Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 52. Виктор Коклюшкин - Коллектив авторов (книги без регистрации полные версии .txt, .fb2) 📗
И тут осенило меня. Говорю: «За землю нашу родимую!.. За культуру нашу поруганную!..»
Зашевелился конь. «Отныне, — говорю, — не Айвенго ты, а — Ветерок!»
Смотрю, одна нога подползла, другая… пришпандорились они к коню; морда у Ветерка серьезная сделалась, поднялся он, взял меня за шкирку зубами, посадил на себя и говорит: «Держись, едрена вошь! Щас мы им покажем кузькину мать!»
Тут я сообразил и говорю: «Ты ж ведь раньше не разговаривал!»
Он говорит: «И ты тож всю жизнь молчал, пока рот разевать не разрешили! Держись, — говорит, — щас рекорд на всю вселенную ставить будем!» И как даст по земле копытом — крыши с домов попадали, как даст другим — в Париже Эйфелева башня закачалась.
Тут Ветерок как пукнет — Эйфелева башня рухнула, в Нью-Йорке стекла со всех небоскребов осыпались, а в России яблони зацвели, малина налилась соком, пшеница созрела…
И тут как рванет Ветерок — меня из седла вышибло! А он несется, грива развевается, из-под копыт искры!
Смотрю я ему вслед, восхищенный, и думаю: «Эх, тройка, птица-тройка!.. То есть эх. Ветерок, Ветерок! Куда несешься ты, дай ответ?» Не дает ответа…
1996 г.
Телефон
Из жизни
В 78-м году к нам в квартиру, когда я был на работе, пришел телефонный мастер, поковырялся в проводах, ушел, а лестницу-стремянку забыл. День она стояла в коридоре — мешалась, два, три… Желая напомнить, я позвонил в телефонный узел и сказал: «Мастер от вас приходил, лестницу оставил…» Они посмотрели в своих бумагах и говорят: «А мы к вам никого не посылали».
Я положил трубку, подумал и громко сказал: «Товарищи, заберите, пожалуйста, свою лестницу!»
Назавтра пришел молодой, коротко стриженный человек и забрал.
Похожий
Мужик у нас… на Ельцина похож. Особенно когда выпьет.
Ну выпили мы, я и говорю: «Петрович, давай к моему дому подъедем, а то перекопали все, а тебя увидят…»
Петрович говорит: «Ну и что они увидят — как я с трамвая схожу?»
Я говорю: «Зачем с трамвая — машину возьмем, выйдешь, скажешь: россияне не могут жить на раскопанной, понимаешь, улице».
«Не, — говорит Петрович, — без охраны не могу: а вдруг поколотят?»
Я говорю: «Будет тебе охрана: Васька с Толиком пойдут. У них морды такие — не понять: то ли охранники, то ли бандиты!»
Ну, сговорились с водителем «Мерседеса»: от угла до угла с остановкой у канавы. Подъехали. Васька вылез, говорит в рукав: «Первый на месте!»
Ну, работяги из канавы головы вытянули — наблюдают. А тут Толик вылезает — под пиджаком коробка из-под обуви, будто там автомат. Как заорет: «Группа «Альфа»! Занять крыши, подвалы, очереди!..»
А туг и сам Петрович появляется. Волосы конторским клеем смазаны. Костюм сидит как влитой — мы его на каркас из проволоки натянули. Под мышкой — теннисная ракетка.
И сразу к делу. «Россияне, — говорит, — в стране наметилась стабилизация, фунт доллара уже падает, понимаешь, на хрен, что ж вы с канавой тянете, теплотрассу, понимаешь, не прокладываете?»
Тут народ стал собираться. Какая-то бабка говорит: «Никак на пенсию не прожить!»
«Это мы уже решаем, — говорит Петрович. — Месячная пенсия нас, в принципе, устраивает, вопрос, понимаешь, в том, что в месяце дней много! Щас думаем, как бы это, понимаешь, месяц сократить… дней, понимаешь, до трех. Тогда мы продержимся, чтоб вы не умерли».
Какая-то тетка, вся издерганная, вперед пробилась и говорит: «У меня только один вопрос: чем «Санта-Барбара» кончится?»
Я за голову схватился, а Петрович говорит: «Я думаю, ваши внуки узнают — у них спросите!»
Старичок какой-то кричит: «По улице страшно ходить!» Петрович говорит: «Ездите на машине. Я не возражаю».
Молодуха кричит: «Это что ж такое: детей приходится грудью кормить, а им скоро в школу!»
Петрович говорит: «Кормите плечом».
Я Петровичу моргаю: дескать, пора отваливать, а он меня в упор не видит.
«Когда цены упадут?!» — кричит кто-то.
Петрович говорит: «Я думаю, они упадут вместе с вами, так что держитесь!»
Какой-то очкарик спрашивает: «Почему Солженицына по телевизору не показывают?»
Петрович говорит: «Так он же не поет! Как, понимаешь, научится — мы покажем!»
Работяги кричат из канавы: «Почему зарплату задерживают?!»
Петрович говорит: «Чтоб вы ее не пропили!»
Я водителю шепчу: «Уезжай!» А он высунулся из машины и как закричит: «Почему дороги плохие?!»
Петрович говорит: «Чтоб враг не прошел!»
Тут и я вдруг как заору: «Почему трубы не прокладывают, когда тепло будет?!»
Петрович говорит: «Летом!»
Я понял, что ждать мне больше нечего, и потопал домой. А вечером из телевизора говорят: «Сегодня Борис Николаевич встречался с жителями и обстоятельно ответил на все вопросы».
1995 г.
Колдун
Я тут к колдуну ходил…
Обыкновенный такой колдун, глаза сумасшедшие, на руке наколка.
— На что, — спрашивает, — жалуетесь?
Я говорю:
— Запой. Как, — говорю, — выпью, не могу остановиться.
Он говорит:
— Это в вас бес вселился. Сейчас будем его изгонять.
— А вдруг не уйдет? — говорю я.
— Уйдет, куда денется! — говорит колдун. И достает бутылку водки. — Будем, — говорит, — брать его на наживку.
Налил он рюмку, дает мне.
— А себе? — говорю. — Что я — алкоголик какой?..
— Ладно, — говорит колдун, — в данном случае это не важно.
Налил две рюмки, положил два огурца, сели за стол.
— А теперь открывай рот, — говорит колдун, — и говори: а-а!..
— А-а-а!.. — говорю я.
— Да что ты на меня-то смотришь! — говорит колдун. — Ты на водку смотри. И ртом-то к ней тянись! Вот смотри, как я.
— А-а-а… — говорим мы с ним вместе и тянемся.
— Ну? — спрашивает он. — Выходит?
— Позывы, — говорю, — есть, но сам он не торопится.
— Крепкий, зараза, попался, — говорит колдун, — придется его подкормить для соблазна… Ну-ка, пару глотков и: а-а-а!
Хряпнули мы с колдуном по рюмашке и в один голос:
— А-а-а!..
— Нет, не идет, — говорю я. — Чувствую: вытягивается, но… неохотно. Может, закуска плохая?
— На закуску он не реагирует, — говорит колдун. — Распустили чертей, теперь — закуска… А ну, давай еще по одной и сразу: а-а-а!..
Налил он по рюмке, хряпнули мы с ним. И в один голос:
— А-а-а!..
— Идет! — кричу я. — Идет, гадюка, давай еще по одной! Наливай быстрей!
Налил он, хряпнули мы.
— А-а-а!..
А бес как уперся! Мало, что ли, ему или захмелел уже?
Колдун говорит:
— Бес у вас очень развращенный. Ему полбутылки — это лишь на один зуб. Но, — говорит, — и мне профессиональная честь дороже. — И до стает еще бутылку. — Будем, — говорит, — брать его на стакан! И подсечкой.
— То есть? — говорю я.
— То есть, — говорит он, — вы берете стакан, поднимаете его и — проносите мимо рта. Может, он, гад, выскочит!
— Должен выскочить, — говорю. — Я бы выскочил.
Налил колдун по стакану, взяли мы в руки, чокнулись, поднял я стакан и выпил.
— Ты чего ж делаешь?! — говорит колдун. — Ты ж мне все лекарство изведешь! Не хочешь, — говорит, — лечиться, проваливай отсюда!
Я жую огурец и говорю:
— Я хочу… только кто ж мимо-то пронесет без привычки? Ты бы мне хоть пластырем рот-то залепил!
— Пластырем! — говорит он. — А бес вылезать откуда будет?! Пластырем… Всякий, — говорит, — выпивоха меня еще учить будет! Я тебе, — говорит, — лучше глаза завяжу, чтоб ты не видел!
Завязал он мне глаза, налил. Взяли мы по стакану, чокнулись и — выпили. Колдун совсем озверел.
— Ты что, — кричит, — сюда надо мной издеваться пришел?! Я ж тебе глаза-то завязал!
— А нос-то! — кричу я. — Я ж по запаху ориентируюсь. Как от природы завещано: обоняние, осязание…
— Обоняние… осязание!.. — орет колдун. — Мы с тобой уже вторую бутылку уговорили! А только полчаса прошло.
