Карьера Никодима Дызмы - Доленга-Мостович Тадеуш (библиотека книг txt) 📗
— Хорошо.
— Прикажете доложить?
— Не надо. Можете идти. Обойдусь без вас.
Миновав темную гостиную, Никодим отворил дверь в библиотеку. Склонившись над книгой, за столом сидела Нина. Она даже не подняла головы. Никодим закрыл дверь и кашлянул.
Только теперь Нина посмотрела на него, и сдавленный крик вырвался из ее горла. Она вскочила, подбежала к Никодиму, обняла его за шею.
— Нико, Нико, Нико!..
Нина прижалась к нему, лицо ее светилось счастьем.
— Приехал, приехал, мой милый, мой единственный!
— Как живешь, Ниночка?
— Боже, как я истосковалась по тебе!
— А я не тосковал?
— Ну, садись. Скажи, надолго?
— Увы, па несколько часов.
— Что ты говоришь?. Это ужасно!
— Так сложились дела.
Нина принялась гладить его по лицу.
Никодим в двух словах объяснил цель приезда, добавив, что с радостным чувством отправился в эту поездку, — ведь она сулила ему пусть непродолжительное, но все же свидание с Ниной.
Нина села к нему на колени и, перемежая речь поцелуями, стала говорить о своей тоске, о любви, о надежде, о той счастливой минуте, когда она наконец станет его женой.
— Если не случится ничего непредвиденного, — прервал ее Дызма, — мы поженимся раньше, чем ты думаешь.
— Как же так? А развод? Ведь разводы тянутся месяцами.
— Дело обойдется без развода. Я советовался с адвокатами. Мы аннулируем брак.
— Я ничего не понимаю в этих делах, — с сомнением в голосе сказала Нина, — но ты очень добр, раз ты уже подумал об этом.
Ужинать они перешли в столовую. Нина принялась расспрашивать Никодима о его теперешнем времяпрепровождении. Она радовалась, что он бывает у Чарских, у Ростоцких, состоит попечителем комитета по разработке проекта литературной академии, что он уже положил в банк не один десяток тысяч злотых.
Когда встали из-за стола, лакей доложил, что шофер приготовил все для обратной дороги.
— Хорошо. Пусть подождет.
Глянув на карманные часы, Никодим заявил, что ему надо спешить. Нина собралась было пойти с ним в кабинет Куницкого, но Никодим попросил ее подождать.
— Почему? — удивилась Нина.
Видишь ли, мне предстоит прочесть некоторые бумаги, сделать пометки… А с тобой не до этого будет… Подожди, я сейчас вернусь.
Никодим зажег свет, раздвинул тяжелую бархатную портьеру.
В нише стоял зеленый несгораемый шкаф. Никодим посмотрел на него оценивающим взглядом. Немало придется поработать грабителям, если они вздумают добраться до ценностей, а ему, Дызме, хватит и минуты, чтобы открыть шкаф без малейшего усилия.
— Если у тебя башка хорошо варит, — вслух сказал Никодим, — то и отмычек не надо… Правда — комбинация не моя, Кшепицкого, но впрок она пойдет мне.
Ключ бесшумно повернулся в замке. Ручка поддалась, и дверца открыта.
Внутри царил образцовый порядок. Справа на полках были разложены книги и папки с бумагами, слева громоздились пачки кредитных билетов. Две полки были заставлены коробками; туда Дызма заглянул прежде всего: ювелирные изделия, множество золотых колечек, ожерелья, брошки, бриллианты, рубины.
— Точно у ювелира.
Нужно было торопиться. Никодим вынул все папки, конторские книги, записные книжки. Набралась увесистая кипа. Он перенес ее на письменный стол и, отложив в сторону зеленую папку, раскрыл первую книгу. Перелистывая испещренные датами и цифрами страницы, Никодим догадался, что перед ним список должников Куницкого еще с тех времен, когда он занимался ростовщичеством. Об этом красноречиво говорили цифры взысканных процентов. Среди прочих записей часто повторялась фамилия отца Нины: «гр. Понимирский — 12 000 злотых», «гр. Понимирский — 10000 злотых».
Дызма потянулся к другой книге. Доходы с Коборова. Третья, четвертая и пятая тоже были испещрены цифрами.
Никодима это не интересовало. Он принялся за папки. И в первой нашел то, чего искал: векселя. Собственно, даже не векселя, а незаполненные бланки с подписями. Их была целая пачка, и всюду тот же росчерк: Нина Куницкая, Нина Куницкая, Нина Куницкая, Нина Куницкая…
Под векселями лежала доверенность, выданная Ниной на имя мужа, и нотариальный акт о продаже ей Коборова.
Этот акт Дызма спрятал в карман, после чего завязал папку тоже и отложил ее в сторону. Туда, где уже лежала зеленая папка.
Просмотрел он и остальные папки. Результат превзошел ожидания. В первой же папке он обнаружил два конверта. На маленьком написано: «Мое завещание», на большом — «В случае моей смерти сжечь, не распечатывая».
— В случае смерти, — рассмеялся Никодим, — но так как смерть не наступила, можно распечатать.
И он сломал сургучную печать. Сверху лежал австрийский паспорт.
— Попался, братишка!
Паспорт был выдан на имя Леона Куника, сына Геновефы Куник и неизвестного отца. В графе «профессия» черным по белому было написано: «Кельнер».
Следующим документом был приговор краковского суда: трехмесячное тюремное заключение за кражу посуды из накладного серебра. Под приговором лежала пачка писем. Затем записная книжка, вся испещренная пометками, и снова приговор суда, на этот раз уже варшавского. Леон Куник приговаривался к двум годам тюремного заключения за подделку денег…
Никодим глянул на часы и выругался.
Было уже за полночь. Он быстро собрал разбросанные по столу бумаги, сунул их в карман.
Остальные вещи спрятал обратно в сейф, запер его на ключ и, взяв под мышки обе папки, пошел прощаться с Ниной. Она дожидалась его в будуаре и начала уже нервничать. Тем не менее встретила его улыбкой.
— Пора ехать, мой бесценный?
— Ничего не поделаешь, пора. — Никодим сел рядом, взял ее за руку. — Дорогая Ниночка, — начал он, припомнив, что велел ему Кшепицкий, — дорогая Ниночка, чувствуешь ли ты ко мне полное доверие?
— Ты еще спрашиваешь об этом?! — с упреком воскликнула Нина.
— Видишь ли… как бы это сказать… Произойдут кое-какие события… Выяснятся некоторые обстоятельства…
— Не понимаю.
— Или все останется по-старому и ты всю жизнь будешь с Куницким, или же мы обвенчаемся, а Куницкий провалится ко всем чертям. Выбор зависит от тебя.
— Ник! Ведь тебе все ясно!
— Я тоже так думаю. В таком случае, Ниночка, прошу тебя… Ты должна мне верить, со всем соглашаться, ни в коем случае не возражать, а я уж все улажу.
— Хорошо, но почему такая таинственность? Ведь и так все ясно.
— Еще не все, — сказал Дызма нерешительно, — но скоро будет все ясно. Он стар, а перед нами — жизнь… Понимаешь?..
Нина почувствовала беспокойство, но предпочла не допытываться и сказала просто:
— Я во всем доверяю тебе.
— Тогда все в порядке. — И Никодим хлопнул себя руками по коленям. — А теперь пора ехать. До свидания, Ниночка, до свидания.
Он обнял ее, стал целовать.
— До свидания, мое сокровище. Не считай меня злым человеком. Запомни: что бы я ни делал, я делаю это лишь потому, что люблю тебя больше жизни.
— Знаю… знаю… — отвечала Нина, осыпая его поцелуями.
Поцеловав Нину на прощание в лоб, Никодим взял папку и вышел. В вестибюле, когда он надел пальто, Нина при лакее еще раз попрощалась с ним, теперь уже как со знакомым.
— До свидания, счастливого пути. Что касается дела, поступайте так, как найдете нужным… Я верю вам… Я должна вообще кому-нибудь верить… До свидания…
— До свидания, пани Нина, все будет в порядке.
— Приезжайте поскорей.
— Как только вырвусь, сразу приеду.
Никодим поцеловал Нине руку. Лакей отворил дверь, и Никодим пробежал под проливным дождем несколько шагов до автомобиля.
— Собачья погода, — буркнул Дызма, захлопывая дверцу.
— Наверняка будет лить всю ночь, — отозвался шофер.
Действительно, дождь не кончился до рассвета, и въехавший в Варшаву автомобиль по самую крышу был Забрызган грязью.
Не было еще и восьми, когда Дызма, отперев дверь своей квартиры, застал у себя Кшепицкого. Захлопнув дверь кабинета, чтоб лакей их не подслушал, они занялись разборкой привезенных Никодимом документов.
