Приключение русских в Иностранном легионе - Львов Андрэ (книга регистрации .txt) 📗
Бабья гора
Тем временем, дорога привела его в горную местность, где кроме молодых картофельных побегов, ничего на полях не произрастало вообще. Разве что попадалась колосившаяся рожь с ещё не налившимися злаками. После замечательной, во многих отношениях, клубничной полосы на своём пути и солнечных дней, наступала совсем другая жизнь. Свинцовые тучи то и дело нависали над головой, выливали на него потоки воды. Уже три дня ему приходилось довольствоваться на завтрак, обед и ужин исключительно молодой картошкой, размером чуть больше гороха, да и то в сыром виде, так как сварить её не представлялось возможным из-за непрестанных дождей. Но всё же, наш голодный, продрогший и промокший путник, приблизился к государственной границе, пока ещё нам братских стран, Польши и Чехословакии. Во избежание контакта с местными егерями, был выбран единственно верный план штурма известной в регионе и за его пределами, Бабьей горы! В народе же её величали «Гора ведьмы». Отрадно отметить то, что, практически, каждый поляк, к которому обращался Борис, с тем или иным вопросом, прекрасно говорил на великом и могучем русском языке и тот дед, что сидел на скамейке, около своей мазанки, не стал исключением из правил. Более того, он оказался бывшим нашим соотечественником, который, побывав в плену у фашистов, так и остался жить у одной доброй польки, а теперь, овдовев, коротал свой век в горах в полном одиночестве. Впервые за многие дни своего путешествия, Борис увидел своё отражение в стоящем зеркале и узнал, что прошло целых две недели с тех пор, как ринулся он в эту авантюру. Дед поведал ему, что курортный городок Завойя, что уютно разместился у подножия Бабьей горы, славится не только рассказами о нечистой силе, но и о своём постояльце, по имени Ленин, что когда-то проживал в этих местах. Впервые Борис не только вкусно отобедал у старика, но в беседе с ним уточнил свой план не законного перехода местной государственной границы. Обойти этот курортный городишко не представлялось возможным, поэтому его можно было пересечь вдоль оврага, по обе стороны которого расположились весьма солидные жилые постройки. Дедушка чуть было не умолял его остаться и ещё погостить у него, но Борис, отведав настоящего борща, собрался в путь, ибо жаждал следующей ночью штурмовать государственную границу Польши. На дорогу тот насыпал ему пару килограмм местных макарон и дал купюру в сто чешских крон. Этим он до глубины души растрогал нашего героя. Он, не скрывая своих слёз, распрощался со стариком, чтобы больше никогда в своей жизни не увидеться с ним. Нарушитель государственной границы решил, что поляки в массе своей истинные католики и стало быть, их пограничники не станут по ночам шастать около Чёртовой Горы и это место будет удачным для пересечения границы. За последние две недели окончательно оправившись от прежних травм он, будучи в хорошем настроении, подошёл к курортному городишку и в его воображении советского человека невольно рисовались, полоса заграждения из колючей проволоки, вооружённые до зубов охранники, натасканные овчарки и прочее. Спустившись на дно оврага, лазутчик сплёл себе на голову венок для маскировки и стал ползти в сторону видневшихся гор. Оказалось, что по дну этого оврага протекали сточные воды этого городка и вдобавок, это было местом сброса бытового мусора. В тот момент, когда путник чуть ли не по колено утопая в чёрной зловонной жиже, пробирался сквозь чащу крапивы, ему на голову сверху кто-то ссыпал несколько вёдер картофельной кожуры и прочих продовольственных отходов. Судя по запахам, которые доносились сверху, там располагался ресторан. Это всё выводило лазутчика из себя.
Он чувствовал себя изгоем, а в это самое время, поляки и их заграничные гости, сидя в удобных плетёных креслах на просторной веранде, не спеша вкушают всякие алкогольные напитки и беседуют, даже не подозревая про то, что под ними ползёт в сторону государственной границы настоящий советский лазутчик! Терпения у него хватило ровно до следующего случая, когда на его голову сбросили на этот раз, отходы рыбного производства. Он, забыв про все правила конспирации, взвыл и стал карабкаться наверх, по почти отвесной стене оврага. Несколько раз он съезжал обратно на дно, плюхаясь прямо в сточные воды, но опять цеплялся за какую-то растительность. Совершенно измазавшись в чёрной жиже и красной глине, наконец, вышел на поверхность. Диким взглядом он, посмотрев на посетителей рыбного ресторанчика, прорычал им: «Где граница?» На что те, даже не спрашивая его «Сталин курва?», в один голос хором ответили: «Ходи просто, пан!» И он, смахнув резким движением со своей головы на землю свой берёзовый венок и кости запутавшейся в его волосах рыбёшки, неловко потопал по указанному ему направлению. Шёл прямо по центральной улице живописного городка, оставляя на чистом асфальте мокрые следы неопределённого цвета. На удивление, даже польский полицейский, шедший ему на встречу, невольно отвёл взгляд в сторону. Город остался позади у него за спиной и лазутчик, пройдя через не очень широкое польское поле, уткнулся носом в стену многовекового хвойного леса. Потом он ещё долго всматривался в вершину горы, которую ему предстояло штурмовать и не найдя ни одной тропинки ринулся напропалую через бурелом. Солнце ушло спать и его лучи вообще не могли пробиваться сквозь кроны вековых сосен. Пришла ночь, но лазутчик, словно одержимый, карабкался и карабкался в кромешной темноте, на ощупь, куда – то вверх. Оттуда до него доносились странные звуки, похожие на удары шаманского бубна, а когда тот на время затихал, отчётливо были слышны женский визг и мужской хохот. «Шабаш!» – подумалось ему, и это последнее, о чём он подумал в эту секунду, и неожиданно для себя покатился кубарем вниз. Как полагается в таких случаях, в голове пронеслись воспоминания прошлой жизни, потом последовал удар обо что-то твёрдое, почувствовав сильную боль в области живота, он потерял сознание.
Польская граница
Раннее утро известило его из долины пением петухов, и он долгое время приходил в себя, как после тяжёлого сна. Очнувшись окончательно, он увидел под собой пропасть и себя, в форме буквы «Г» на толстенном стволе покосившейся сосны, но ещё цепляющейся корнями за жизнь. Солнце поднималось всё выше и его лучи, наконец, стали пробиваться сквозь кроны сосен. Восхождение было продолжено и через несколько часов отчаянной борьбы, он расписался камнем на польском пограничном столбе и поспешил вниз… в Словакию. Радовало то, что с той стороны спуск был, не так крут и вскоре он вышел на вполне просторную тропинку.
Был солнечный день и чтобы хоть как-то утолить голод, он стал жевать сухие макароны, запивая их чистой родниковой водой. Величественная красота гор, четкие линии скал, выступавшие из гигантских холмов, покрытых вековыми соснами – всё это на голубом фоне бескрайнего неба, по которому бегут куда – то облака «Белокрылые лошадки» или кораблики на белых парусах. Всё это должно было, непременно, настроить на поэтический лад или привести к размышлениям о вечности, если бы всё это время, пока он плутал по горным извилистым дорогам, его не преследовало неистребимое чувство сильного голода. Соловья баснями не кормят, но он несколько раз сам себя останавливал от соблазна развести огонь и сварить макароны в котелке, но не хотелось привлекать к себе внимание посторонних глаз. Внезапно, ему на встречу из тумана выплыл городишко, с деревянными халупами, вперемешку с панельными строениями времён местного застоя. Имя этому «шедевру» социалистического зодчества было – «Его превосходительство, господин Дольний Кулбин». Путник отоварился в местном магазине, разменяв свою сотню крон на словацкие макароны и ради любопытства, взял бутылочку лимонада со странным названием «Киви». Вот она, какая, Словакия! Несколько дней шли непрерывно дожди и отмеривая очередные километры по горной извилистой дороге, которая каким-то чудом была проложена в этих узких долинах, а порою и просто прорубленная в отвесных скалах. Наш путник пытался вообще ни о чём не думать и даже никого не вспоминать, чтобы не травить себе душу. На последнем издыхании, взобравшись на очередной перевал, он обернулся, чтобы бросить взгляд назад и невольно залюбовался величием седых гор, округлые верхушки которых были покрыты, как ватой, серыми облаками. Тогда как дорога, по которой он шёл, с высоты птичьего полёта, казалась ему тоненькой светлой ленточкой на общей тёмной массе горного массива. Это, в свою очередь, чем – то напоминало стадо, куда – то вечно спешащих бизонов, их высокие холки были покрыты мехом зеленого цвета. Тогда как шерсть на их спинах была похожа на вековые ели и сосны, что на данный момент окружали нашего путника непроходимым частоколом, не оставляя ему никакой возможности куда-либо свернуть с однажды выбранного пути! Возвращаться назад не было никакого смысла и, вглядываясь в польскую карту дорог, на которой всё ещё был этот жуткий кусочек словацких Карпат, он мысленно приближал тот светлый день, когда он спустится с гор на ровную местность. Почему-то ему казалось, что это будет обязательно ясный солнечный денёк и под щебетание с пересвистом местных птах, он заберётся в чужой огород с тщательно возделанными грядками, где отведёт свою душу сладкой морковью, а если счастье перепадёт, то ещё и нарвёт себе на дорогу полный рюкзак длинных тепличных огурцов.
