Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
В тот вечер успех у дам позволил мне заглянуть в тайники женской души. Девушки, доселе державшиеся холодно и надменно, робко искали моего внимания. Те представительницы прекрасного пола, которым посчастливилось удостоиться моей улыбки, теряли головы и задирали нос перед подругами. Барышни, не имевшие чести быть мне представленными, дулись на более удачливых товарок. Одна милая девушка, с которой я просидел два танца (впрочем, сидела она, я стоял рядом в самой изящной позе — портной не велел мне садиться), серьезно пострадала от моей неотразимости. Ее жених, отличный малый, сын торговца хлопком, мог стать ей превосходным мужем. Угораздило же беднягу вырядиться на маскарад пивной бутылкой!
Наверное, к лучшему, что старые фасоны вышли из моды. Неделя такого поклонения — и что стало бы с моей природной скромностью?
Почему в наш скучный век маскарады утратили притягательность? Ведь детское желание наряжаться и воображать себя кем-то другим нас не покинуло. Разве не утомительно всегда быть самим собой?
Однажды за чаем в шумной компании мои приятели поспорили, способны ли мы поменяться друг с другом местами; нищий с миллионером, гувернантка с принцессой, но так, чтобы в придачу к внешним обстоятельствам и окружению получить здоровье и нрав, сердце и душу чужого человека, сохранив только память? Никто не осмелился утверждать, что готов к такой авантюре. Кроме одной дамы.
— Ты себя обманываешь, дорогая, — не поверила ее подруга.
— Ничего подобного, — продолжала упорствовать дама. — Я так от себя устала, что с радостью поменяюсь местами даже с тобой.
В молодости я мучительно искал свою дорогу в жизни. В девятнадцать каждый ее ищет, а в тридцать девять радуется, что судьбе было недосуг осуществить его юношеские мечты.
Начитавшись советов для юношей, я обнаружил, что все в моих руках: захочу, стану сэром Ланселотом, или профессором Тейфельсдреком, или Яго. Пойду по жизни с улыбкой или с мрачной гримасой. Примеры для подражания я нашел в книгах. В те времена Байрон еще был в чести у юношества, и мои ровесники примеривали маску разочарованного страдальца, уставшего от жизни и склонного к длинным внутренним монологам. Я решил последовать их примеру.
С месяц я корчил угрюмые мины, а если улыбался, то горькой ухмылкой того, чье сердце навеки разбито. Недалекие умы терялись в догадках.
— Мне это знакомо, — сочувственно кивали доброхоты, — я и сам порой не знаю, куда себя деть, особенно когда погода меняется.
И предлагали мне бренди и имбирь.
Вообразите, легко ли юноше, молчаливо изнывающему под бременем тайной печали, переносить дружеские похлопывания по плечу и рассуждения о том, что его возвышенная тоска происходит оттого, что сегодня он встал не с той ноги?
Существовали препятствия и практического свойства. Прежде всего байроническому герою полагается слыть сверхъестественно распутным, но суровая грамматика жизни не знает сослагательного наклонения. Чтобы всерьез потакать своим порокам, придется раскошелиться. Соблазнить и бросить самую даже непритязательную девицу в наши дни стоит денег. В суде любви беднякам не дают послаблений; так и для байронического героя бедность не оправдание.
«Утопить остаток рассудка в вине»? Однако желательно, чтобы вино было разлито по тонким бокалам. Топить печаль в токайском весьма романтично, но если кошелек позволяет заливать тоску лишь дешевым виски и разбавленным пивом, грешить уже не так заманчиво.
К тому же я убежден, что при ближайшем рассмотрении грех непривлекателен, даже в самых утонченных проявлениях. При солнечном свете порок отвратителен и гадок. В произведениях искусства грязные лохмотья смотрятся весьма живописно, но в жизни их смрад не радует того, кто принужден их носить. Слабость характера может толкнуть человека на путь греха, — но никто не захочет упасть в этот омут в здравом уме.
Неудивительно, что вскоре я устал разыгрывать угрюмого страдальца и нашел пример для подражания в новом герое — добродушном кутиле и проказнике. Он ввязывался во все драки, флиртовал с актрисами, срывал дверные молотки, гасил фонари и неизменно обводил вокруг пальца раззяв-сторожей. Женщины в книге были от него без ума. Чем же я хуже? Почему я не могу флиртовать с актрисами, гасить фонари, дразнить полицейских и быть предметом обожания прекрасных дам?
Хотя со времен, описанных в книге, Лондон стал другим, не все подвластно переменам, и прежде всего женское сердце. Бои за деньги канули в Лету, но остались боксерские поединки на задворках Уайтчепела. И если никто уже не стравливает бойцовых петухов на потребу публике, то в подвале у реки джентльмен еще может ради спортивного интереса поставить два пенса на терьера-полукровку против крысы.
Впрочем, мне не удавалось возродить дух бесшабашного веселья, которым были пронизаны приключения моего героя. В тех злачных местах, где я теперь пропадал, в воздухе висела застарелая табачная вонь и вечная угроза полицейской облавы. Наутро я мог с полным правом воскликнуть словами моего прототипа: «Черт меня дернул свалять вчера дурака!»
Однако и на этом пути нехватка средств мешала развернуться в полную силу. Даже заштатные боксерские бои и травля крыс в трущобах Розерхита ударяют по карману, если ты единственный джентльмен среди зрителей и окружающие ждут, что ты не посрамишь свое сословие.
Мне можно возразить, что лазать по столбам и гасить газовые фонари — занятие, не требующее вложений (разумеется, если вас в процессе не застукали), но и оно быстро приедается. Да и современные лондонские фонари не слишком приспособлены для этой забавы. Уцепиться не за что, грязь липнет к рукам, и к третьему фонарю вас начинает одолевать стойкое отвращение к подобному времяпрепровождению и желание немедленно залезть в горячую ванну.
Шутки над полицейскими тоже порой выходят боком. Впрочем, возможно, я не слишком продвинулся в этом искусстве, чтобы судить. Теперь я понимаю, что окрестности Ковент-Гардена и Грейт-Мальборо-стрит не самое удачное место. Нахлобучить шлем на глаза торопыге-полицейскому — отличная шутка. Пока он бьется с непослушным головным убором, вы успеваете, отпустив несколько острот, скрыться из виду. Однако задача становится куда сложнее, если вас угораздило заняться этим в районе, где на площади в дюжину квадратных ярдов ошиваются три полицейских. Попробуйте проделать это упражнение с одним из них, когда двое других зорко следят за вами из-за угла. К тому времени, как вы преодолеете Тичфилд-стрит и дважды обогнете Оксфорд-маркет — а отряд представителей закона, усиленный подоспевшим подкреплением, только начнет входить во вкус погони, — вы наверняка решите, что шутка слегка затянулась.
Пока вы будете проноситься по Ганновер-сквер, в голове невольно возникнут сцены завтрашнего суда. Вас обвинят в том, что вы, находясь в состоянии опьянения, вели себя неподобающе. Не станете же вы объяснять мировому судье, что подражали любимому литературному герою! Вы заплатите обычные сорок шиллингов штрафа, а когда в следующий раз позвоните Мэйфилдам, окажется, что дочек нет дома, а миссис Мэйфилд, добрейшая женщина, относящаяся к вам как к сыну, будет наседать на вас, пока вы не дадите клятву, что завтра же возьметесь за ум.
Хвала молодости и спортивному сложению, в районе Ноттинг-Хилл вам удастся оторваться от преследователей, и, чтобы не рисковать, вы вернетесь домой в Блумсбери через Кэмден-Таун и Ислингтон.
Клятва, данная мной провидению субботним утром на водосточной трубе скромного домика на задворках Сохо, излечила меня от пристрастия к подобным проказам. «Только дай мне выбраться отсюда, и больше никаких проказ». Провидение вняло моим мольбам. Выбираться, впрочем, пришлось с приключениями: разбитое стекло на крыше и три газовых фонаря, два часа в угольном подвале и соверен слуге за одолженное пальто до пят. Оказавшись дома, я подверг осмотру то, что от меня осталось, и решил, что провидение могло бы исполнить свою часть договора более ревностно. Впрочем, я не стал пересматривать условия сделки, ибо решил, что отныне девизом моей жизни будет простота.
