Карьера Никодима Дызмы - Доленга-Мостович Тадеуш (библиотека книг txt) 📗
ГЛАВА 14
Посмотрев доверенность, Кшепицкий вернул ее Дызме и заявил:
— Все в полном порядке. А вы знаете, кто в министерстве будет оформлять это дело?
— Разумеется, знаю. Некто Черпак, начальник отдела.
— Как, Черпак? Смешная фамилия. Но не в этом дело. Главное — что он за птица.
— Этого я не знаю, но, по-видимому, с ним можно спеться. Наконец тот факт, что министр Пильхен лично передал мою просьбу этому Черпаку, должен облегчить нам дело.
В одиннадцать явился Куницкий. Он начал с погоды, затем перешел на вчерашнее представление в театре, но в глазах все время поблескивало беспокойство: сделал Для него Дызма что-нибудь или нет? Наконец осторожно осведомился. Никодим кивнул головой.
— Конечно. Вчера был у министра…
— Золотой мой! Ну и что?
— Было нелегко, но в конце концов я его уговорил заняться этим делом…
— Слава богу! Дорогой пан Никодим, мне вас само небо послало!
— Стараюсь, как могу.
Он объяснил Куницкому, что дело займет несколько дней, может и неделю: деловые свидания, беседы. Пока вопрос в принципе не решен, Куницкому незачем появляться в министерстве; когда речь пойдет о заключении договора, ему придется лично уславливаться о некоторых деталях.
— Великолепно! Великолепно! — ликовал Куниц-кип. — Пан Никодим, может быть, какие-нибудь расходы… Я к вашим услугам. — И он вынул бумажник в ожидании ответа.
Никодим покачался в кресле.
— Пожалуй… пожалуй, тысяч пять хватит… — ответил он, погружаясь в раздумье.
— Пусть будет шесть! Мы еще с лихвой отыграемся на этом деле, хе-хе-хе… Хочешь хорошо ехать — смажь колеса! Не жалей масла! Это, пан Никодим, лучший принцип во всех делах. Не бояться издержек, если собираешься получить прибыль.
Он отсчитал двенадцать новеньких банкнотов, которые Дызма небрежным жестом сгреб в карман. Он настолько свыкся с крупными суммами, что деньги не производили уже на него того потрясающего впечатления, как это было сперва.
На этот раз он согласился позавтракать с Куницким. Во время завтрака пришлось выслушать целую лекцию о поставках вообще и о поставках шпал в частности.
В три часа Дызма отправился в министерство. Несмотря на то, что Пильхен был уже в пальто и в шляпе, при виде Дызмы он немедленно изъявил готовность задержаться еще немного. Он объявил Никодиму, что все в порядке. Пусть условия «дражайший председательчик» обсудит с Черпаком. Можно это сделать в любое время.
— Разумеется, мы заключаем эту сделку на том основаньице, — добавил министр, — что я питаю абсолютное доверие к вам и убежден: вы личненько дадите нам гарантию, что все будет в порядочке.
— Безусловно.
В тот же вечер Никодим был на приеме у графини Чарской, вдовы Маврикия Чарского, кашовицкого ордината, который оставил после себя небольшое состояние и скромное литературное наследство в виде четырнадцати повестей, изданных за счет автора, и шести — увы! — нигде не игранных исторических драм.
На этом основании вдова графа считала своей священной обязанностью окружать себя литераторами: в Варшаве не было ни одной известной в литературном мире личности, которая не фигурировала бы в числе посетителей ее салона.
Большинство литераторов бывало там часто. Они приходили туда с пустым желудком, а уходили с полным, унося под мышкой по меньшей мере по два тома сочинений покойного графа Маврикия, с тем чтобы, появившись на очередном ужине, превознести до небес талант умершего собрата и выразить искреннее возмущение по поводу того, что о таком замечательном писателе так быстро забыли.
Только две особы в салоне демонстративно зевали во время чтения шести исторических драм: племянницы хозяйки дома — Ивонна и Мариетта.
Ради хорошеньких сестер сюда, кроме литераторов, сходилось немало аристократической молодежи.
Стоило Никодиму переступить порог гостиной, как он встретился с теми, кого видел у Пшеленской или у князя Ростоцкого, и, что его очень смутило, он обнаружил тут почти всех дам — участниц той дьявольской ночи. Единственным утешением было то, что отсутствовала Стелла, которой, откровенно сказать, Никодим сильно побаивался.
Встретили его радостно и вместе с тем почтительно.
Дамы из ложи Троесветной Звезды во главе с Лялей Конецпольской так приветствовали Дызму, что он почувствовал замешательство.
В их глазах он читал напоминание об этой проклятой ночи. Взглядом они ловили его взгляд, во всем их поведении было что-то вызывающее.
Никодим с удовольствием сбежал бы отсюда, если б не был уверен, что может завязать здесь новые знакомства, которые пригодятся ему в будущем.
Графиня Чарская с места в карьер атаковала Дызму ворохом вопросов в связи с бессмертными произведениями покойного Маврикия Чарского. Никодим извивался как мог, уверяя, что много раз читал и «Цветы чувств» и «Соловьиную песню».
Меж тем Мариетта предложила Дызме познакомиться с чрезвычайно интересным писателем — Зеноном Личковским. Личковский тут же предложил Дызме участвовать в подготовительных работах по созданию литературной академии.
Не сомневаюсь, пан председатель, что вы признаете необходимость создать организацию, которая объединит под своей эгидой лучшие имена и даст избранным возможность заняться исследовательской работой.
— Конечно, — ответил Никодим, не понимая, в чем суть дела, но чувствуя, что надо согласиться с Личковским.
Какой-то тощий тип в роговых очках бесцеремонно взял Дызму за пуговицу и красноречиво стал втолковывать ему принципы организации литературной академии, выразив при этом уверенность, что пан председатель поддержит идею создания штаба польской литературы не только в министерстве просвещения, но и у президента Жечи Посполитой. К ним присоединились еще несколько гостей, и все, не жалея слов, принялись уговаривать Никодима содействовать этому начинанию.
Дызма пообещал сделать все возможное, чтобы поддержать предводительствуемых Личковским литераторов.
Графиня Чарская сновала между гостями. Она нашла время и для Никодима, чтобы вытянуть из него двести злотых в пользу какого-то благотворительного учреждения.
Как только Никодим получил возможность прервать разговор с двумя стареющими дамами, он бесследно испарился.
Дома он застал новое письмо от Нины. Там, как обычно, она многословно описывала свои переживания. В этом письме, кроме того, она еще обращалась и Никодиму с просьбой вернуться в Коборово.
Никодим позвонил Кшепицкому и долго беседовал с ним.
Оба были довольны ходом дела. Кшепицкий просил Дызму, чтоб тот постарался заручиться доверием Ку-ницкого.
— Он должен верить вам, пан председатель, иначе все полетит к черту.
— Почему б ему не верить!.. — Никодим пожал плечами.
— Самое главное, чтобы Нина в последнюю минуту не испортила дела.
— Не бойтесь, справлюсь.
В час явился Куницкий. Он был в приподнятом настроении, надежды его не покидали. Узнав, что министр почти согласился на поставку, Куницкий бросился Дызме на шею. Он принялся уверять драгоценнейшего пана Никодима, что другого такого человека, как он, на свете не сыщешь.
Было уже около четырех, когда Никодим позвонил к Черпаку и условился с ним поужинать. Кшепицкий в этот день не сопровождал своего патрона.
Черпак оказался бойким человечком лет сорока. Ему хотелось одного — бросить карьеру чиновника и поступить на службу в частную фирму.
Никодим сразу учуял это. Без церемоний предложил Черпаку место директора коборовской лесопильни.
Только теперь стало ясно Никодиму, что лишь благодаря помощи министра удалось ему избежать тех осложнений, которые могли возникнуть в связи с прежним процессом Куницкого.
Черпак был, по-видимому, готов за соответствующую мзду на что угодно.
Не вникая в тайные намерения Дызмы, он пообещал строго придерживаться его инструкций, а те были весьма просты.
— Пан Черпак, через два дня вы вызовете к себе Куницкого.
— Слушаюсь.
