Жена напрокат - Санжаровский Анатолий Никифорович (читать книги онлайн .txt) 📗
Пухлявенькая телятница Надя Борзикова была категорична:
– Я про ребят. Плохого они поведения у нас. В один придых матерятся всеми ругательствами от Петра Первого до полёта Терешковой в космос. Водкой от них тянет – на Луне слышно! Есть нахалы – женятся три-четыре раза и портят жизнь стольким и больше девушкам. При помощи юмора таких надо что? Лин-че-вать!
Женская половина зала вызывающе поддержала:
– Пр-равильна!
Агитатор Зоя Филькина философствовала:
– Не надо слушать музыку. Надо знать биографию композитора. Послушайте Бетховена. Музыка тяжёлая, давит. Такой у него была жизнь. А музыка Россини лёгкая, радостная, как его жизнь. Моя просьба: печатайте биографии композиторов для сельских любителей музыки…
Советчики сидели в первых двух рядах и друг за другом поочередно стреляли в приезжих наставлениями.
У гостей туманились взоры. Они вежливо выслушивали каждого говоруна. Даже хлопали.
Столичное воспитание сказывалось.
1964
Барьер с челочкой
Прежде чем останавливать мгновение, убедись, что оно прекрасно.
То было раннею весной.
Первый гром.
Первая тёплая дождинка.
Первый вздох.
Наша героиня вздохнула не раз и не два.
Сквозь прищур ресниц безучастно смотрела на экран.
«Голый остров».
«А в газетках расписали – шедевруха! Скучища…»
– … ну будто воду на тебя возят! – ввернул подсевший сосед.
Она несказанно оживилась.
Он притронулся к её пальцам, достаточно робко сжал, будто разведывая, и они ушли из тёмного кино.
Навстречу плыли зелёные огни светофоров, улыбки, каркасные дома.
Он вспомнил свою коронную идею – нет на земле страны, где бы любовь не обращала влюбленных в поэтов, – и прорвался альбомной рифмой:
Пёстрокрылка была без ума:
– Я буду любить тебя до бесконечности! – поклялся он.
На следующий день он упал к ногам Галки Подгориной:
– Я ате… ист… Но с этой минуты я верю. Бог есть. Это – ты!
Она попросила встать и дохнуть.
– Для смелости…
Галка примирительно улыбнулась:
– И что делать с тобой, сердечный разбойник?
– Любить! – картинно посоветовал Сергей.
Раз идёт Галка по парку – Сережка.
Сидит на скамейке с рыженькой принцессой и что-то пылко ей твердит. Никак про розы?
Прошла мимо – не глянул даже.
«Хорошо. На первый раз я тоже не видела».
Но через месяц, когда с неземной нежностью Сережка целовал другого ангела с чёлочкой, как у неё, Галка взорвалась.
Она нежданно выросла между ними, как атомный грибок, свирепо вращая белками.
Ангел испуганно удалилась.
– Что это? – спрашивает Галка.
– Испытание твоей верности. Я верен только тебе. Но это не значит – время делать оргвыводы о женитьбе. Жизнь ещё проверит верность друг другу, наставит столько барьеров. Зачем ждать, пока встанут барьеры сами, надо искать их и брать.
– С чёлочкой – барьер?
– Он, матушка, он.
Сергей порхает от барьера к барьеру и не торопится официально засвидетельствовать свою верность бедной Галке, которая так наивно ждёт от мотылька Сержа чего-то серьёзного.
Галка не выдержала испытания и пришла в редакцию.
– Будьте добры, напишите такой фельетон, чтоб он прочитал и умер. Это моё последнее желание.
Я почесал за ухом:
– А если не умрет?
– Тогда, наверно, я умру.
При мысли, что такая прелестница может уйти в мир иной, я отчаялся без раздумий распатронить вертопраха:
– Его фамилия? Где работает?
Галка долго тёрла нежный лобик и ничего путного не выдавила.
Она ничего не знала о своём сердечном разбойнике, если не считать, что он автор афоризма «Ах, любовь – это сон упоительный!», что он поёт: «На Дерибасовской открылася пивная» и читает стихи про розу с разницей.
– А по идее, ему б надо указать на дверь, когда пьяным объяснялся, – сказала Галка. – Но меня заинтриговало: а что потом, за объяснением, за испытанием?
Мне не жалко Галку. Я сказал, напишу фельетон о ней персонально. В назидание ветрушкам.
В Галкиных глазах гневно сверкнула молния.
Грома почему-то не было.
Гром благоразумно воздержался от стука.
1964
Генеральские игры
Если Господь создал человека по своему образу и подобию, то ему надо ещё много работать над собой.
У генерала Разборова умерла жена.
Ну, похоронил…
Благородно горюет целую неделю, горюет вон уже вторую…
Лёг – один, встал – один. Ни шуму, ни прений.
Как-то до грубости странно.
И первой эту странность заметила старинная приятельница покойной.
Заметила и усердно так говорит:
– Вы, Иван Николаевич, петушок ещё крепенький. Не страдать же век. Подыщу-ка я вам пеструшечку поинкубаторней.
– Поищите, поищите, тётя Люся.
Так и сказал: тётя Люся. Тем самым намекая, чтоб она не начала свои глубокие поиски и предложения с себя.
Дня через два звонит тётя Люся:
– Иван Николаевич! Нашла я вам компромисс. Ждите. Сегодня приведу.
И первая мисс ему не понравилась.
Не понравилась и вторая, и третья…
И осерчал тогда генерал. Подумал:
«Ну что эта тётя таскает мне вторсырьё? Одни братские могилы – упасть, обнять и заплакать! [15] Что тут у меня, шлакоотвал? [16] Давай, Ванюшок, меняй тактику подбора. Сделай игрой…»
И стал генерал своим гостьюшкам как бы в шутку мерить давление. Выше ста двадцати на восемьдесят – никаких разговоров!
Померил у одной…
У другой…
У десятой…
Иссякли у тёти Люси мисс-запасы.
А игра генералу понравилась.
Хочется продолжения.
Что делать?
И тогда генерал переметнулся на газеты.
Отдал две копейки, а удовольствия на рубль. На первые три страницы и смотреть не надо. Там всё такое серьёзное.
А вот четвёртая – хе-хе.
Объявленьица о разводах.
Штука!
Решил генерал заняться миротворческой миссией.
«Парочка надумала развестись. А я пришёл и примирил. Дело? Большое и доброе! А не помирю – из свежих батончиков-разведёнок, может, себе подберу свою Стодвадцатьнавосемьдесят… Тоже дело!»
И пошёл он первый раз на дело.
Пришёл точно по адресу, вычитал в газете.
Когда молодые узнали, чего припёрся незваный генерал, союзом навалились его мутузить. Не лезь не в своё корыто!
И так отходили, что Иван Николаевич еле тёпленькие унёс бедные ножки.
Бредёт он в охах домой, горько думает:
«А на гражданке дедовщинка пострашне-ей, чем в армии…»
Тут его нагоняет толстейка молодуня. Подруга кандидатши в разведёнки. Тоже активисточка, прибегала мирить молодых.
То да плюс сё, и стала сыроежка жалеть бедного Ивана Николаевича.
И видит даже невооружённым глазом Иван Николаевич, что у молодуни кроме жалости и все прочие сахарные достопримечательности на месте. И в хороших количествах!
15
Братская могила: упасть, обнять и заплакать – о толстой женщине.
16
Шлакоотвал – кладбище.
