Дневник забайкальского казачьего офицера. Русско-японская война 1904–1905 гг. - Квитка Андрей (книга регистрации .TXT) 📗

В 4 часа все собрались в штаб дивизии, где нам передали, что завтра мы пойдем через Синхайлинский перевал на Малюпау, а оттуда сделаем набег на Сипингай, где, по словам войскового старшины Аргунского полка Хрулева, стоял японский отряд в составе одной роты пехоты и двух эскадронов кавалерии.

Я рассказал собравшимся офицерам в присутствии Николаева о действиях Дмитренки и о том, что его ожидала виселица. При первой части моего рассказа Николаев вставил, что Дмитренко его кунак и что он лихой малый. Когда же я дошел до его предания суду и ожидавшей его участи, то он весь позеленел, зная за собою те же грехи, за которые должен был поплатиться Дмитренко.

29 мая. Погода солнечная, жарко. Мы выступили в 7 часов утра и втянулись в красивое ущелье с богатою растительностью. Около полудня начали подниматься на длинный и крутой перевал Сынкоулин, сперва по колесной дороге, потом по каменистому руслу горного потока с обломками скал, заграждавшими путь, и через которые лошади перебирались с трудом. Безоблачное небо вдруг покрылось тучами, и разразилась над нами гроза с проливным дождем и градом. Сначала это было приятно: намокшее платье освежило нас, но понемногу холодный ветер пронизывал насквозь, и зуб на зуб не попадал. Лошади скользили по камням, оступались постоянно и падали. Я шел или, скорее, карабкался, пешком, но скоро мои непромокаемые сапоги настолько наполнились водою, что я не был в состоянии лезть в них на гору; я сел на Карабаха, который привычной ногой пробирался между скал. Поднимались мы часа три по отчаянной тропе, где, казалось бы, невозможно пройти; спуск оказался еще труднее.

В полотняной блузе было очень холодно, и как обидно было зябнуть, когда у меня было в тороках непромокаемое парусинное пальто, которое я поленился надеть своевременно, думая, что гроза продлится недолго и опять настанет прежняя жара; теперь же надевать пальто поверх мокрого платья было бы еще хуже. Дождь стих, мы начали просыхать, как полил он опять сильнее прежнего. Ночевка в деревне Мялюпау была в грязных фанзах без оконных рам; офицеры и казаки согревались и сушились перед китайскими большими жаровнями с зажженными углями, служившими грелками зимой. Командир полка и я остановились у благодетеля Меликова, накормившего нас супом.

30 мая. Дождя не было. Мы выступили в 7 часов утра и сразу углубились в лесную дорогу. Масса душистых роскошных цветов: здесь были лилии красные и желтые, синие ирисы, земляные орхидеи, венерины башмачки, садовый жасмин. В одном месте по обеим сторонам дороги благоухали большие кусты сирени, покрытые снизу доверху лиловыми и белыми цветами. Несмотря на то что с минуты на минуту мы могли встретиться с неприятелем, казаки нарвали длинные ветки сирени и попривязывали к седлам.

Впереди остановились. Кто-то крикнул оттуда: «Назад!». Этот оклик повторился несколько раз, сотни повернулись, бросились в беспорядке назад и сомкнулись в узком проходе со второй сотней, не расслышавшей приказания. Князь Меликов остановил эту ораву в ожидании подтверждения приказания. Если бы место позволяло разойтись свободно, то не так было бы легко остановить охваченных вдруг паникой казаков.

Мне кажется, что необходимо в мирное время на ученьях и на маневрах приучать людей не только к отступлению шагом, но и бегом, а в кавалерии – иногда в карьер. Только тогда отступление будет производиться в бою с полным спокойствием, когда это войдет в уставный прием. Громкие фразы о том, что отступления не будет, никогда никого не останавливали, если не хватало духу идти вперед или удержаться на позиции. Не лучше ли предусматривать возможность поспешного движения назад, например при сильном обстреле противником занятого расположения или пути отступления? Остановить окажется возможным бегущих, когда они будут приучены собираться или останавливаться по приказанию. Точно так же обход неприятеля только тогда будет встречен спокойно и приняты совершенно хладнокровно против него меры, когда он войдет в устав и его постоянно будут применять на практике, а настоящая война доказала, какое это имело решающее значение во время боя. Теперь же многие генералы из лучших и храбрейших приходят в исступление, когда осмелится кто-нибудь передать, что неприятель нас обходит. Обход страшен только тогда, когда о нем не знаешь, потому что может оказаться, что уже поздно, чтобы принять против него меры. Лучше всего говорить правду и не бояться правды. К сожалению, это мнение мало разделяется в России. Ребенок чуть ли не с пеленок приучается лгать своей нянькой, прислугой, а иногда и родителями. В школе тоже без лжи не обойдешься. Лгать приходится в светской жизни и на службе, и это находят так естественным, что никого не удивляет и не встречает нигде противодействия.

Полковник Российский [54], начальник штаба дивизии, подъехал к нам и передал приказание отходить назад, потому что мы заблудились и пошли не той дорогой.

Отошли мы обратно около 8 верст, свернули влево, по указанию Хрулева, но скоро остановились. Подъехал к нам генерал и сказал, что мы возвращаемся обратно в Цзянчан, потому что обстоятельства изменились: японцы, узнав о нашем приближении, отступили. Слух разнесся по отряду, что не японцы отступили, а мы, не находя себя довольно сильными атаковать неприятеля, получившего в подкрепление две подошедшие роты.

Предполагая, что проводник-китаец злонамеренно повел нас вчера не на тот перевал, куда следовало, ему было всыпано сто ударов плетей. Этими экзекуциями заведовал Николаев, любивший похвастаться своими расправами. Он сам рассказывал, что распорядился отсечь головы четырем китайцам, виновникам засады 18 мая на Малом Фыншуйлине, которые дали знать японцам о расположении нашей передовой сотни, чтобы отомстить за похищение ценного божка из кумирни на перевале. Может быть, этого и не было, а он только хвастался.

Сегодня мы шли более кружным, но зато лучшим путем по гористой местности, где то и дело приходилось подниматься и спускаться; взбирались иногда на значительные высоты. Шли целый день и остановились под вечер в бедной разоренной деревне Сандау – фанза, где не нашли корма ни себе, ни лошадям. Пришлось пользоваться консервами для людей и ветвями ивняка и бурьяном для лошадей.

31 мая. Приказано было выступать в 5 часов. Генерал прибыл на сборное место без четверти 5 и разнес начальников отдельных частей за то, что не все еще были в сборе. Стоял густой туман, скрывавший все вокруг. Около 7 часов утра над облаком спустившегося тумана вдруг появились очертания вершин гор, отливавшихся золотом на лазури неба, и, постепенно расширяясь, открывали сочную зелень лесов и фиолетовые тени глубоких падей. Наконец туман стаял на солнце, и предстала пред нами великолепная картина горного ландшафта: мы шли вдоль весело журчавшего ручья по долине, нетронутой плугом, где полевые цветы пестрели в траве, сверкающей росой, как драгоценные камни. По обеим сторонам над лесом поднимались громады гор, то покрытые свежею растительностью, то обнаженные и также расцвеченные разными красками под лучами небесного волшебника-солнца.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.