Повесть о Сегри и Абенсеррахах - Перес де Ита Хинес (полная версия книги txt) 📗
Перес де Ита опирался на одни романсы, часть которых он сам слышал, но и на множество других устных преданий, живших тогда и среди мористов, и среди испанцев Мурсии и Андалусии. В повести можно выделить несколько слоев, различающихся в зависимости от источника. Hа данных романсов и других устных источниках построен сюжет глав IV – XII, где развернута мавританская рыцарская утопия. В главах XIII – XVI, повествующих о крушении утопии и крушении всего идеального мира гранадского рыцарства, к романсовым источникам присоединяются другие, например материал «Хроники католических королей» их секретаря, историка XV в. Эрнандо дель Пульгара, несколько раз названного в повести. Введением нового источника можно объяснить часто возникающее в последних главах упоминание об альфаки – мусульманских проповедниках, пытавшихся организовать сопротивление врагу, о которых раньше ничего не говорилось. В последней, ХVII главе, как и в первых трех, историческое повествование вновь спорит с чисто художественным, восходящим к романсам.
Гуманный исторический роман Переса де Иты, с таким тактом ставивший запутанный в Испании XVI – XVII вв. национальный вопрос, был произведением с явными чертами гуманистической утопии. Люди Возрождения, надеявшиеся на Золотой век впереди, искали его прообраз в античности, в идиллической жизни пастухов, в добрых патриархальных правах деревни, в идеальном рыцарственном служении любви и чести, а иногда – в идеализированном изображении доколониальной жизни заморских народов, позже подпавших под власть Испании. Перес де Ита возвышается над национальной и усилившейся в век контрреформации религиозной рознью. Для него магометанин Муса – зерцало рыцарства; а не отвоеванная испанцами Гранада, до того как король Боабдил поддался бесовскому наущению Сегри, это – идеальное общество отважных рыцарей и их дам, чередование празднеств и состязаний не только в храбрости, но и в великодушии. Как и в некоторых других утопиях той эпохи, народность в повести не выступает непосредственно, а народ, пока не начинается восстание, составляет лишь некий, в общем благополучный, фон. Невероятность преддонкихотовской ситуации мира благородных рыцарей сочетается в повести с яркой обрисовкой характеров и местности. Читатель привяжется к храброму и размышляющему Мусе, запомнит Малика Алабеса, Альбаяльда, Гасула, прекрасную Дараху, Абенсеррахов, почувствует прелесть Гранады с ее высокой Альгамброй и окружающей город цветущей долиной. В повести все это на некоторое время прикрыто ренессансной идеализацией от наступления противоречий исторической реальности, как вся Гранадская долина защищена от ветров Сахары возвышающимися рядом громадами Сьерра-Невады – Мульасеном, Велетой, Алькасабой. Утопающая в садах Долина (по-испански в данном случае долина – Вега пишется с прописной буквы как имя собственное) с ее надежными источниками орошения со снежных гор воспринималась и пришельцами из Африки, и жителями сухой, суровой Кастилии как земной рай. Это впечатление, настолько очевидное, что оно способно охватить и нынешнего спешащего путешественника, живо передано в повести.
Рыцарский мир мавританской Гранады Переса де Иты утопичен, но в нем нет сверхъестественной фантастики испанских рыцарских романов, восходящих к «Амадису Галльскому». В нем преобладает ренессансная, а не средневековая фантастика, нет волшебников и заколдованных замков, к минимуму сведены перечисления немыслимых толп убитых врагов, придававшие привкус жестокого бахвальства собственно рыцарским романам. Перес де Ита был современником Сервантеса в полном смысле слова. Хотя даты его жизни точно не известны, полагают, что родился он в 1544 г. – на три года раньше Сервантеса, а скончался в 1619 г. – на три года позже. Он писал свою повесть в то десятилетие, когда Сервантес, уже потерявший руку в морском бою под Лепанто, познавший муки многолетнего алжирского плена и горечь непризнания заслуг на родине, имел большой жизненный и литературный опыт, собирался взяться за «Дон Кихота». Книга Переса де Иты была новинкой испанской прозы тех лет и стала предшественницей гениальной книги. Произведение Переса де Иты отошло от рыцарского романа в старом смысле: рыцарский идеал в нем гуманизирован и представлен в соизмеримом с реальностью, «возможном» воплощении, а, главное, показано и то, как безжалостный натиск действительной жизни – в данном случае уклад эмирата, допускавший королевский произвол и феодальные дрязги, – изгоняет идеал из Гранады, хотя не может изгнать его из всех человеческих душ.
Читатель, познакомившийся с книгой Переса де Иты до первой части «Дон Кихота», вышедшей десять лет спустя, был отчасти подготовлен к восприятию романа Сервантеса. «Повесть о раздорах Сегри и Абенсеррахов» воссоздала рыцарский мир и показала его хрупкость. К перенесенным в ее атмосферу читателям Сервантес обращался на понятном им языке, сохранял образ идеального, но жестче и меланхоличней прочерчивал разрыв между этим образом и жизнью.
В повести Переса де Иты есть еще одна черта, удивительным образом предваряющая «Дон Кихота». При кажущемся торжестве разума оба. произведения завершаются на минорной ноте.
Роман Сервантеса по-видимости идет к благополучной развязке. Дон Кихот излечивается от сумасбродств и вновь превращается во всеми уважаемого Алонсо Кихано Доброго. Но читателя охватывает щемящая тоска: он не хочет принять слишком разумного конца и надеется на новые рыцарские подвиги Дон Кихота.
Так и в повести Переса де Иты: впервые освобождена еся Испания, ее короли вступили в Гранаду, Исабелла благословила Колумба и остается несколько месяцев до 12 октября 1492 г. – дня открытия Америки и дня высшей славы Испании.
Но ни автор, ни читатель не торжествуют. Одно за другим следуют тревожные сообщения: в горах восстают мавры, робеют славные испанские военачальники, гибнет идущий с безумной храбростью в горы Алонсо де Агилар, а с ним и соименный самому Мигелю Сервантесу и Сааведре Саяведра из Севильи, который показан и героем, и негероем…
Следуя народным романсам и народному мнению, Перес де Ита дает понять историческую двойственность для Испании великих событий конца XV в. и вносит в душу читателя каплю тоски по невозвратно ушедшему сказочно-рыцарскому миру мавританской Гранады.
Не рассеивает этой тоски и последнее слово повести – – быть милостивым к побежденным, ибо и Пересу де Ите, и его современникам было известно: завет этот не осуществится…
Прямой путь от повести Переса де Иты шел к роману Сервантеса. Гуманное изображение величия души бывших врагов составило пафос драмы Кальдерона «Любовь после смерти» (1633), основанной на второй части книги Переса де Иты.
Но намеченную в повести линию можно было развивать и в направлении идилличности, сближения с условной пасторалью, в духе несколько аристократической отстраненности от прозы жизни. Такова линия, точкой отправления которой был ранний французский перевод «Повести о раздорах…» 1608 г., получившая развитие во Франции в галантном романе, иногда следовавшем за Пересом де Итой в перенесении действия в мавританский мир, который во французском романе утрачивал многие черты реальности.
Сюда можно отнести роман «Альмаида, или Рабыня-королева» (1663) Мадлены де Скюдери, автора знаменитых в свое время произведений галантной романистики «Великий Кир» и «Клелия». За «Альмаидой» последовала «Заида, испанская повесть» (1671), написанная известнейшей французской писательницей XVII в. Марией де Лафайет, возможно, в соавторстве с Жаном де Сегрэ и Франсуа де Ларошфуко. В те же годы и в Англии была поставлена большая двухчастная трагедия поэта Джона Драйдена «Завоевание Гранады, или Альмансор и Альмаида».
Новая волна влияния «Повести о раздорах Сегри и Абенсеррахов» относится к периоду романтизма. В 1801 г. повесть была переведена на английский язык, в 1809 г. была вновь издана по-французски, в 1821 г. – по-немецки. Многое в ней оказалось соответствующим романтическим представлениям о литературе: и ощутимая доля историзма, и увлечение средними веками, и сосредоточение внимания на выдающихся ярких характерах, и контраст великодушия героев с преступностью короля и придворной клики, и относительно достоверная восточная экзотика, и интерес к Испании – стране романтической par excellence, увенчавшей себя ореолом успешного сопротивления буржуазным порядком вообще и армии Наполеона в частности.
