Сказки народов Югославии - Голенищев-Кутузов Илья Николаевич (версия книг TXT) 📗

Старый купец приготовил угощение, позвал зятьев и дочек с детьми, кумовьев и соседей. Все пришли, но одно место за столом оставалось свободным. Хозяин ждал к себе своего побратима. Гости сели обедать, а того все нет. Несколько раз хозяин отворял двери, выглядывал и сожалел, что друга все нет: «Прийти-то он наверняка придет, раз обещал, я его хорошо знаю, у него слово твердое. Бьюсь об заклад, что он потому опаздывает, что хочет рассчитаться еще за то время, когда мы вместе торговали. Думает, что иначе ему неудобно прийти ко мне на угощение».

Не успел хозяин сказать эти слова, как вошел его побратим. Он тяжело дышал, так как на спине нес какой-то мешок. Вошел, поздоровался со всеми и сказал хозяину:

— Друг Ерко! Прости, что не вовремя тебя беспокою. Но я бы сгорел со стыда, побратим, если б пришел к тебе в гости, не выплатив старый долг. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты взял деньги и отчет от меня принял, а ты все мешкаешь. Я принес твои деньги, сосчитал их как полагается. А вот и отчет, ты его потом проверь и деньги пересчитай. Теперь у меня как гора с плеч свалилась!

— Побратим! — говорит хозяин. — Я пригласил тебя не для того, чтобы ты принес деньги и отчет. Я хотел, чтобы ты угостился и повеселился вместе с нами. Но раз уж ты принес деньги, — чтоб тебе пусто было! — кинь мешок вон туда за шкаф и садись за стол. Придет время — приберу деньги и проверю отчет. Если б и другие мои должники были такие же честные да вовремя деньги отдавали, мне не пришлось бы корить себя, что я чересчур уступчив да щедр.

Зятья, дочки и все гости смотрели и слушали, о чем они говорят. Потом один зять и шепчет другому:

— Посмотри на тестя! Притворялся, что остался без гроша за душой, а видишь, сколько у него еще денег! Да сколько ему еще должны! — Дочки друг другу то же самое нашептывали.

Одна из дочерей сказала мужу:

— Слушай-ка, станем опять приглашать отца с матерью на обед, полдник и ужин.

— Конечно, — ответил муж, — надо угождать родителям.

Вторая дочь сказала мужу:

— Слышишь, что сестра говорит своему мужу? Они снова будут звать отца с матерью и постараются им угождать. Сделаем и мы так же, чтобы родители не позабыли нас на смертном одре. Погляди — у отца-то целый мешок денег, и какое он нам поставил угощенье. Да и шкафы тут не пустые.

— Верно, жена, — отвечает муж, — надо опять ухаживать за родителями и беречь их как зеницу ока. Все нам воздается сторицей, когда они закроют глаза.

И дочки сговорились с мужьями о том, как они будут ухаживать за родителями и заботиться о них. Они думали получить еще большие деньги.

Хорошо зажили старики родители — дети словно об заклад побились, кто родителям будет лучше угождать, служить, кормить и поить их и так беречь, чтобы, как говорится, имуха на них не села.

Старик Ерко часто вспоминал своего побратима, который избавил его от тяжких бед и забот. А дети надеялись, что после смерти отца им достанется невесть какое богатство.

Схоронил старик свою старуху, а вскоре и сам умер. В завещании его было написано: «Дорогие детушки, как схороните меня с честью, отоприте большой сундук, и там найдете наследство».

Дети схоронили отца с честью. Вытащили из-под его кровати большой кованый сундук, запертый на три замка. Взяли ключи, отперли. А сундук-то оказался пустой. Нашли только письмо:

«Дорогие детушки! Еще при моей жизни вы получили от меня изрядное имущество и большие деньги. Теперь, как видите, сундук пустой, а был он полон золота и серебра, да только все уже к вам перешло. Не надейтесь на новое наследство, а, помолившись богу, работайте, сберегайте и будете богаты.

Ваш отец Ерко».

Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского

ДРАХМА ЯЗЫКА [9]

Отец что ни день распекает Омера — довольно, мол, тебе вокруг девушек увиваться, довольно бренчать на тамбуре да слоняться по улицам Сараева, пора и о деле подумать!

— Стары мы стали, сынок, нет у нас сил работать. А ты молод — кто же, как не ты, накормит нас и напоит?!

Омер — известный сараевский повеса. Бродит от дома к дому, от окошка к окошку — вот чем он занят целый день. Люди понимали, что Омеру рано еще жениться: молодо — зелено, погулять еще охота, да и помеха есть большая тощий кошелек. Всем было ясно, что парень ухаживает за девушками по легкомыслию, из озорства. А позор и бесчестье падали на головы несчастных его родителей. Тоска и печаль сократили их дни, умерли у Омера мать с отцом.

Остался он с тремя малыми сиротами на руках в пустом и разоренном доме. По правде говоря, он давно мечтал избавиться от родительского глаза и повесничать без всяких помех, но в скором времени убедился, каково жить без родителей, когда от забот да хлопот голова кругом идет.

— Кто наткет, напрядет да в доме подметет? Пора, видно, распроститься с проказами!

Рассудив таким образом, Омер воскликнул:

— Подать сюда мой тамбур! Ничего другого не остается, как жениться!

И с тамбуром под полой к окошку Мейры явился. Солнце уже зашло, был час яции — последней мусульманской молитвы. В окошке Мейры горела свеча, кто-то шептался в комнате. Постучал Омер в окно — шепот смолк; запел, перебирая струны, — свеча погасла.

Три ночи подряд приходил Омер под окно красавицы и, опечаленный, возвращался домой. Мейра ни разу не откликнулась на его призыв. На четвертую ночь молодой повеса снова пришел под окно.

— Спою Мейре в последний раз и больше уж сюда ни ногой!

Хорошенько настроил тамбур и стал напевать грустным голосом:

Играй, моя кудесница!

Смычок-гуляка, струны трогай!

Голодного меня не раз кормила ты,

Воды давала

И девушек своею песнею

Ко мне сзывала.

Играй, моя кудесница!

Смычок-гуляка, струны трогай!

Я под окошком Мейры томлюсь напрасно

И дни и ночи,

Но на меня не взглянут даже красотки очи!

Вдруг свеча в комнате погасла, распахнулось окно. Омер себя не помнит от счастья: наконец-то, думает, добился своего.

— Да ты с ума сошел, Омер! — говорит Мейра. — Что это еще за выходки! С какой стати повадился ты под мои окна? Имей в виду — из твоей затеи ничего не выйдет!

Веселье мигом соскочило с Омера. Запечалился он, повесил голову. Увидела Мейра, какой он унылый да растерянный, и говорит:

— Глупенький! Уж не задумал ли ты жениться на мне? Ну же, признавайся, Омер!

— Да! — ответил он.

— Выбрось блажь из головы! — говорит девушка. — Это невозможно! У тебя корки хлеба в доме нет, а ты еще о женитьбе мечтаешь. Знаю, ты сейчас скажешь — мы, мол, одного поля ягодка! Правда, мои родители тоже бедны, но возьми и то в расчет, что во всем Сараеве не сыскать девушки краше меня, стало быть, я непременно буду счастливой. Найдется для меня жених из какого-нибудь богатого дома. Но послушай меня, Омер! Дорого не серебро да злато, то дорого, что сердцу любо! Я бы не променяла тебя на целый город, да свят запрет родительский. Преступить его я не смею! Мне за того выйти замуж надобно, кто составит мое счастье, а родителям моим обеспечит спокойную старость… Вся их надежда на одну меня.

От таких ее слов Омер чуть приободрился:

— Если дело за этим, так скажи мне, сколько нужно, чтобы выкупить тебя?

— Не так уж много! — ответила Мейра. — Открой лавчонку, заведи торговлю, чтобы можно было прокормить моих родителей и твоих сирот да кое-какую одежду справить.

— До свидания! — воскликнул Омер. — Спокойной ночи, Мейра! Я все понял, и если у меня что-нибудь получится, увидимся завтра.

Ушел Омер, унося в своем сердце надежду и тревогу.

— Удастся мне занять денег — буду самым счастливым человеком на свете, а не удастся — буду самым несчастным.

Всю ночь не сомкнул он глаз, грезил наяву. А когда наступило утро, от радости не знал, за что и приняться. Вспомнил Омер, что есть у него закадычный друг — богатый купец.

«На Исакара вся надежда, больше мне не у кого попросить денег в долг!» — подумал Омер и стал собираться в путь-дорогу.