Самые страшные войска - Скутин Александр Витальевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Чем ты тут поможешь, – и я махнул рукой на скособоченный, изуродованный самосвал, – пристрелить его что ли?

– МАЗу, конечно, кирдык, но от комиссии тебя отмажу. У нас на зоне был такой случай, отмазались.

– Как?

– Значит так: у тебя кузов на правый бок скрючило? Подъезжай к моей мехлопате, я нагружу тебе только левый борт. Потом заедь правой стороной на косогор и приподними кузов, чтобы его сбросило на левую сторону. Так раму и выровняет. Правда, её потом можно будет только выкидывать, но комиссии глаза замажем.

Короче, когда приехал комиссия из трёх офицеров нашего комбината (главный механик, мастер ЛЗУ и начальник автоколонны), кузов МАЗа стоял ровно, поперечина рамы была вполне горизонтальна. Командиры страшно ругались на Мишу, обозвали его мудаком и похуже, потом уехали, пообещав Мише большой сюрприз в ближайшую получку. И про Мишу опять пошла дурная слава пустозвона и балды.

МАЗ потом списали, потому что заклёпки на его раме разошлись, рама гнулась и перекручивалась, как резиновая, лонжероны стали причудливой S-образной формы, кузов поминутно слетал с упоров набок. Но когда Миша пытался доложить об этом нашим командирам, обвиняя меня, его просто посылали подальше.

Я уже откосил от каторги водителя самосвала и слинял на относительно спокойную работу помощника вальщика в лесозаготовительной бригаде. Не падайте со стула читатели, пусть вас не поражает это заявление – работа на лесоповале легче, чем водителем самосвала. Кто служил там, где я, тот поймёт. На втором году службы самосвалисты старались попасть на «людовозки» – машины для перевозки людей, или на хозяйственные машины. Но поскольку вакансий на этих местах на всех не хватало, то те, кому не повезло, уходили на лесоповал или на другие, столь же «завидные» места. На самосвалах работали только первогодки.

Так вот, я уже месяц работал на лесоповале и забыл, что такое чинить МАЗ ночь напролёт, а потом утром ехать в карьер, что такое замерзать в лесу три дня в занесённом пургой МАЗе. Почти по Высоцкому, только не так всё хорошо кончилось, ушедший пешком напарник замёрз на дороге и его тело обглодали волки. Когда-нибудь расскажу об этом. Я уже забыл, как работать за рулём по семнадцать часов в день, набирать воду в ведро голыми руками из проруби в сорокаградусный мороз. Края проруби обледенели и ведро в него не влезало. В общем, я уже месяц наслаждался простым физическим трудом, без всяческих заморочек. Ночью тебя лес валить не заставят. Да и разогревать-заводить-ремонтировать ничего не надо. Вся моя техника – простая деревянная палка с железным двузубым наконечником – вилка помвальщика. Конечно, болели руки и спина, зато голова не болела. Да и всё время с людьми, с бригадой, случись что – не придётся одному в лесу замерзать.

И вот через месяц этой спокойной жизни меня вызвал приехавший к нам в лес главный механик комбината, майор, и приказал ехать в Софпорог вместе со своим брошенным МАЗом, на которого так и не нашли водителя. МАЗ будут тащить на жёсткой сцепке, а в Софпороге я должен буду заменить на нём коробку передач и вообще привести его в рабочее состояние. Кому потом передать МАЗ механик не сказал, но как я понял, никому – опять меня на него посадят. Ну уж дудки, думаю.

К рассказу не относится, но через месяц я буду откапывать обгоревшие останки этого майора и другого офицера, мастера лесоучастка, из развалин пожарища, и отгонять собак от них. Было такое несчастье, сгорели оба.

Но хватит о грустном, я о другом рассказать хотел.

Итак, попал я в отряд, в Софпорог. Познакомился-сошёлся с ребятами, служившими в автоколонне, нашлись и земляки с Крыма, знакомые ещё по карантину. В числе гаражников был моторист Женя, с Западной Украины. Или, если правильно – с Захiдной Украйни, з Львiвщини. А если ещё точнее – это был Моторист. Именно так, с большой буквы. Это был, что называется Моторист от бога. Не знаю, есть ли бог, но то, что есть Мотористы божьей милостью – сам убедился, и именно такой был в Софпороге. На моторы, которые он перебирал, никогда не было нареканий. Любые моторы, хоть МАЗовские, хоть ЗИЛовские или ГАЗовские. Словом – настоящий Мастер. Кроме того, он был очень аккуратен и чистоплотен. И даже моторы, им отремонтированные, были такие же чистые, что хотелось помыть руки, перед тем как прикасаться к ним.

Разбирая дизеля и промывая их солярой, Моторист умудрялся оставаться относительно чистым. А когда надо было идти вечером с работы в казарму, он тщательно мыл руки машинным маслом, потом водой с содой, доставал из своего сейфа чистое п/ш и становился в строй рядом с грязной гаражной братией. Аккуратный, подтянутый, с белоснежным подворотничком, чисто выбритый и спрыснутый одеколоном. Солдаты с гаража поглядывали на него с уважением и трепетом, как на святого, ведь все знали – что работает он как зверь. Старшина всегда ставил его нам в пример, как образец подтянутости и аккуратности.

И вот как-то раз гаражники строем возвращались в гарнизон. А навстречу – командир отряда, полковник. Полковник не чурался пообщаться с личным составом, дать им краткое командирское напутствие. Этакий «отец солдатам». После обязательных в этом гарнизоне команд «Смирно! Равнение на…» (блин, ну как в армии, чес-слово, у нас в лесу ничего такого не было!), полковник довольно крякнул и начал командирскую речь:

– Здорово, воины! Вижу – с работы идёте, устали. Ну что ж, теперь можно и отдохнуть, заслужили. Молодцы, честно трудились на благо Родины, спасибо вам от всего сердца…

И тут его взгляд упал на чистого, благоухающего хорошим одеколоном, Моториста. Лицо полковника налилось кровью, как у бычка-однолетка:

– Бездельник! Да ты сегодня и не прикасался к работе, даже руки белые. Дармоед! Да я бы таких на месте расстреливал! Пять суток ареста!

Моторист пробовал возразить:

– Товарищ полковник, да я сегодня целый день…

– Десять суток ареста!!!

После этого моторист ходил самым грязным и зачуханым, старшина постоянно склонял его за это. Мылся теперь моторист только раз в неделю, во время субботней бани. И х/б у него было самое грязное. И отремонтированные им моторы были уже не такие чистые. Но работали по-прежнему безотказно.