Мы дрались на бомбардировщиках. Три бестселлера одним томом - Драбкин Артем Владимирович (читаем книги .TXT) 📗
– Какое было отношение к немцам?
– Ненависти не было.
– К войне какое было тогда отношение?
– Это работа. Но мы ее выполняли ответственно. Знали, что могут убить, но просились на вылеты.
– Как далеко вы обычно базировались от линии фронта?
– Не дальше 100 километров. Истребители и штурмовики – 30. Когда мы садились на их аэродром, это страшное дело. Это все пропито, никаких личных вещей у них не было. Даже портянки продавали за самогонку. А мы интеллигенция: нас кормят в столовой, нам готовят кровати.
Я однажды встретился с командиром зенитной батареи. Пошел такой разговор, кто кого. Я ему говорю: «Давай. Я лечу тебя бомблю, а ты в меня стреляешь. Посмотрим, кто кого!» Конечно, это все осталось на уровне разговоров.
– Случаи трусости в полку были?
– Пришел к нам один старший лейтенант с орденом Красного Знамени. До этого он был ночником, летал на Ил-4. Он отказался летать на Пе-2. Его судили, отправили в штрафной батальон. Пробыл там три месяца, жив остался и вернулся к нам. Но летать все-таки на Пе-2 не стал.
– 9 Мая как встретили?
– Сказали, что война закончилась. Все выбежали, начали стрелять из пистолетов. Залезали в свои самолеты, стреляли из пулемета. Я ни того ни другого не делал. Эйфории у меня не было. Закончилась и закончилась, все нормально.
Кабаков Иван Иванович
Я родился на Ставропольщине, в селе Сергеевка Александровского района, в 1922 году. В четыре года остался сиротой и воспитывался в детском доме, находившемся в селе Благодарное. Лет в пять меня взял в приемыши крестьянин, у которого было свое хозяйство: корова, лошадь, куры. Он посылал меня в ночное и, помню, порол за то, что я не хотел молиться. Но характер у меня уже тогда был сильный, и я, несмотря на побои, продолжал отказываться от молитвы. Вскоре, поняв, что я ему не родной, убежал от него в школу, а там попросил отправить меня обратно в детдом к своим друзьям-товарищам. Конечно, жизнь и там была не сахар – после революции особо не зашикуешь, ели что найдем (макуха (жмых) считалась деликатесом!). Помню, на чердаке ребята в поисках еды нашли коровью шкуру. Она же несъедобная, но мы ее отварили, потом резали на ленточки и каждому давали. Проглотить ее было невозможно – сидели, высасывали из нее жиринки.
Окончив семь классов, решил пойти в кавалерийское училище, но тут к нам в детдом пришел летчик. Мы на него смотрели, как на инопланетянина! Я тут же переменил свое решение и захотел пойти учиться на летчика, но как реализовать свою мечту – пока было непонятно.
После детдома меня определили в Ставрополь в артель «Фотоработник». Поскольку я был еще несовершеннолетним, эта артель должна была меня научить профессии и, соответственно, взять на содержание. В 1938 году в городе открылся аэроклуб. Набирали в него по объявлению в газете. Что такое аэроклуб, понятия я не имел, но решил пойти, узнать. Пришел. Мне сразу говорят: «Давай, проходи медкомиссию». Прошел медкомиссию, а что дальше делать, не знаю. Так и ушел… Потом меня вызывают: «Почему ты не являешься на занятия? Мы тебя зачислили в аэроклуб, учиться на летчика». Вот так я начал учиться. Поначалу в аэроклубе самолета не было. Мы изучали теорию и матчасть по схемам. А потом один самолетик У-2 нам доставили. Естественно, что обучение шло в ущерб моей работе (я занимался в основном позитивной ретушью). Директор артели начала меня укорять: «Мы должны тебя кормить, обеспечивать жильем, а ты не работаешь». Я сказал: «Все ясно, но для меня сейчас важнее освоение летного дела». Ушел из этой артели. Питался базаром, а проще говоря, воровал. Жил на вокзале. Обносился, обуви нет. В первый самостоятельный полет на У-2 вылетал босиком. Начальник аэроклуба говорит: «В истории авиации такого еще не было! Как ты будешь летать?» Но старые инструктора, подумав, выпустили меня. Я взлетел и запел. Наконец я – свободная птица! Какая была радость! Я сам лечу! Без «попки»-инструктора! Сделал полет. Доложил. Меня спрашивают: «Почему ты босиком?» Вкратце рассказал, что из детдома, находился при артели «Фотоработник», что меня фактически прогнали. Через некоторое время директор артели меня нашла: «Работай сколько можешь, только не убегай». Видимо, получила втык по партийной линии. Инструктора в складчину купили мне пальто и сапоги – стал выглядеть прилично. Окончил аэроклуб в 1939 году. Экзамены у нас принимали инструктора из Ейска. Все экзаменационные перипетии прошел – свободный, вольготно гуляю. Решил «зайцем» съездить в Грозный. Вернулся. Вдруг встречается начальник аэроклуба Пономарев: «Ты что здесь гуляешь?! Все уже в училище!» – «А я откуда знаю? Мне никто не говорил». – «Срочно иди в военкомат, бери документы – и в Ейск!» Приехал в Военно-морское авиационное училище имени Сталина, экспромтом сдал экзамены. На мандатной комиссии меня спросили, в какой род авиации я бы хотел попасть. А я об авиации имел самое поверхностное представление. Только из разговоров с курсантами училища узнал, что есть истребительная, бомбардировочная. Я попросился в бомбардировочную авиацию. Они посмотрели на меня, а я же роста небольшого, меня и потом в полку «маленький Чкалов» называли: «Ты же из-под стола еле-еле выглядываешь? Тяжело тебе будет». – «Освою самолет, на трудности жаловаться не буду». – «Если будет тяжело, тогда переведем в истребительную авиацию».
Моя группа уже летала на Р-5. Сажусь за изучение матчасти, сдаю экзамены, догоняю группу и вылетаю самостоятельно чуть ли не первый! Инструктора, который меня обучал, я потом встретил в немецком лагере под Красноармейском. Он летал на Ил-2. Взрывом его выбросило из кабины. Парашют полностью не раскрылся, и он при приземлении сильно ударился. Пожил три дня и умер… хороший инструктор был… Когда на СБ начали летать, он даже завидовал тому, как у меня виражи получались.
Окончил училище на СБ в мае 1941-го. Немного задержался, ожидая назначения, а тут война. Мы, юнцы, стали проситься на фронт, и вскоре я получил назначение в 40-й БАП ВВС ЧФ. Полк базировался в Джанкое. Матчасти фактически не было. Только одна эскадрилья летала на СБ. Из Херсона на Пе-2 прилетел капитан Цурцулин. Ему было поручено переучить нас на этот самолет. Для этого отобрали группу человек семь, в том числе и меня. Капитан вывез командира полка, но второй или третий «курсант» разбил самолет на посадке. Конечно – новый самолет! Если на СБ садились на 180–200 километров в час, то здесь посадочная скорость 280 километров в час!
В июле нас, безлошадных молодчиков, направили в 1-й ЗАП в город Саранск. Туда же прибыл на переучивание и пополнение 73-й БАП ВВС КБФ, командовал которым Герой Советского Союза Анатолий Крохалев. Полк понес большие потери, и летного состава в нем было дай бог одна эскадрилья. Меня зачислили в 3-ю эскадрилью этого полка. Обучение шло тем же методом, что и в Крыму, – спарок не было. Вывозил командир полка. Он летает, я сижу на штурманском сиденье, наблюдаю. Сели, он меня спрашивает: «Понял?» – «Ничего не понял». – «Ничего, сынок, захочешь жить – сядешь». Я взлетел. Скорость 350 километров в час по кругу, кренчик не более 15 градусов, такой радиус получился, что чуть не потерял аэродром, тем более что дело было уже зимой и ориентироваться на засыпанных снегом просторах было крайне сложно. Решил зайти на второй круг и на посадку, сел. Вечером командир полка строит полк: «Сержант Кабаков, выйти из строя». Я вышел. «За отличное освоение новой техники объявляю Вам благодарность». – «Служу Советскому Союзу!»
Закончив переучивание в январе 1942 года, полк наземным путем поехал в Иркутск на завод, получать новые самолеты. К этому времени самостоятельный налет на «пешке» у меня был порядка пяти часов. Получили 32 самолета. Командиру полка вручили именной самолет, собранный на деньги МОПР (московская организация помощи революционерам). Маршрут от Иркутска до Ленинграда по полетному времени был в несколько раз длиннее, чем мой общий налет на этом типе самолетов! До Казани летели по «компасу Кагановича» – вдоль железной дороги. Обслуживание трассы было очень примитивным. Запасных аэродромов практически не было, метеорологическое обслуживание было слабым. Во время перелета полк потерял два самолета. Один загорелся под Красноярском. Экипаж погиб. Второй самолет сел в Канске с убранным шасси. Но можно сказать, что мы справились с перелетом. Следом за нами летел полк армейской авиации. Так они только пятнадцать самолетов догнали до Казани.
