Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
«Работа была необычайно напряжённая, необычайно живая. Благодаря в значительной степени и характеру Игоря Васильевича и характеру Ванникова, эти работы всё время сопровождались какими-то острыми, постоянно смешными ситуациями. Это шло с руганью и с каким-то весельем. Никаких философских вещей — нужна ли там бомба или нет — не было…».
Николай Власов:
«Почти всегда, и в самый серьёзной деловой обстановке, проявлялись у него черты весёлого озорника и насмешника. Он любил подзадорить собеседника, употребляя острые поговорки, пословицы, выдержки из стихов и песен, не гнушался и самыми солёными. Никаких признаков слащавой интеллигентности у него не было и не могло быть, потому что простота, народность были его сущностью. Он был своим среди академиков, и среди рабочих, и среди генералов. А сам себя он часто называл солдатом».
Один из примеров того, как вёл себя «солдат» Курчатов в обществе высокопоставленного «генерала», привёл в своих воспоминаниях Борис Васильевич Брохович (в будущем — Герой Социалистического труда и директор комбината № 817):
«Мы, работники завода "Б", толпились после обеда у раздевалки столовой, ждали автобус. Вдруг подъезжают Ванников и Курчатов, входят. Раздевается Борис Львович, сняв галоши, генеральскую бекешу, папаху. Всё это принимает на вешалку пожилой мужчина. Уходит обедать.
Затем Игорь Васильевич тоже сдаёт своё пальто и шляпу. Потом просит товарища достать из кармана два гвоздя, отдаёт швейцару и говорит:
— Пожалуйста, возьми эти гвозди и прибей к полу галошу Ванникова!
Работник вешалки:
— Что вы, что вы! Игорь Васильевич! Разве я посмею? За это меня в тюрьме сгноят!
— Ну, ладно, давай молоток мне!
Молотка не нашлось, нашёлся топор. Игорь Васильевич прибил галоши, улыбнулся и ушёл обедать.
После обеда все, конечно, хотели увидеть развязку и ждали, и кое-кому удалось увидеть. Вышли Борис Львович и Игорь Васильевич. Ванников начал одеваться. Надел папаху, бекешу, начал надевать галоши. Надел одну, не может оторвать ногу. Вытащил ногу, нагнулся, сообразил и оторвал прибитые галоши. Надел на ноги и, посмотрев укоризненно на Курчатова, сказал:
— Эх ты, Борода! Молодо-зелено! Всё бы ты играл, всё бы ты прыгал!
Игорь Васильевич улыбается в ответ и говорит скороговоркой:
— А откуда ты узнал, что это я сделал?
Борис Львович:
— Неужели ты не понимаешь, что из них (он показал на окружающих) никто не решился бы прибить мои галоши?».
Курчатов был верен себе — шутил. А между тем над головами физиков-ядерщиков сгущались тучи — грозное испытание подкрадывалось с неожиданной стороны.
Тучи над атомной физикой
Жаркое лето 1948 года принесло с собой заметное похолодание в отношениях между Востоком и Западом. Ситуация ещё более обострилась, когда маршал Иосип Броз Тито, повздорив со своим тёзкой — Иосифом Сталиным, не пошёл у него на поводу. Инцидент завершился тем, что Югославии вышла из сколоченного Советским Союзом «нерушимого» блока стран народной демократии.
А в Москве за ситуацией в братских партиях просоветского толка был в ту пору поставлен следить секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Александрович Жданов. И всю вину за ссору с Югославией Сталин свалил на него. Все попытки «виновника разлада» сослаться на нездоровье, которое, дескать, и не позволило ему надлежащим образом следить за ходом международных событий, ни к чему не привели.
6 июля политбюро «согласно заключению врачей» отправило Жданова в двухмесячный отпуск. Все вопросы, которые курировал не ко времени «захворавший» секретарь, перешли к Маленкову.
В августе Жданов неожиданно умер. От инфаркта.
Сегодня, сопоставляя факты и размышляя над причинно-следственной связью событий тех лет, приходишь к выводу, что очень и очень многое происходило тогда совсем не случайно.
Сталин давно уже с явным неодобрением наблюдал за странным (если не сказать, вызывающим) поведением ленинградских руководителей. У Андрея Жданова, поставленного после убийства Кирова во главе города на Неве, уже во время войны обнаружилась вдруг тяга к самостоятельности. За это в 1944-ом он был отозван в Москву и брошен на «секретарскую» работу. Однако и его преемники позволяли себе совершать те или иные поступки без согласования с центром. Не посоветовавшись с Кремлём! И даже не поставив вождя в известность!
Фактов, свидетельствовавших о попытках Ленинграда выйти из-под контроля Москвы, накапливалось всё больше.
Прекрасно осознавая, к чему может привести подобное непослушание, Сталин решил предпринять ответные шаги.
Виктор Суворов в одной из своих книг (не раз уже цитировавшейся нами) писал об этой стороне деятельности вождя откровенно и жёстко:
«Сталин знал: регулярная смена высшей номенклатуры — главный закон социализма. Причём всех снятых надо немедленно истреблять. Иначе они просто не позволят себя снимать…
Сталин понимал лучше всех: социализм не может существовать без регулярного через 5-7лет массового истребления основной массы вождей от райкомов до Политбюро, от полков и дивизий до Генерального штаба, от начальников районных отделов НКВД до главаря Лубянки. Как только прекратились массовые расстрелы руководителей, система сгнила».
Что бы ни писали нынешние интерпретаторы ушедших событий, упрямые факты говорят о том, что, расправившись со Ждановым, Сталин решил нанести сокрушительный удар по его энергичным соратникам. Под подозрение попали член политбюро Николай Вознесенский, возглавлявший Госплан, секретарь ЦК Алексей
Кузнецов, курировавший силовые ведомства, и многие другие ленинградцы.
Повода для начала наступления долго искать не пришлось. В 1948 году за книгу «Военная экономика СССР в период Великой Отечественной войны» Николай Вознесенский был удостоен Сталинской премии. И вскоре в кругах специалистов народного хозяйства была затеяна дискуссия об экономических проблемах социализма.
Тон в научных спорах задавал Вознесенский, неизменно провозглашавший, что наша страна должна начать переход к более свободным экономическим отношениям. Что нужно изменить порядки военного времени, когда главным побудителем любых действий был приказ, неисполнение которого приводило к тюремному заключению, а то и вовсе — к расстрелу.
Кстати, именно таким приказным порядком и создавалась советская атомная отрасль, у колыбели которой стоял Николай Вознесенский.
Сталин был категорически против введения каких бы то ни было свобод в экономике. И в его отношении к Вознесенскому возникла очередная трещина.
А тут ещё принялись подливать масло в огонь американцы. Об этом — в воспоминаниях Михаила Первухина:
«В 1948 году в распространённом американском журнале «Лук» были опубликованы две статьи под общим названием «Когда Россия будет иметь атомную бомбу?». В этих статьях говорилось, что русские смогут создать атомную бомбу не ранее чем через несколько лет, то есть в 1954 году и ценой невероятных усилий, потому что в Советском Союзе нет промышленности, которая могла бы изготовлять сложное, весьма точное оборудование и приборы, требующиеся для создания атомной бомбы».
Американцы во многом были правы. В СССР тогда, в самом деле, не было очень и очень многого. Для того чтобы восполнить этот недостаток, Вознесенский и призывал к свободе в экономике.
Сталин решить дать немного свободы. Но не экономистам, а мощнейшей армии воинствующих дилетантов.
Сначала ортодоксальные партийцы под руководством небезызвестного Трофима Денисовича Лысенко учинили разгром биологов-генетиков и прочих «вейсманистов-морганистов». Достигла апогея и шумная кампания борьбы с космополитизмом и «безродными космополитами».
Вот тут-то и возникла мысль о погроме физиков — тех, что «исповедовали» теорию относительности и квантовую механику.
