Мосад, Аман и все такое… - Блехман Рафаил (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Арафат сумел воспользоваться «подарком» судьбы. Он немедленно приписал «победу при Караме» своему Фатху. Иорданцы не имели особого желания расписывать свое вынужденное участие в бою, а сирийцы с готовностью поддержали версию Арафата. Арабская печать снова запестрела восторженными похвалами Фатху и его лидеру. Миф о «победе при Караме» быстро стал неотъемлемой частью новой «героической» палестинской истории, которую последовательно создавал Фатх с помощью сирийцев. Но на сей раз ложь нашла и новую почву. Появившиеся к тому времени на Западе левые антивоенные и антиимпериалистические движения расценивали атаку на Караме как свидетельство «непримиримости» и «жестокости» Израиля, который из Давида превратился в их глазах в злобного Голиафа. Освободившуюся роль Давида немедленно занял Арафат со своим Фатхом, лидеры которого в последующие месяцы буквально обрушили на западного читателя лавину статей и выступлений, в которых провозглашалась «справедливость» палестинского дела и «неотъемлемые права» палестинского народа. В отряды Фатха хлынули сотни новых добровольцев, Сирия и Египет соревновались в оказании Арафату щедрой помощи, и в ООП открыто заговорили о том, что во главе организации должен стать «вождь победоносного Фатха».
Но в этот момент на пути Арафата возник грозный соперник.
22 июля 1968 года группа вооруженных террористов совершила захват израильского пассажирского самолета, вылетевшего из Рима в Тель-Авив. Полгода спустя другая группа атаковала израильский самолет, стоявший в аэропорту Афин. Израиль ответил атакой своих коммандос на арабские самолеты в бейрутском аэропорту. Об этой операции Мосада мы еще будем говорить. Но уже в августе следующего года террористы ответили на нее нападением на самолет авиакомпании «Тивиэй», направлявшийся в Тель-Авив, а в феврале 1970 года взорвали в воздухе швейцарский самолет, следовавший курсом в Израиль. И наконец, 6 сентября того же года они захватили и заставили сесть в иорданской пустыне сразу четыре иностранных самолета, добиваясь — и добившись — обмена пассажиров на своих, арестованных ранее сообщников. Мы еще расскажем и об этом, когда вернемся к истории Мосада. Сейчас скажем о другом, что имеет отношение не к истории Мосада, а к истории ООП. Ибо самое прямое отношение к ней имеет тот факт, что виновником всех этих нападений и похищений был не Фатх. Им была другая организация, бросившая Фатху вызов в борьбе за лидерство в палестинском движении — Народный фронт борьбы за освобождение Палестины под руководством Жоржа Хабаша и примыкавшие к нему (точнее было бы сказать — отколовшиеся от него) группы Наефа Хаватме и Ахмеда Джабриля.
Механизм выбора, совершаемого толпой, загадочен. И почти всегда безошибочен. Толпа делает кумиром не всякого из подходящих претендентов. Героем становится не любой. Арафат, несомненно, выдающийся мастер политической интриги: вся его жизнь свидетельствует об этом. Он изворотлив, лжив, оппортунистичен, гибок, амбициозен, загадочен, цепок и хитер. В двусмысленных водоворотах политики — начиная с политики внутри узкого круга соратников и единомышленников и кончая сложными сплетениями политики общеарабской — он чувствует себя, как рыба в воде. Но это лишь необходимое, но еще недостаточное условие успеха. Без популярности в массах он не стал бы тем, чем стал. К толпе он обращен другим лицом. Здесь он живая легенда: именно с его личностью постепенно связываются все памятные — пусть и легендарные, пусть и вымышленные — события короткой национальной истории. На площадях он увлекает толпу цветистой риторикой, в тренировочных лагерях похлопывает по плечу, обнимает и целует ветеранов, урок Караме не прошел для него даром: в Бейруте и Триполи он остается со своими бойцами в самые трудные дни, его образ жизни нарочито прост и расчетливо скромен, грубо говоря — он «свой в доску».
Но кажется, что и этого недостаточно. Мало ли «своих в доску» среди его соратников? Почему не Абу-Джихад, не Абу Ийад, не Фарук Кадуми? Здесь, по-видимому, вступают в силу пропорции, в которых совмещаются в человеке качества площадного трибуна и политического гения; понимание толпы и ощущение истории. Поэтому все теоретические «предвычисления»: кто годится в «герои»? — напоминают кулинарный рецепт, который в одних руках превращается в волшебное блюдо, а в других — в безвкусную жвачку. Неуловимые пропорции — времени, места, обстоятельств и характера — решают дело. Отбор происходит на каждом крутом — или незаметном — повороте и после каждого остается все меньше уцелевших в памяти.
Быть может, безумная, почти животная способность к выживанию — любой ценой: предательства, лжи, измены, радикальной смены лозунгов и союзников — один из главных «секретов» успеха людей, подобных Арафату? Сама эта способность как бы свидетельствует, что в них «что-то есть». Политикам того же склада (прежде всего, арабского и Третьего мира, живущим в атмосфере непрестанных заговоров и переворотов) такие люди внушают определенное уважение; толпа же на площади смутно угадывает в них своего любимого сказочного героя — бессмертного «Иванушку», который и от кощеевых слуг увернется, и царя вокруг пальца обведет…
Жорж Хабаш вылеплен из другого теста. Это кабинетный теоретик и профессиональный политический эмигрант, идеолог революции и стратег террора. Он не способен возбуждать толпу, плести интриги, добывать деньги, метаться по миру, выступать на площадях. Ему чужды театральная поза и эффектный драматический жест. Но у него в запасе есть иные качества — безудержное честолюбие и беспощадная последовательность. В других обстоятельствах он мог бы стать чем-то вроде маленького Троцкого. В тех ближневосточных обстоятельствах, в которых ему суждено было действовать, он остался просто террористом.
И взлет, и падение Хабаша отразили изменения социальной и политической ситуации на Ближнем Востоке в первые послевоенные десятилетия. Был момент, когда созданная им организация являлась третьей по значению идеологической и политической силой в арабском мире. Кое-где она была близка к захвату власти, в других странах ее члены входили в правительства; в Южном Йемене она возглавила успешный переворот. То были времена панарабизма, и лозунги Хабаша, созвучные своей эпохе, поистине овладевали массами.
Но времена изменились, наступила эпоха «каждый сам за себя» и начался крутой спад. Стали «сами за себя» и национальные ячейки движения, созданные Хабашем в различных арабских странах, единство организации рухнуло, идеология поползла в разные стороны, влияние исчезло. Короткая история арабской «новой левой» завершилась, ничего — или почти ничего — не оставив после себя. Разве что воспоминания о том, как она «чуть-чуть не…» Но «чуть-чуть» в истории не считается.
«Новая левая» Жоржа Хабаша и Наефа Хаватме родилась в благоприятный момент: арабские страны потерпели позорное поражение в войне 1948— 49 годов, их режимы и партии были дискредитированы, их ставка на Запад провалилась, государство Израиль не удалось стереть с лица земли. Движение Хабаша — Хаватме было, в сущности, порождением этого момента: арабская молодежь искала новых путей, и арабская «новая левая» предложила ей один из них — путь революционного панарабского национализма.
Вскоре после окончания второй мировой войны группа палестинских студентов поступила в Американский университет в Бейруте. Среди них сразу выделились двое — Жорж Хабаш из Лидды и Вади Хаддад из Галилеи. Оба происходили из богатых купеческих семей, и родители обоих вполне могли оплатить их образование. К моменту окончания университета — в 1951 и 1952 годах, соответственно — оба лишились дома: он оказался на территории Израиля, а их семьи перебрались в Амман. Оба студента были страстно вовлечены в палестинские дела. Это, собственно, и толкнуло их в политику. Хабаш, чрезвычайно энергичный и способный от рождения (он получил диплом врача с отличием), уже на первом курсе стал членом студенческой организации «аль-Урва», которая выступала под знаменем борьбы за палестинское дело. В 1949 году он и другой его приятель аль-Хиджи, сын сирийского полковника, стали членами редакционной коллегии газеты «аль-Урва». А в 1950 году Хабаш был уже избран президентом организации. Вицепрезидентом при нем стал четвертый член группы, студент-медик из Кувейта аль-Хатиб. Вместе они начали превращать «аль-Урва» в настоящую политическую организацию.
