Народные сказки и легенды - Музеус Иоганн Карл Август (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

Такое равнодушие молодого, цветущего мужчины было необъяснимо для княгини. Что касается школы любви, то сама она всегда следовала учению своего соотечественника, мудрого Платона, и то ли из приверженности этой школе, а может быть из-за ревности деспота-мужа, её страсть не получила свободного развития, но полнокровному здоровому рыцарю, пожалуй, более подходила система чувственного Эпикура. Поэтому Зоя прилагала все усилия, чтобы обольстить сердце Фридберта, воздействуя на его чувства, но скоро убедилась в бесполезности этих попыток. Ни чувственная эпикурийская, ни утончённая духовная, платоническая любовь не коснулись сердца чужестранца, но только ещё более укрепился его стоицизм, ставивший в тупик княгиню и лишающий её надежды вернуть желанное кольцо.

Прошло уже несколько месяцев безрезультатного ожидания, и нетерпеливая дама сочла необходимым поговорить со «своим рыцарем», как обычно она называла Фридберта, о его сердечных делах.

В день празднования возвращения весны, когда все девушки, украшенные венками из живых цветов, водили хороводы, княгиня нашла своего рыцаря одиноко и безучастно сидящим в беседке и обрывающим лепестки только что распустившихся весенних цветов.

— Бесчувственный, — обратилась она к нему, — неужели расцветающая природа совсем не радует вас, что вы так безжалостно уничтожаете её первый подарок? Или вашему сердцу так недоступны нежность и любовь, что ни цветы этого сада, ни цветущие девушки моего двора не производят на вас никакого впечатления? Что вы делаете здесь, в уединённой беседке, когда из каждого танцевального зала вас зовёт радость, из каждой аллеи, каждой рощицы и каждого грота моего парка манит любовь? Может, какое-то нежное чувство навеяло на вас печаль? Тогда откройте мне свою тайну, и я постараюсь сделать всё возможное, чтобы утешить ваше сердце.

— Ваша проницательность, мудрая княгиня, не знает преград, — отвечал Фридберт. — Вам доступны любые тайны моей души. Вы совершенно правильно угадали, что скрытый огонь тлеет в моей груди, и я не знаю, поддерживать ли мне его маслом надежды, или дать ему поглотить мозг в моих костях. Для всех нимф, танцующих там, в весёлом хороводе на празднике цветов, моё сердце холодно и мертво. Восхитившая меня небесная девушка, которой я отдал сердце, не порхает в том кругу весёлых танцовщиц, но я нашёл её в вашем дворце. Ах, может, это всего лишь плод пылкой фантазии художника, хотя мне кажется невероятным, чтобы он мог создать такое произведение искусства, если бы природа не предоставила ему прекрасной натуры.

Княгине не терпелось узнать, чей портрет произвёл такое странное впечатление на молодого рыцаря.

— Ведите меня скорее туда, сказала она, — уж не сыграл ли здесь шутку лукавый Амур, и не дал ли он вам в объятия облако вместо богини? Ведь в шалостях этот проказник способен на всё. Но, может быть, против обыкновения, он ведёт с вами честную игру и без обмана предлагает настоящий предмет любви?

Зоя владела собранием лучших картин работы известных мастеров, и часть этой коллекции составляли семейные портреты. Здесь можно было увидеть знаменитых греческих красавиц старых и новых времён и среди них молодую княгиню во всей её юной красоте, какой она обладала прежде, когда ещё посещала источники фей. Присущее женщинам, иногда даже на верхних ступенях возраста, тщеславие вызвало у неё желание обновить в руинах памяти блеск своей былой красоты, и это навело княгиню на мысль: не её ли собственный портрет обворожил Фридберта. Зоя не могла отказать себе в тайном удовольствии представить, как она скажет ему: «Друг мой, оригинал этого портрета — я сама», и вообразить его смущение, когда он так неожиданно освободится от магических чар, сыгравших с ним эту шутку.

Но хитрый рыцарь был слишком уверен в своём деле и хорошо знал, кого изобразила кисть художника. Не знал он только, где сейчас находится Каллиста и как ею овладеть. Войдя в галерею, он с пылкой стремительностью подбежал к портрету любимой и, приняв молитвенную позу, произнёс:

— Смотрите, вот она, богиня моей любви! Где мне найти её? От вас, достопочтенная княгиня, зависит, жить мне или умереть. Если меня ввела в заблуждение обманчивая любовь, то дайте мне умереть у ваших ног, если же мои предчувствия не обманули меня, то скажите, какой народ и какая страна оберегает это сокровище, чтобы я мог поехать туда и, отыскав даму моего сердца, рыцарскими подвигами завоевать её расположение.

Ни о чём не подозревавшую княгиню неожиданное открытие привело в немалое замешательство. Тень озабоченности легла на её лицо, красивый овал которого, только что округлившийся от весёлых мыслей, теперь вытянулся, и линия ото лба до подбородка удлинилась на добрый дюйм.

— Безумец, — воскликнула она, — как можете вы обещать сердце даме, о которой ничего не знаете, — жила ли она когда-нибудь, современница ли ваша и может ли ответить любовью на вашу любовь? Впрочем, ваше предчувствие не обмануло вас. Этот портрет не плод воображения художника и не памятник прошлому. Перед вами одна, очень милая, девушка. Зовут её Каллиста. Ах, когда-то Каллиста была моей любимой дочерью. Теперь же она несчастна и заслуживает только сострадания. Бедная девушка никогда не сможет стать вашей. В её груди пылает негасимое пламя любви к одному негодяю, обманчивых сетей которого ей хватило мужества избежать. И хотя их разделяет расстояние во многие сотни миль, Каллиста любит его и оплакивает свою судьбу в монастырском уединении. Никогда она не сможет полюбить другого.

Фридберт прикинулся потрясённым этой необычной историей, а сам в душе был очень рад, что открыл местопребывание любимой. Но ещё большее удовольствие доставило ему полученное из уст матери неопровержимое свидетельство любви принцессы к его скромной особе. Он не преминул расспросить бесхитростную даму о странном романе её любимой дочери, и княгиня, уступая его показному любопытству, рассказала историю, из которой ему ничего не стоило извлечь зёрна истины.

— Каллиста, — начала она свой рассказ, — гуляла однажды вечером на берегу моря в обществе сестёр. Им захотелось пройтись по незнакомым местам, и они вышли за пределы надёжной каменной ограды дворца. У берега, за холмом, в это время стоял на якоре разбойничий корабль. Беззаботные девушки не чувствовали никакой опасности. Вдруг, из-за кустов выскочил разбойник. В то время как быстроногие сёстры бросились бежать, разбойник схватил оробевшую от испуга Каллисту и на руках унёс на корабль. Тысячью ласк, он старался завоевать её любовь. В конце концов, ему удалось прокрасться в сердце девушки, и та, забыв своё достоинство и происхождение, уже готова была вступить с коварным разбойником в неразрывный союз. Но, когда при попутном ветре корабль пристал к берегу, она вдруг подумала о родине, о материнских слезах и, послушавшись голоса разума, как только представился случай, бежала из неволи. Однако неодолимая страсть, успевшая овладеть ею, следовала за ней по пятам на суше и на море и, оставив глубокий след в её сердце, вытеснила все остальные радости, свойственные юному возрасту. Скоро уж угаснет огонь в её истомлённых глазах, и она унесёт свою боль в могилу, которая заменит ей брачные покои.

— Ну, тогда её могила должна стать и моей, — воскликнул Фридберт. — Моя жизнь в моих руках! Кто может помешать мне умереть вместе с прекрасной Каллистой? Я только прошу вас, окажите мне единственную милость и похороните меня рядом с ней, — пусть моя тень оберегает её могилу. Но прежде позвольте мне сделать Каллисте признание в том, что я избрал её дамой сердца, и исполнить данную мною клятву, — передать ей как залог моей верности это кольцо, которое вы сможете тогда получить из её рук.

Мать Зоя была так тронута душераздирающим любовным объяснением Фридберта, что не удержалась от слёз. К тому же ей очень дорого было любимое кольцо, поэтому она не могла отказать молодому рыцарю в его просьбе. Княгиня опасалась только, что девушка, находясь в таком угнетённом состоянии, не захочет принять столь рискованный подарок. Но Фридберт убедил её, что по самым строгим понятиям такая скромная рыцарская галантность ни к чему не обязывает даму и нисколько не повредит её первому увлечению. Итак, она согласилась выполнить эту просьбу и написала настоятелю монастыря записку, в которой предписывалось предоставить её предъявителю аудиенцию у тоскующей Каллисты.