«СМЕРШ» ПРОТИВ «БУССАРДА» (Репортаж из архива тайной войны) - Губернаторов Николай Владимирович
Примерно 10 января, беседуя с Гуриновой в своей комнате, я спросил, где ей больше нравится жить — у немцев или дома у родителей. Она ответила, что, конечно, дома было лучше. Тогда я задал ей вопрос: а если бы сейчас началось наступление Красной армии и я тебе предложил бы остаться до ее прихода. Гуринова ответила: «С большим удовольствием это бы сделала». После этого я ее спросил: «Если бы встретила человека, работающего в пользу русских, ты бы его выдала немцам?» На это она ответила: «Нет, наоборот, я бы ему еще помогла». Тогда я ей сказал, что являюсь советским разведчиком, возвратился к немцам по заданию советской разведки, и добавил: «Раз ты хочешь возвратиться на Родину, то должна мне помочь в работе».
Получив ее согласие, я поставил перед Гуриновой задачу: в случае отправки немцами в тыл Красной армии групп с диверсионными заданиями, она должна предупредить меня, если же меня не будет, то действовать сама, завербовав кого-либо из группы, сообщить ему данные о школе и снабдить паролем «Харьков-Берлин», по которому он должен явиться в штаб части Красной армии.
Вербовкой Гуриновой я преследовал еще и ту цель, что если Ростов не пойдет на вербовку и выдаст меня немцам, то она будет в курсе дела и сообщит обо всем вам. На этот случай я проинструктировал ее, как действовать, если она окажется на территории, освобожденной Красной армией.
2. Вторым человеком, которого я завербовал по вашему заданию, является Ростов-Беломорин Юрий Васильевич. Подробности его вербовки немецкой разведкой мне неизвестны. Знаю его с 1943 года, когда он еще был адъютантом полковника Сергеева, затем начальником «ВАХА» (охраналагеря) в г. Ласке (до начала 1944 года), а затем перешел работать вместе с нашей группой, состоявшей из 30 человек, на фабрику «Оскар-Дизель» в Лодзи. Здесь он уже действовал как вербовщик немецкой разведки. Всего им было завербовано, подготовлено и переброшено в тыл Красной армии с диверсионными заданиями около 30 человек никто из которых, кроме меня, не возвратился.
Последнюю группу подростков в количестве 42 человек, набранных Ростовым в лагерях, он не успел подготовить, учеба этой группы была рассчитана не менее чем на два месяца и выброска предполагалась в конце зимы.
Необходимо отметить, что Ростов работал официальным сотрудником диверсионной школы немецкой разведки, пользовался там большим авторитетом и доверием, жил он у немцев неплохо, все имел в достатке.
Факт вербовки Ростова изложен мной выше.
Другими данными о деятельности диверсионной школы я не располагаю, так как из группы Ростова никуда не выезжал. По этим вопросам более подробные данные может дать Ростов.
Мероприятия:
1. Доклад агента «Ткач» направить в Главное управление «Смерш».
2. Разработать комбинацию, предусматривающую перевербовку и переброску в тыл противника Ростова-Беломорина Ю. В.
3. Агента «Ткач» использовать в качестве опознавателя.
4. Официальных работников и агентов немецкой разведки взять на учет.
ДОКЛАД ПРИНЯЛ:
ПОМ. НАЧ. ОТДЕЛА УПР «СМЕРШ» 1 Б. Ф.
капитан (Белоглазкин)
1 февраля 1945 г.
Допрос Ростова-Беломорина 2 февраля 1945 г.
Вопрос: Юрий Васильевич, в своих собственноручных показаниях вы остановились на том, что занятия в школе были приостановлены в связи с началом наступления Красной армии. Расскажите, какие планы имелись в Абвере в этой обстановке и какие приказы получили «Буссард» и ваша школа?
Ответ: О наступлении советских войск мне стало ясно 14 января, когда началась массовая бомбежка тыловых объектов немецких войск. 15 января в Жгув на машинах приехал новый начальник «Буссарда» капитан Дрегер со своим штабом и диверсионной школой взрослых агентов. Он сообщил, что 203-я абверкоманда и ее 209-я абвер-группа «Буссард» по приказу должны передислоцироваться за Одер, в Лукенвальд, что южнее Берлина. Туда же двинулись и тылы 9-й армии. Завтра и мы выезжаем. Вам выделено три пароконные фуры с ездовыми. Когда они приедут, погрузите все имущество школы на повозки и вместе с подростками двигайтесь через Варту на Кали, а там я укажу ваш дальнейший маршрут. На рассвете следующего дня Дрегер со своей школой и штабом уехал.
Относительно дальнейших планов Абвера, его команд и групп я могу сообщить, что, будучи в составе структуры Главного управления имперской безопасности, верного Гитлеру ведомства, они со своим наиболее реакционным кадровым составом будут биться до конца, продолжая свою тайную подрывную деятельность против Красной армии.
Так, со слов Больца и Дрегера я знаю, что они намерены создать партизанские отряды на территории Германии и Польши с включением в них проверенных русских и польских агентов. Такие отряды Больц планировал организовать у себя на родине, в районе города Касселя, где у него большие возможности и куда на свою охотничью усадьбу в Гемфурте он направил награбленные ценности и преданного ему человека — денщика и карателя белорусских партизан Мельникова.
Перед обедом 16 января приехали три подводы, на которые мы погрузили имущество школы, продукты и по шоссе выехали в сторону местечка Побоянице.
Шоссе было забито войсками, они не просто отступали, они спасались, и мы двигались медленно. На Побоянице налетели советские штурмовики, начали бомбить и расстреливать колонну машин с солдатами, превращая все в кровавое месиво. Нас спасло то, что мы ехали по обочине, вдоль опушки леса. Дети разбежались, укрывшись в лесу. После бомбежки мы с Алексеем и Ваней стали собирать детей. Из 42 человек нашли только 14 ребят и 6 девочек. Искали, ждали остальных часа три, потом поехали дальше.
Я был огорчен и подавлен. Докучливый голос разума навевал грустные мысли. Отрешенно я шагал за повозкой. Меня сверлила неотвязчивая мысль о том, что колесо моей жизни повторяет кровавую трагедию зимнего отступления под Москвой в декабре 1941 года. Но в отличие от колеса повозки, мое колесо неумолимо катится в прежней роковой колее. Какой парадокс, думалось мне, почему в жизни несчастливцы во что бы то ни стало хотят добиться счастья? Немного утешил неунывающий Замотаев. Он подошел ко мне, заговорил: «Юрий Васильевич! Не печальтесь! Ребята и девочки не пропадут, с ними наши повара Дуся и Зина. А завтра и Красная армия здесь будет. Нам тоже нет смысла двигаться дальше, надо ждать своих».
Я, будучи в растерянности, не мог ничего ответить Ване. И даже позже, когда с подобным предложением ко мне со слезами обратились Тамара Кобзун и Нина Подгол, я не смог реально воспринять желания девочек. И только когда мы проехали городок Варту, где от убегающих офицеров я узнал, что Лодзь уже захвачена русскими войсками, я задумался о том, что надо что-то предпринимать. За Варту в деревне мы снова попали под бомбежку, потеряли двух немцев, была убита одна лошадь, повреждена повозка и вещи на ней, в том числе моя давняя спутница — гитара. Оставшиеся в живых немцы перегружали сохранившееся имущество на другую повозку, а я с Алексеем зашли в дом погреться.
И тут неожиданно передо мной открылся Алексей. Твердой решительно он сказал: «Юрий Васильевич, дальше бессмысленно драпать, все равно войска Красной армии нас догонят, и тогда нам будет хуже. Я дальше не пойду!» Алексей, глядя мне в глаза, заявил: «Я — советский разведчик, знаю пароль, я послан военной контрразведкой персонально к тебе. О тебе там знают, всю твою биографию, твои взгляды, настроение по отношению к немцам. И уже два года ждут. И Наталья Васильевна ждет. Дважды пытались вызволить тебя, но неудачно».
Откровения Алексея ошеломили меня, а при упоминании имени Натальи Васильевны я вздрогнул, сердце учащенно забилось и, задыхаясь от волнения, я спросил: «Ты встречался с ней?» — «Нет, я ее не видел, но о ваших взаимных чувствах мне сказали. Мне поручили передать тебе: пусть Ростов не боится переходить к нам, лучше будет, если он придет сам, добровольно. Тогда ему будет предоставлена возможность вместе с нами бороться против немцев и возвратить право гражданина своей Родины».
