое колено ее отца.

Йере Суомалайнен работал в иностранном отделе газеты «Новости дня». Хотя он питал склонность к наукам, а вовсе не стремился воевать, ему довелось принять участие в двух войнах. Честно, как и все ученые люди, исполнял он воинский долг в батальонной кухне, а потом на посту ротного писаря и за неделю до демобилизации получил звание капрала. После войны «Новости дня» послали его своим корреспондентом в Лондон. Через год его отозвали, потому что из Лондона он не писал ничего, кроме писем своим немногочисленным знакомым. Как журналист он долго оставался неизвестным, подобно тому как оставались неизвестными многие писатели, впоследствии ставшие знаменитыми. Но потом его «открыли». Некий профессор права, полагавший, что правдой можно заработать столько же, сколько и ложью, назначил Йере Суомалайнена главным редактором своей газеты «Правдивое слово». Отныне его жизненным кредо и единственной целью стало говорить правду. «Правдивое слово» упивалось разоблачениями и страдало от цензуры. Разоблачениями занимался Йере, а борьбой с цензурными запретами и штрафами владелец — издатель газеты. Обоих многие ненавидели и побаивались.

Популярность «Правдивого слова» была велика, ибо люди относились к правде с живым интересом. Девизом газеты была крылатая фраза Шопенгауэра: «Правда — не потаскушка, которая вешается на шею каждому, даже тому, кто не желает ее знать», а также собственное изречение профессора права Колунова: «Без правды я готов выть волком».

Имя Йере Суомалайнена окружил светлый ореол славы. Какой-то проповедник из Куусамо назвал его «самым правдивым газетчиком на свете», хотя в городском суде склонялись к тому мнению, что магистра Суомалайнена следует безотлагательно лишить свободы, как «величайшего на свете лжеца».

«Правдивое слово» высказывалось то за, то против — по большей части за Финляндию и против некоторых других стран. При этом газета так обнажала собственную спину, как ни одна из дам на балу в Адлоне. Редакция забыла, что газета не может состязаться с нынешними дамами в самообнажении, не рискуя попасть под суд. Правдолюбие Йере Суомалайнена постепенно превратилось в петлю, затягивающуюся вокруг его шеи: его заклеймили как антипатриота, как опасного фантазера, для которого самым разумным было бы помалкивать, а еще лучше — расстаться с родиной.

Но Йере хотелось сказать еще многое. У него было больше невысказанных мыслей, чем у трудолюбивого крестьянина — зерна, а у лодыря — сора.

И он говорил неутомимо. Говорил до тех пор, пока его не заставили отдохнуть в Катаянокской тюрьме. Восемь месяцев Йере молчал. Когда он снова получил возможность пользоваться гражданскими правами, его «открыли» вторично.

На сей раз «открывателем» был некий гостящий в Финляндии американский финн, с которым Йере случайно встретился за одним столиком в ресторане «Алко». Это был господин по имени Исаак Риверс, по профессии массажист, по званию «врач-физиотерапевт», по внешности сангвиник, а по природной склонности большой любитель пива, привыкший заботиться о том, чтобы горло его всегда было смочено, так же как волосы напомажены. Знакомство состоялось после третьей кружки пива, и они сразу же перешли на «ты».

— Ты живешь вовсе не в той стране, в какой следует, мистер Суомалайнен, — сказал физиотерапевт, бегло ознакомившись с биографией Йере. — Я бы с твоими способностями давно переехал в Америку, где сосредоточено все, что есть величайшего в мире.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — отвечал Йере. — Я ведь по профессии преподаватель иностранных языков и журналист, а в Америке, кажется, нет недостатка ни в тех, ни в других.

— О, конечно, недостатка нет. Это верно. Но я же сказал, что Америка держит во всем мировое первенство, и поскольку ты, как я узнаю, величайший на свете правдолюбец, дядюшка Сэм наверняка примет тебя с распростертыми объятиями.

Йере на минуту отдался размышлениям, а затем задумчиво произнес:

— Я душой и телом финн — об этом говорит даже мое имя. [1] Не могу я бросить родину.

Мистер Риверс снисходительно улыбнулся:

— Родина для человека там, где он может свободно говорить правду. Из тебя быстро получится гражданин вселенной, только тебе надо переменить имя на… Джерри Финн! Да, но говоришь ли ты по-английски?

— Почти так же хорошо, как англичане, и лучше, чем американские финны, — отвечал Йере с некоторой гордостью, потому что в его крови накапливались градусы и он достиг той степени опьянения, когда у человека на кончике языка скачет маленький хвастунишка.