Герои, почитание героев и героическое в истории - Карлейль Томас (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
Дидро39
Деяния христианских апостолов, на которых более восемнадцати веков основывается мир, заключаются в таком малом объеме, что могут быть прочитаны в один час. Деяния французских философов, значение которых уже близится к концу, занимают чуть не целую печатную десятину, и чтения их хватит на целую жизнь. Даже и этот запас, по-видимому, неполон, и трудно определить время, когда он достигнет окончательной полноты. Перед нами четыре новых тома, рассказывающих о трудах, путешествиях, успехах, любовных похождениях и неудачах Дени Дидро. Не прошло и двух лет, как мы познакомились с биографиями Вольтера и Жан-Жака, а между тем какая необозримая масса воспоминаний покоится еще мирным сном в петербургской библиотеке, ожидая пробуждения и выхода в свет. Материалов этих достанет на всю жизнь, и если б Томас Парр начал читать их ребенком, то, вероятно, и на своем сто пятидесятом году он не справился бы с этим чтением. Но когда окончится и предстанет перед нами полный отчет о деятельности этих философов – мы не знаем и только надеемся, что когда-нибудь же истощится запас исписанной или печатной бумаги и труд рано или поздно будет приведен к концу.
Но тем не менее мы все-таки не хотим сказать, что смотрим на это изумительное богатство с сожалением; напротив, с исторической точки зрения мы смотрим на него с терпением и даже удовольствием. Мемуары, как бы они ни были длинны, правдивы и даже глупы, едва ли могут достигнуть огромного количества. Чем глупее они, тем легче их бросить в печь. Если они правдивы, то у них можно кое-чему поучиться, будь в них хоть только одно подтверждение и повторение фактов.
Между тем как мы со дня на день ожидаем великого назначения, предстоящего литературе и которое ей придется исполнить в ближайшем будущем, перед нами все более и более выясняется тот факт, что задача литературы, собственно, заключается в области истины, внутри которой «поэтическая фикция» примет совершенно новый образ, если только будет дарован ей туда доступ. А вследствие этого можно будет предсказать, наверное, что громадной массе романистов и подобных писателей в новом поколении придется выбрать одно из двух: или удалиться в детские и трудиться для детей, несовершеннолетних и полупомешанных людей обоего пола или, еще лучше, всю свою фабрикацию бросить в помойную яму и дарованные им способности употребить на изучение и изображение того, что «истинно», – в этом отделе найдется для нас много незнакомого и имеющего для нас громадное значение. Поэзия – как все более и более будут убеждаться в этом – есть не что иное, как высшее знание, а единственный, настоящий роман (для взрослых) – это действительность. Мыслитель – это поэт, провидец. Пусть пишет тот, кто, благодаря своему верному зрению, «видит», – если его взгляд глубок и наделен вдохновением, он будет дарить нас творческими и поэтическими созданиями, если же он смотрит простыми, не вдохновенными и обыденными глазами, то пусть по крайней мере он будет правдив и пишет «мемуары».
Нам, еще не слишком отдаленным от восемнадцатого «парижского» века, это время представляется не волшебною тканью всемирной истории, а только запутанной массой нитей и концами этих нитей, приготовленных для тканья и называемых «мемуарами». Но к счастью, из их руководящих правил мы можем усвоить себе простой план, предписанный самой природой: отыскивать в них то, что может, собственно, содействовать нашему труду, будь это в форме умственного поучения, нравственного урока, забавы или развлечения. Бурбоны, впрочем, следовали более упрощенному методу, которому нередко подражают и в других странах. Они запрещали доступ к «гробницам» философов, надеясь, что их жизнь и произведения этим способом постепенно скроются из глаз и изгладятся из памяти людей, вследствие чего, так сказать, и затормозилось все дело. Нелепые Бурбоны! Деяния философов совершались не где-нибудь в углу, но происходили на виду у всех, перед досадными взорами целого человечества. Они не могут быть скрыты ни в каком случае; чтоб бороться с ними и побеждать их – необходимо видеть и понимать их.
Для нас, как их непосредственных последователей, верное понимание их составляет дело безусловной необходимости; они были нашими предшественниками и оставили нам такой-то и такой-то мир, и нам придется пахать их поле, на котором еще и теперь стоит их хлеб. Прежде всего мы должны узнать, что это за поле и что за люди и хозяева были наши предшественники. На этом-то основании мы и приветствуем все достоверные записки о философах и охотно знакомимся с замечательной жизнью Дидро, надеясь и в ней найти какую-нибудь добычу.
При всяком явлении самым важным моментом бывает конец. И действительно, эпоха восемнадцатого или философского века была концом социальной системы, созданной тысячелетием и только с некоторых столетий, как и все человеческие произведения, начавшей приходить к разрушению. Разрушение социальной системы – дело не совсем приятное не только для человека, принадлежащего к ней, но и для постороннего зрителя, а между тем наступит время, когда это разрушение превратится в окончательную развалину. Деятельные руки уже забивают клинья, работают ломом и топором, всюду кипит жизнь и движение. Тут уже валится не один камень или горсть пыли, а падают массы камней и вздымаются целые облака и вихри пыли. Случается также, что здание поджигают, – гнилое строение быстро загорается, пламя, раздуваемое ветром, и треск рухнувших башен – все это представляет интересное зрелище, а усердные рабочие воодушевляют себя еще громкими и веселыми криками. Но никто из рабочих не может так скоро заметить обильные результаты своих трудов, как разрушитель. С его стороны будет, по-видимому, разумно, если он, измеряя действие причиной, признает свой труд наилучшим и величайшим; так, Вольтер, например, будет смело объявлен своими современниками и последователями не только величайшим человеком своего времени, но и всех прошедших времен, словом, такой великой личностью, которую едва ли когда и производила природа. Добрая, старая природа! Она в каждое время своего существования продолжает производить необходимое; так, с невозмутимым спокойствием произвела она и «энциклопедическое мнение», которое, по всему вероятию, уже не придется ей более произвести.
Таким зажигательным и разрушительным периодом был «век Людовика XV»; когда социальная система подгнила и в нее проникли дождь и стужа, то дрожавшие от холода обитатели, чтоб придать своему жалкому жилищу веселый вид, решились прибегнуть к неблаговидному средству – поджечь его. Неблаговидным мы называем только их поступок, потому что самая суть дела требовала этого, и придуманная мера была неизбежна: тем или другим способом, а дом, как поймет всякий, необходимо было перестроить. Мы видим, как еще в настоящее время в Европе продолжают разрушать и вывозить обломки, а вместо них возводят уже новое здание.
Познакомиться с жизнью Дидро – это значит познакомиться с сущностью этих событий, узнать, какое влияние производят они на душу мыслящего и действующего человека, какой своеобразный характер, окраску и форму придают его жизни. Но к несчастью, после всего написанного об этом деле оно все-таки не выяснилось. Для нас, иностранцев, многое в этом хозяйстве и методе жизни и действий остается темным, как темен сам человек и склад его внутренней природы. Уже несколько лет тому назад автор настоящего очерка оставил всякую надежду понять не только какого-либо человека, но и самого себя. В каждом человеке, несмотря на невзрачность его фигуры, заключается целое духовное царство, изображение целого мироздания; будучи не более шести футов ростом, он невидимо поднимается вверх и вниз, исчезая в области необъятного и вечного. Жизнь, сотканная на изумительном «станке времени», представляет, так сказать, цепь света с примесью таинственного мрака, – только тому, кто ее создал, понятна она.
Если мы относительно Дидро хоть в слабых чертах представим себе его личность, а его характер, условия, при которых вращалась его жизнь, и самую жизнь поместим на наш маленький, любительский театр (под нашу собственную шляпу) и вновь разыграем ее с умеренной иллюзией и драматическим эффектом, то, согласно общеупотребительному выражению, «поймем» его и тем будем довольны.
