История Петербурга в городском анекдоте - Синдаловский Наум Александрович (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Однако результаты Азовского похода не позволили Петру выйти в Европу через Черное море. Впрочем, неудача не сломила неуемного царя. Через несколько лет он объявляет войну Швеции. Основной целью войны, вошедшей в историю под названием Северной, стало возвращение России ее исконных прибалтийских земель и выход континентальной до того страны к морю. Война продлится долго, до мира со Швецией пройдет более двадцати лет, но уже благодаря первым успехам в этой войне 16 мая 1703 г. на Заячьем острове в устье Невы основывается крепость, названная в честь святого апостола Петра — Санкт-Петербург. Крепость. Еще никакого города не было. А еще через полтора месяца, опять же в день святого Петра, 29 июня 1703 г., в центре крепости закладывается собор во имя Святых апостолов Христовых Петра и Павла. Вот тогда-то собственно крепость стали называть Петропавловской, а старое ее название — Санкт-Петербург — переносится на город, к тому времени уже возникший под стенами крепости и под ее защитой.
Очень скоро к Петербургу пришла известность, а затем и слава. Новая столица российской империи с каждым годом приобретала все больший авторитет в Европе и в мире. С ней считались. О ней восторженно писали иностранные дипломаты и путешественники. Уже в XVIII в. появились первые лестные эпитеты, многие из которых вошли в городской фольклор, образуя мощный синонимический ряд неофициальных, бытовых названий города. Петербург сравнивали с древними прославленными городами мира и называли: «Новый Рим», «Северный Рим», «Четвертый Рим», «Северная Венеция», «Северная Пальмира», «Парадиз», «Новый Вавилон», «Снежный Вавилон», «Второй Париж», «Русские Афины», «Царица Балтики». На греческий лад его величали «Петрополисом» и «Петрополем».
Первое переименование постигло Санкт-Петербург в 1914 г. Начало Первой мировой войны вызвало такую бурю ура-патриотизма, что в столице это сопровождалось разгромом немецких магазинов и воинственными массовыми демонстрациями у германского посольства на Исаакиевской площади. Подогреваемая погромными лозунгами толпа сбросила с карниза посольства огромные каменные скульптуры коней. В этих условиях переименование Санкт-Петербурга в Петроград было встречено с завидным пониманием.
Волна шовинизма захлестнула и средства массовой информации. Старейшая городская газета «Санкт-Петербургские ведомости», которая поторопилась в эти же дни переименоваться в «Петроградские ведомости», захлебываясь от нахлынувших чувств, писала: «Петроград — это наименование будет, несомненно, любимее русскому народу, чем Петербург» — и подобострастно советовала правительству переименовать Кронштадт в Котлин, Ораниенбаум в Рамбов, а Петергоф в Петров Двор.
Петроградом город назывался чуть меньше десяти лет. В январе 1924 г., якобы по просьбе трудящихся, Петроград был переименован в Ленинград. На фоне всеобщего ликования по поводу этого события явным диссонансом выглядит реакция городского фольклора. Шаляпин в своих воспоминаниях «Маска и душа» пересказывает популярный в то время анекдот:
Когда Петроград переименовали в Ленинград, то есть когда именем Ленина окрестили творение Петра Великого, Демьян Бедный потребовал переименовать произведения великого русского поэта Пушкина в произведения Демьяна Бедного.
Анекдот имел такой успех в обществе, что за короткое время вызвал настоящую бурю подражаний. Появилась мода на «переименования». Каждый анонимный автор старался быть и более изощренным, и более умным.
В связи с волной переименований всего и вся, последовавшей за смертью Ленина, возник еще один проект: следующим после декрета о переименовании Петрограда в Ленинград будет выпущен декрет, по которому полное собрание сочинений Пушкина будет переименовано в полное собрание сочинений Ленина.
Абсурд происходящего был настолько очевиден, что в фольклоре появились попытки довести его до предела.
Вскоре после смерти Ленина в Госиздате был выпущен популярный очерк по астрономии. Просмотрев книгу, Крупская, заведовавшая в Главполитпросвете цензурой по общественно-политическим вопросам, написала письмо в Госиздат: «Товарищи, ставлю вам на вид недопустимое политическое головотяпство. Предлагаю немедленно изъять эту книгу и выпустить ее в исправленном виде. И в соответствии с решением Совнаркома поменять название «Юпитер» на «Ю-Ленин»».
Инерция, заданная фольклором, оказалась непреодолимой. Процесс, пользуясь современным расхожим штампом, пошел. Записные остряки использовали всякий подходящий случай, чтобы обогатить фольклор очередным именем очередного претендента на славу и бессмертие. При Брежневе Ленинград называли «Ленинград», при Гидаспове — «Гидасповбург», при Собчаке — «Собчакстан» и «Собчакбург». При Андропове, который всерьез напугал общественность своими чекистскими методами управления страной, появился пугающий анекдот:
Андропов издает указ по переименованиям, состоящий из пяти пунктов. Впредь именовать:
1. ЦК КПСС — ЧК КПСС.
2. Кремль — Андрополь.
3. Москву — ЧеКаго.
4. Ленинград — Питекандроповск.
5. СССР — Коммунистическое Государство Будущего (КГБ).
Надо, правда, сказать, что в этой блестящей пародии на советскую власть все понятно, кроме четвертого пункта, в котором ленинградцам отводится сомнительная роль древнейших ископаемых людей, то ли человекообезьян, то ли обезьяночеловеков, которых ученые называют питекантропами. Ведь были и другие возможные варианты. Достаточно вспомнить анекдот знаменитого «Армянского радио»:
— На какие группы разделилось советское общество после прихода к власти Андропова?
— На питекандропов, андропоидов имизандропов.
Остается только предположить, что авторами анекдота были москвичи, которые за что-то постоянно мстят ленинградцам.
Началась эксплуатация имени Президента Российской Федерации, петербуржца по происхождению В. В. Путина. Петербург становится «Путинбургом». Рождаются новые анекдоты.
Президента Соединенных Штатов Америки Джорджа Буша спрашивают о впечатлениях от встречи с Владимиром Путиным.
— Мне очень понравилось в России, — отвечает Буш, — особенно когда Путин свозил меня к себе на ранчо. Очень хорошее ранчо: разводные мосты, каналы, белые ночи. Правда, от Москвы далековато.
Но при всех правителях, в Москве ли, в Ленинграде, в ленинградский период петербургской истории питерцы остро чувствовали и четко различали разницу между названиями, обозначавшими тот или иной исторический период.
«Армянское радио» спросили:
— Что останется от Ленинграда, если на него сбросить атомную бомбу?
— Останется Петербург.
Несмотря на официальную советскую идеологию, при которой история Ленинграда всегда и во всем превалировала над историей Петербурга, фольклор никогда на этот счет не заблуждался.
— Какие три лучшие города в мире?
— Петербург, Петроград и Ленинград.
Между тем, опыт эксплуатации темы переименований в фольклоре связан не только с названием самого города. Шквал переименований, постигший городскую топонимику сразу после революции, не мог оставить эту тему без внимания общества. В середине 1920-х гг., после переименования Садовой улицы в улицу 3-го Июля, в журнале «Бегемот» был опубликован анекдот:
— Где он поморозился-то?
— И не говорите. На улице Третьего Июля, и в самой горячей сутолоке — на углу Сенной!
Тогда же и знаменитый Невский проспект потерял свое историческое имя. Он стал проспектом 25-го Октября. Такой акт вандализма не мог остаться незамеченным. Владимир Набоков, который детство и юность провел в доме своего отца на Большой Морской улице, в повести «Другие берега» вспоминал и бывший Невский проспект и Большую Морскую, переименованную в улицу Герцена: «Проспект какого-то октября, куда вливается удивленный Герцен». Абсурд переименований отмечен и в городском фольклоре:
Старушка спрашивает у милиционера, как пройти в Пассаж.
