Кому улыбается океан - Санин Владимир Маркович (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Котрикадзе — дыра? — ужасно обижается Гриша. — Тогда твой Банников… Твой Банников…
Гриша от возмущения просто не находит слов. Он уже забыл, что первый помощник портит ему людей и срывает план, он видит теперь в Сорокине человека, который усомнился в Котрикадзе — величайшем вратаре мира.
— Твой Банников, — находится Гриша, — тоже дыра!
И, бросив торжествующий взгляд на закашлявшего Сорокина, начпрод победителем выходит из каюты.
Гриша бесконечно предан идеалам судовой торговли, хотя мне думается, что если бы он завел собственное дело, то неминуемо обанкротился. Когда под рукой нет заборной книги, Гриша всем верит в долг. В судовой лавке каждый может взять в сумку сигареты, конфеты, пасту, фотопленку, и Гриша записывает количество товаров со слов покупателя. Несмотря на педантичную, точно по инструкции выдачу соков и сухого вина, Гришу на «Канопусе» любят и относятся к нему доброжелательно. Этому способствуют и его смешная речь, и энергичная жестикуляция — Гришины руки говорят не хуже, чем его язык.
В каюту входит Пантелеич. Его лицо равнодушно и бесстрастно, но что-то в Пантелеиче сейчас есть такое, что заставляет меня насторожиться. Я убежден, что готовится какой-то подвох.
— За шахматы уселись? — домашним голосом говорит Пантелеич. — Ну, ну… Шахматы — они, конечно, интереснее…
Пантелеич поворачивается и медленно движется к двери. Затылок его напряжен.
— Интереснее, чем что? — спрашиваю я.
— А, пустяки. — Пантелеич пренебрежительно отмахивается. — Не сравнить с шахматами. Ну играйте…
Движение к двери продолжается.
— Но что же все-таки? — допытываюсь я.
— Да так, — нехотя выдавливает Пантелеич, — говорить не о чем. Киты…
Я пулей выскакиваю из каюты в рулевую рубку. Кто-то подает мне бинокль, и я, даже забыв поблагодарить, шарю по горизонту. Никаких китов. Ну, если это розыгрыш — берегись, Пантелеич!
— Кит! — раздается идущий из самых глубин души вопль доктора. — Я вижу настоящего кита! Я вижу двух китов! Трех! Ух!
Я чуть не плачу от досады. Вдруг сердце екает: вдали, в миле от нас, из океана вырывается фонтанчик. Один, другой… Киты! Да здесь их целое стадо!
Не отрываясь от бинокля, жму Пантелеичу руку. Он смеется и направляет «Канопус» в сторону фонтанов. Я вижу, как из воды высовываются огромные туши, и не верю своим глазам. Шутка ли сказать — киты! Ловлю себя на том, что начинаю впадать в детство. В голову назойливо лезут знаменитые стихи:
«Папа спит, папа храпит, а из-под подушки вылезает кит и говорит: „Папа спит, папа храпит“.
Мы с Витей возбужденно считаем фонтанчики, сбиваемся, снова считаем. Их не меньше двадцати пяти — тридцати. Видавший виды Слава Кирсанов, который несколько недель проходил практику в Атлантике, на глазок взвешивает китов и определяет их размеры.
— Разве это настоящие киты? — пренебрежительно говорит он. — Лилипуты какие-то, метров по двенадцать—пятнадцать, не больше. Эх, пушку бы нам гарпунную! За день квартальный план бы выполнили!
Я молчу и думаю про себя, какое это большое счастье, что у нас нет гарпунной пушки, что мы не китобои. Я сознаю, что это глупо, но избиение огромных, мирных и беззащитных животных, наверное, невыносимо жестокое зрелище. Мне жаль китов, их становится все меньше и меньше, и скоро они совсем исчезнут, как исчезли зубры и бизоны, бездумно и беспощадно перебитые людьми. Рыба — другое дело, она существо низшего порядка. И запасы рыбы неисчерпаемы — с точки зрения сегодняшних масштабов добычи. Но когда я читаю или слышу рассказы о добыче китов, мне становится не по себе. Знаю, что это нужно, что киты ценное сырье и прочее, и все-таки не могу заставить себя относиться к ним только утилитарно. Слоны тоже считались ценным сырьем, и били их когда-то, как бьют сегодня китов, но люди вовремя опомнились, осознав, что будущие поколения не простят уничтожения этих добродушных гигантов. Согласитесь, что смотреть, разинув от удивления рот, на живого слона куда приятнее, чем на его чучело в музее. Я совсем не хочу бросить тень на китобоев — это отважные люди, делающие свое дело. И все-таки надеюсь, что настанет время, когда люди оставят китов в покое, и бывшие китобойные суда выйдут в море, вооруженными тралами, а не гарпунными пушками.
Почти вся команда вышла полюбоваться чудесным зрелищем. Аркадий Николаевич и Пантелеич под общее одобрение сочиняли для меня текст радиограммы в редакцию.
— Заголовок нужен такой: «Кит-обманщик»! И дальше: «Удивительное происшествие! Только что встретили старого, седого кита, задумчиво бороздившего спокойные воды Индийского океана. На вопрос вашего корреспондента кит ответил, что ему уже около трехсот лет, а весит он двести тонн. Животное бегло говорило на английском языке XVII века — правда, с сильным иностранным акцентом. Однако утверждение кита, что он может умножать в уме трехзначные цифры, было поставлено под сомнение. Когда штурман Биленко предложил ему решить пример, кит покраснел как рак и под обидный смех присутствующих быстро погрузился в воду».
Предлагались и другие варианты корреспонденции, но я уже не слушал: один кит начал двигаться прямо к траулеру, то погружаясь в воду и пуская фонтанчики, то выскакивая на поверхность. Затаив дыхание я следил за его перемещениями. Вот кит уже вынырнул метрах в двухстах от «Канопуса» и снова ушел в море.
— Смотрите внимательно, — предупредил капитан, — полагаю, что в следующий раз он вынырнет примерно здесь.
И Аркадий Николаевич показал рукой на точку в пятидесяти метрах от судна. Витя взвел затвор моего «Зенита» — я полный профан в фотографии и не решился взять на себя ответственность за такой кадр.
Помните ли вы то место в Шестой симфонии Чайковского, когда почти притихший оркестр вдруг бурно взрывается? Сколько бы вы ни слушали симфонию, этот взрыв всегда будет неожиданным. Не отрываясь мы смотрели в точку, указанную капитаном, но, когда кит вынырнул и подпрыгнул, остолбенели от неожиданности — точнее, от неожиданной фантастичности этого прыжка. Кит взлетел в воздух совсем рядом с нами, взвился, сделал стойку, как собака, и словно замер, стоя вертикально на хвосте. Мгновенье — и двенадцатиметровый гигант, показав нам светло-серое брюхо, с шумом рухнул в воду.
И тогда Витя нажал на спуск. Он опоздал лишь на долю секунды, и это было непоправимо, как опоздание на самолет, на последний поезд метро, в магазин, который перед вашим носом закрыли на обед. Редчайший кадр, который мог бы украсить обложку «Огонька» и обречь на хроническую бессонницу репортеров всего мира, погиб безвозвратно. Я метался, стонал и рвал на себе волосы. Я был так неутешен, что Витя, сам убитый горем, тут же торжественно поклялся, что именно я, а не Саша Ачкинази, буду ассистировать ему на первой же операции. Это уже несколько примиряло с действительностью, а стакан холодного сока, принесенный заботливым доктором, окончательно вернул меня к жизни.
Комментируя мальчишеское поведение кита, Аркадий Николаевич заметил, что такой прыжок он видит второй раз в жизни, и явление это очень редкое. Несколько забавных случаев, связанных со странностями китов, рассказал Слава Кирсанов. Как слонов преследуют разные мухи и блохи, так и китам портят жизнь малюсенькие рачки. Они забираются в складки на брюхе кита и устраиваются там со всеми удобствами, обрастая мелкобуржуазным бытом. Иногда киты пытаются выселить своих квартиросъемщиков при помощи прыжков, вроде того, который мы только что видели. А другие киты подплывают к судну и трутся о борт ниже ватерлинии — на нервных пассажиров это производит большое впечатление, так как по судну в это время идет такой треск, словно оно попало на подводные рифы. Слава рассказывал, что старые, опытные киты позволяют себе посмеяться даже над своими самыми страшными врагами. Незаметно подкравшись к китобойцу в мертвую зону и оказавшись вне досягаемости гарпунной пушки, они подплывают к борту и используют его, как мочалку. Насладившись яростными воплями беспомощных врагов, шутники исчезают в неизвестном направлении.
