Приключение русских в Иностранном легионе - Львов Андрэ (книга регистрации .txt) 📗
Крушение
Постепенно его ролики стали набирать пугающую скорость и на повестке встал вопрос ребром: «Тормозить или не тормозить? И если «Да», то «Чем?» Конькобежец на всей скорости вдруг стал догонять польского мотоциклиста, что маячил у него впереди и явно никуда не спешил, любуясь божественным закатом. В свою очередь, польские Фиаты, всё ещё умудряясь их обгонять, тревожно сигналили им на прощание! Но эти тревожные гудки не особо тревожили сознание мотоциклиста, а времени на раздумье у нашего, почти горнолыжника, уже точно не оставалось. И во избежание неминуемого столкновения с мотоциклистом, ему пришлось тормозить собственными ягодицами по асфальту. Падение было настолько ужасным, что его тело долго крутилось и вертелось по всей траектории «полёта», пока не вынесло прямо на центральную разметку и застыло в позе «цыплёнка табака». Польские автомобилисты старались объехать его и неизвестно, сколько бы он ещё пролежал на пыльном асфальте, но вдруг его глаза отчётливо увидели перед собой очертание грузовика, но у него уже не было никаких сил подняться на ноги. Ему удалось, лишь каким – то чудом, с перевёртыша перекинуться на встречную полосу. В это время огромная фура с прицепом промчалась, в каких – то сантиметрах от него, обдав выхлопными газами. С этого момента, сознание уже вернулось к нему, и голова стала работать быстро и чётко. Когда он увидел свет мощных фар от другой фуры, что поднималась медленно в гору прямо на него, но невиданная сила поставила нашего героя на четвереньки и он, словно собачка, стал перебегать дорогу, да так быстро, что свалился в кювет. А там его снова закрутило и покатило вниз. Очнулся он лишь под утро, вместе со щебетанием птиц вперемешку с пением петухов из соседней деревни, когда вдали, где-то на Востоке, забрезжил рассвет. Силы вконец оставили его и тупо созерцая всю прелесть восходящего светила, он пролежал не шевелясь, почти до полудня. Голодный желудок стал подавать первые признаки жизни и до слуха стал доноситься его жалостливый плач, а позже пришло и ощущение острой боли. Первым делом, Борис попробовал пошевелить конечностями, и когда это получилось, то вдруг появилось забытое ощущения радости от того, что смог самостоятельно встать на ноги. Одежда была окончательно испорчена, тело почти всё стёртое об асфальт, кровоточило. От наручных электронных часов, остался лишь браслет и нижняя крышка циферблата. Боль в теле была настолько сильна, что заглушала ту, что ранее была в порезанной ступне. Стёртая ткань рюкзака говорила о том, что именно она спасла куртку «Аляску» и это была единственная вещь, что уцелело в этой катастрофе. Пришло ощущение холода и, взвыв от боли, он попытался надеть куртку, что, к счастью, ему удалось. Благо орать можно было вволю, и он, какое – то время просто орал во всю Ивановскую, пока голосовые связки не стали давать сбой и только тогда, когда пустил петуха, он, наконец – то, угомонился. В общем, всё как в фильме «Волга-Волга»: Да ты кричи не кричи, а кричи совершенно секретно!»
Лягушка «Царевна»
На дне рюкзака он нащупал булку польского хлеба и трясущимися руками, измазанными в крови, он подносил к таким же окровавленным губам кусочки ржаного мякиша. Неизвестно, чего больше он съел – хлеба или собственной крови, так как во рту постоянно ощущался её солёный привкус. То, что язык не был прокушен зубами, вселяло хоть какую – то долю оптимизма и уверенности на скорое выздоровление. Умывшись в ручейке (или в сточных водах?), что убегали мимо него вниз по канаве, наш путник не рискнул выходить на трассу, дабы не привлекать внимания, и, слегка пошатываясь, поплёлся вниз с горы по пересечённой местности, через поле с молодой пшеницей, до ближайшего леска, что виднелся вдали. Добравшись до спасительной тени, он отлеживался, какое-то время, благо, что рядом была кем-то из местных вырыта ямка, доверху наполненная прозрачной и очень студёной водой. И можно было наблюдать, не обращая внимания на время, как со дня её бьют ключи, подымаясь на поверхность небольшими водоворотами. Какой-то странный звук похожий на кваканье привлёк его внимание, и он увидел сидящую на одном из камней большую лягушку. В каком – то чисто животном порыве он, набросившись на свою жертву, поймал её и порвал на две части. Судорожно освежевав свою добычу, он стал, есть, не разбирая где мякоть, а где кости. Свежее мясо, на какое – то время придало ему сил, он испытал внутри себя странное, явно животного характера, желание «Жить!» Неожиданно на небе сгустились свинцовые тучи, и быть может сам бог Зевс в отместку за свою дочь – лягушку, стал проливать слёзы и метать свои копья. Вдруг хлынул дождь, как из ведра, прокатились раскаты грома, и разряды молнии стали взрывать всё пространство вокруг него. Несколько молний ударили в большое дерево, которое вспыхнуло алым пламенем. Чтобы не быть убитым следующим прямым попаданием, путник бросился, как мог, бежать вон из леса в сторону всё той же автострады, поверхность которой ещё не так давно он обтёр собственным телом. Дождевые потоки воды омыли его бренное и израненное тело.
Странные люди
Невдалеке от него показался какой-то солидный хутор и, пробравшись к нему и вопреки боли, он, ловко перемахнув через высокий забор, забрался под навес сеновала и, упав на приятно пахнущее сухое сено, сразу провалился в омут сна, или просто потерял сознание. Какое – то время спустя, оно стало возвращаться к нему и то наполовину, он стал ощущать какие – то странные прикосновения к его телу, в нос ударял резкий запах травянистых эссенций, а слух улавливал некие отдалённые звуки странного бормотания. Но веки его глаз были, словно налиты свинцом и лишь неимоверным усилием воли, ему удалось слегка приподнять их, чтобы узреть сквозь ресницы некое странное действо, разворачивающееся вокруг него: то ли сальные свечи, то ли старомодные лучины горели коптящим пламенем. И перед его лицом, то и дело мелькало страшно некрасивое, исхудавшее и до безобразия морщинистое лицо старой женщины, очень похожее на сказочную Бабу Ягу. Ему подумалось: «Только бы она меня не съела, или не вызвала полицию». Он понимал или точнее ощущал кожей то, что его чем-то обмазали, и это была явно не сметана. Тело горело так, что казалось, на него вылили ведёрко скипидара, но не было ни сил, ни желания сопротивляться действиям, да и всё это было, как в тумане и как будто его вообще напрямую не касалось. Немного понаблюдав всю эту вакханалию, он снова погрузился в сон, как будто в омут с головой. Спустя какое-то время, немного придя в себя, истерзанный путник, проснулся с первыми петухами в том же сарае, и как ни в чём не бывало, потянулся, словно после сладкого сна. Посмотрев на свои руки, которые ещё вчера были все в крови, он мысленно отметил, что не только они, но и царапины по всему телу стали покрываться сухой корочкой, а наступив на порезанную ногу, почувствовал облегчение. Он оказался совершенно голым, перед ним на старомодном массивном столе, сделанном из красного дерева, стоял большой глиняный кувшин с парным молоком, а в миске лежал целый каравай чёрного хлеба домашнего производства. На старом столе была аккуратно разложена старая, но чистая и отутюженная мужская одежда. Ему было забавно примерить её на себе, ведь теперь он точно походил на местного крестьянина, если не считать поношенных и явно китайского производства, пары многоцветных кроссовок большого размера. Он не стал искать и благодарить странных хозяев, которые не только приютили и подлечили его, но ещё и какой-то чертовщиной потчевали. Ловко перемахнув обратно через забор, он бодро продолжил свой путь, прихрамывая на правую ногу. Проделав первые шаги, что показалось просто чудом после такого головокружительного падения на автостраде, Борис, глуповато улыбаясь, смотрел по сторонам и просто радовался жизни. Может всё ещё сказывалось последствие тех колдовских снадобий, которыми поили на том хуторе его хозяева, но это было неважно по сравнению с тем, что он так легко отделался.
