Я — начальник, ты — дурак - Щелоков Александр Александрович (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Очень откровенный и остроязыкий генерал-майор Архангельский, заместитель начальника Военно-политической академии, говорил: «Тесный воротничок — это рука железной воинской дисциплины на горле вашей расхлябанности. Чем труднее вам дышится, тем глубже ваше понимание того, что вы стоите в строю».
Снять кителя и расстегнуть воротники разрешил ставший министром обороны маршал Р. Я. Малиновский. Это его наш Главный назвал «не только властным, но и умным».
Прошли годы. Уже никто не удивлялся, встречая на улицах офицеров в рубахах. Тем не менее старая гвардия своего поражения не забыла.
В 1967 году Малиновский умер. И вот в один из дней в зал заседаний редакционной коллегии из личной двери вышел Макеев. В кителе, при галстуке, правда, без пояса и портупеи. Посмотрел мрачно на вольницу в рубахах с расстегнутыми воротниками. Поморщился. Сказал сурово: «Даю пять минут. Приведите себя в порядок».
Загрохотали отодвигаемые стулья. Привычные ко всему, офицеры разбежались по этажам — одеваться.
Когда все снова собрались, Макеев глубокомудро изрек;
— Наконец-то у нас снова требовательный министр. А то за последние годы все мы основательно подраспустились…
Не знаю, считал ли наш Главный, человек в общем-то порядочный, что кто-то тут же докладывает о его суждениях министру или нет, но публично одобрял все, что предлагалось делать сверху.
Именно это его качество однажды в беседе со мной Константин Симонов определил словами: «Главный ваш как тростник на ветру…» — «На наше счастье, — возразил я, — он не дуб». — «Что да, то да…» — с неопределенностью в голосе согласился Симонов.
Запрет, наложенный новым министром — А. А. Гречко на расстегнутые воротнички, вызвал в армии глубокое брожение. Возмущенные письма офицеров шли в министерство и в редакцию десятками, сотнями. Запомнилось одно, злое и остроумное. Оно кончалось словами: «При Фрунзе считалось, что советского командира люди должны узнавать по форме. Теперь его будут узнавать по запаху пота. Спасибо товарищу Гречко!».
Прошло время, и воротнички разрешили расстегивать вновь. Реванш не может быть вечным.
ЛЕЙТЕНАНТЫ
Рассказывая о маршалах и генералах, было бы грешно не вспомнить о лейтенантах.
Генералы — мудрость командного корпуса, лейтенанты — его цвет. Будущее армии и флота, их боевая готовность на каждый данный момент истории таковы, каковы стоящие в строю лейтенанты.
Генералы сановны, солидны, вдумчивы. Они прежде чем что-то сделать, размышляют, взвешивают многие «за» и «против».
У полковников «за» и «против» поменьше. Их решения возникают быстрее.
А вот лейтенанты — это поистине народ действия. Они чаще сперва подают команду, а уже потом начинают соображать что к чему. И нередко именно натиск лейтенантов сокрушает строгую логику генералов противника и приносит успех в бою.
Нередко, но не всегда.
— Что такой мрачный сегодня? — спрашивает ротный командир лейтенанта, командира взвода.
— Сам не пойму. Вроде и не болен, а смотреть ни на что не могу. Меланхолия.
Капитан хохочет.
— Со мной тоже такое бывает. Но мы с женой сразу ложимся в постель. Два захода и меланхолию как рукой снимает. Советую попробовать.
— Не откажусь, — сказал лейтенант и ушел. Вернулся в роту часа через два.
— Понравилось? — спросил капитан.
— Ваша жена — да. А вот диван вам надо купить новый. Этот очень скрипит.
ЛЕЙТЕНАНТ ВОЛОДЯ
«Меньше взвода не дадут, дальше Кушки — не пошлют». Так формулировался фундамент философского оптимизма у лейтенантов моей офицерской юности. Теперь молодым офицерам и Кушки бояться незачем — она далеко за пределами России и в жаркой дыре, охраняя свои рубежи, службу несут туземцы, помогай им аллах!
Лейтенанта Володю офицерская мудрость не подвела. Едва он прибыл в полк — ему сразу же дали взвод, а взводу — задание.
— Надо, — приказал комбат, — оборудовать спортивный городок… Для этого вам предстоит откопать ямы для гимнастических снарядов. Времени — два часа.
— Есть! — ответил лейтенант, лихо бросив пальцы под козырь. Задача — не задача, семечки! До того, как две звездочки украсили его погоны, он сам не раз и не два рыл, а потом зарывал одни и те же ямы — для физической закалки и умственной тренировки: тяжело, в ученье, нисколько не легче в бою. Надо не думать о трудностях, а просто работать!
— Разобрать лопаты! — играя командирским голосом, возвестил солдатам свое решение лейтенант.
Взвод прибыл на указанное место. Начали копать. И сразу выяснилось: лопаты не в состоянии одолеть мореную твердь площадки.
Принесли киркомотыги. Взялись разом. Пошел звон, будто в кузне. Острые носы кирок ударялись о камень-железняк, глухо звенели; черенки обжигали ладони сухим огнем.
А стрелка часов (командирских!) бежала по циферблату, неумолимо приближая срок доклада.
— Старшина! — приказал лейтенант. — У нас есть ящик взрывчатки для занятий подрывников. Доставить сюда. Проведем заодно тренировку.
Ящик доставили.
Лейтенант взял толовую шашку. Цветом и формой она напоминала кусок мыла, в обиходе именуемый банным.
Вопрос: сколько их, таких вот обмылков, потребуется для того, чтобы расковырять необходимых размеров яму? Как выбрать, чтобы не было много или мало, что предпочесть — пересол или недосол?
Лейтенант предпочел пересол. Недосол — признак слабости в командирских коленках. Фукнет обмылок — а ямы не обнаружится? Позор! Лучше уж пусть будет она поглубже и шире нужной. Лишек всегда можно засыпать.
— Закладывай! — приказал лейтенант. — И не жалей!
Заряд уложили в лунку. Засыпали щебенкой. Умяли.
— Всем отойти! — приказал лейтенант.
Поскольку на плацу укрытий не имелось, солдаты отбежали шагов на сто и залегли.
С подчеркнутым спокойствием Володя поджег шнур. Не торопясь, сохраняя офицерское достоинство, прошел к месту, где лежали солдаты. Прилег рядом, со всеми. Взглянул на часы. Громко предупредил:
— Внимание! Сейчас ахнет.
Угадал точно.
Ахнуло. Здорово ахнуло. Ввысь взметнулся столб пыли и гальки. Со звоном рассыпались окна в казармах и офицерских домах. Птицы — галки, воробьи, вороны — все, что ютилось на деревьях и под крышами гарнизона, — подняли переполох, взмыли в небо. Даже ленивые голуби, ожиревшие на остатках солдатских харчей миролюбцы, подброшенные эхом войны, оторвались от крыш и, суматошно махая крыльями, умотали подальше от опасного места.
Когда с неба, с чистого, мирного, хлынул на землю дождь камней, когда эти камни пулеметной дробью застучали по плацу, лейтенант с запоздалым испугом понял: чуток перестарался.
Стихло не сразу. Где-то звенели выбитые стекла. Шумели люди. То и дело с высоты возвращались булыжники-рекордсмены, постаравшиеся взлететь повыше других. Они падали, поднимая клубы пыли, перекатывались по плацу, прежде чем находили подходящее место.
— Встать! — приказал лейтенант и взглянул на солдат. — Все целы?
— Все, — ответил нестройный хор голосов. Володя оглядел подчиненных, с ног до головы покрытых серой пылью, и засмеялся.
Солдаты грохнули тоже. Они пережили опасность — раз. Два — лейтенант, как и все, был хорош — будто повалялся в куче цемента.
Несколько минут спустя прибежал дежурный по полку.
— Что тут? — спросил он. — Доложите! Лейтенант не успел отрапортовать,. как увидел командира полка. Он лихо выпрыгнул из слегка притормозившего «газика» и подбежал к месту происшествия.
Оглядевшись, полковник подошел к яме, измерил ее на глазок, потом посмотрел на солдат, стоявших полукругом, на лейтенанта, растерянно озиравшего дело рук своих. Спросил:
— Все целы?
— Так точно, — ответил лейтенант.
— Считаем, — сказал полковник, — что всем нам сегодня здорово повезло. Скажу больше, лейтенант, ты спас полк от страшного ЧП. Представляешь, если бы ты человек пять положил? Ну, молодец, лейтенант! Люди целы — это главное. А вот ущерб ты возместишь. Это немного. Вагон стекла купишь. Все дома в гарнизоне остеклять надо. Яму…
