Высадка в Нормандии - Бивор Энтони (читать книги .txt) 📗
Восточное оперативно-тактическое соединение, которое обеспечивало высадку десанта в трех англо-канадских секторах: «Сорд», «Джуно», и «Голд», – включало линкоры «Рамильи» и «Уорспайт» («Боевой задор»), монитор «Робертс», 12 крейсеров, включая польский крейсер «Дракон» [80], и 37 эсминцев огневой поддержки. Когда заговорили их орудия, «казалось, что все запылало до самого горизонта», – как писал наблюдавший это зрелище с берега немецкий генерал-лейтенант Райхерт, командир 711-й пехотной дивизии.
Западное оперативно-тактическое соединение потеряло один корабль – американский эсминец «Корри», подорвавшийся на мине. Аналогичную потерю понесло и Восточное ОТС, только там корабль был потоплен немецким торпедным катером. В 05:37, когда малые корабли выходили на огневые стоянки, норвежский эсминец «Свеннер» был поражен в самую середину корпуса. Союзная авиация поставила дымовую завесу с востока, чтобы прикрыть корабли от стоявших в Гавре батарей. Под прикрытием этой-то завесы к флоту подобралась группа немецких кораблей, вышедших из Гавра. «Свеннер» разломился пополам, его корма и нос задрались, образуя букву V, а затем обе половины корабля быстро затонули. В волнах пронеслись еще пять торпед, едва не попав в «Ларгс» и «Шлензак», которые успели вовремя сманеврировать. Два других корабля поспешили на помощь команде норвежцев. Английский «Свифт» взял на борт 67 уцелевших моряков, но 33 норвежца погибли при взрыве. Восемнадцать дней спустя и сам «Свифт» затонул в этих водах, подорвавшись на мине.
Десантные суда также заняли уже положение для высадки десанта. Американский лейтенант, командир LST [81], направлявшийся в сектор «Голд» вместе с англичанами, на минуту сошел с мостика – бросить взгляд на экран радара. «Экран был буквально забит светящимися точками, – писал он позднее. – Суда окружали нас по всем 360 градусам, а мы находились в самом центре». Когда он вернулся на мостик и собирался напутствовать по громкой связи находившихся на борту английских солдат, ему на плечо легла рука их командира.
– Большинство моих солдат, – сказал полковник, – побывало в самом пекле войны в пустыне, а многие и во Франции дрались, потом эвакуировались из Дюнкерка. Поэтому советовал бы вам говорить просто, коротко, без патетики и не слишком стараться накалить страсти.
Молодой американец последовал совету и сказал «несколько простых слов».
В 04:30 заждавшиеся солдаты на «Принце Бодуэне» услышали наконец команду: «Рейнджеры, по шлюпкам!» На других кораблях посадка солдат в десантные плавсредства проходила в полной неразберихе. Кое-кто из пехотинцев так боялся воды, что надул спасательный жилет заранее, а теперь не мог протиснуться в люк. Выстроились на палубе, и офицер американской 1-й дивизии заметил, что у одного солдата на голове нет каски. «Надень чертову каску!» – приказал он. Солдат же накануне выиграл в карты столько, что каска была на треть заполнена монетами. Ему некуда было деваться. «А, пропади оно пропадом», – вздохнул солдат и высыпал все на палубу, монеты раскатились по настилу. Многие солдаты приклеивали скотчем к каскам индивидуальные пакеты, другие – обернутые в целлофан пачки сигарет.
Тем, кто имел тяжелое снаряжение: рации или весившие 36 кг огнеметы, – очень трудно было перебраться в десантные шлюпки. Да и в любом случае это было дело рискованное: легкие суденышки подпрыгивали на волнах, ударялись о борт корабля. Несколько человек сломали руки или ноги, не рассчитав прыжок в шлюпку или угодив между нею и бортом корабля. Легче было тем, кого спускали со шлюпбалок, однако и здесь не повезло отделению управления одного батальона американской 29-й пехотной дивизии, когда его спускали с борта английского корабля «Эмпайр Джевелин» («Копье империи»). Шлюпбалки заклинило, и солдаты на целых 30 минут зависли на полдороге в воздухе. «За эти полчаса, – отметил майор Даллас, – они так исстрадались от медвежьей болезни, как в мечтах англичан с самого 1776 года» [82]. Никто на корабле не в силах был слушать их возмущенные вопли. «Мы ругались, вопили, хохотали, но кишки делали свое дело. Когда наконец поплыли к берегу, мы все были покрыты дерьмом с головы до пят».
Американские рейнджеры, имевшие задачу занять позиции на скалах у мыса Ок к западу от сектора «Омаха», были не так перегружены снаряжением. У большинства все вооружение состояло из автомата Томпсона, пистолета калибра 0,45 дюйма да 100 граммов тола, прикрепленного к каске. Командир корабля напутствовал их словами: «Удачной охоты, рейнджеры!» [83]
Один сапер, который в составе 4-й пехотной дивизии высаживался в секторе «Юта», в письме домой признался, что, когда спускали шлюпки с корабля, он чувствовал себя одиноким, как никогда в жизни. «Лодка плюхается в воду с такой силой, что всех в ней подбрасывает вверх. Отплыли, и через секунду-другую корабль уже казался смутным пятном в мире тьмы, а вскоре совсем исчез из виду».
Пока десантные суда выстраивались согласно требованиям устава, два офицера-рейнджера подскочили на месте, услыхав страшный взрыв. Завертели головами, пытаясь разобраться, что же случилось. «Это, джентльмены, – пояснил подошедший к ним главный корабельный старшина, – линкор «Техас» начал обстрел побережья Нормандии». Те, кто плыл к берегу в шлюпках, ощущали ударную волну от проносившихся над головой снарядов, выпущенных орудиями линкоров и крейсеров. Открыли огонь из орудий главного калибра и остальные корабли огневой поддержки Западного ОТС, которые обеспечивали высадку в секторах «Юта» и «Омаха». В отличие от кораблей Королевских ВМС, орудийные башни которых вели огонь по очереди, американские линкоры «Техас», «Арканзас» и «Невада» сразу давали залп всеми 14-дюймовыми (калибра 355,6 мм) орудиями одного борта. Стороннему наблюдателю в такой момент казалось, будто взорвался весь корабль. Все сотрясалось даже на значительном расстоянии. «Когда стреляют орудия большого калибра, – отметил Людовик Кеннеди, – чувствуешь себя так, словно кто-то обхватил тебя руками и хорошенько сдавил». Позади пролетевшего снаряда возникал вакуум. «Странно было видеть, – писал старший сержант из 1-й дивизии, – как вода поднимается вверх, тянется вслед снаряду, потом падает обратно в море».
Очень многих страшно мучила морская болезнь, когда плоскодонные лодки вертело и крутило на полутораметровых волнах. «Мы смотрели на соседей, – писал один рядовой, – и видели, как они то ухают вниз, то вновь выныривают на своих корытах». Осматриваясь вокруг, он еще заметил, что «и море, и небо, и корабли – все было какого-то оловянного цвета».
Вымокшие в брызгах морской воды англичане и американцы одинаково жалели, что съели до крошки свои «завтраки приговоренных». У многих отварная солонина тут же просилась обратно. Быстро наполнявшиеся промокшие гигиенические мешочки тут же рвались, тогда приходилось блевать в каски, которые потом споласкивали под набегающими волнами. Корректировщик огня английской корабельной артиллерии, направленный на берег вместе с солдатами американской 50-й дивизии, не без иронии наблюдал такую сценку: старший офицер, горделиво восседавший в своем джипе, приходил в ярость, когда солдат тошнило с наветренной стороны, и плоды их мучений сносило на него. Впрочем, морская болезнь имела совсем не веселые результаты: пока доплыли до берега, многие были совсем обессилены.
Уважительную причину дрожать от страха имели экипажи танков, которым предстояло вот-вот двинуться вплавь. Это были специально разработанные танки «Шерман ДД», то есть с двойным движителем – они были снабжены складным водонепроницаемым экраном и гребным винтом. Смысл такого изобретения состоял в том, чтобы врасплох захватить немцев, пустив на берег танки вместе с передовыми подразделениями первого эшелона пехоты. Неузнаваемые на плаву, они внезапно высадятся на берег и окажут огневую поддержку, помогая уничтожать вражеские доты и артиллерийские позиции. Но «Шерманы ДД» не были рассчитаны на такое сильное волнение на море, поэтому некоторые танкисты, напуганные проводившимися еще в Англии тренировками со спасательным аппаратом Дэвиса [84], предназначенным для моряков-подводников, наотрез отказались быть «клятыми моряками в клятом танке». Над водой возвышался лишь командир танка, стоявший позади орудийной башни; остальные члены экипажа оставались внутри машины, а механику-водителю через перископ было ничего не видать, кроме темно-зеленой мути.
