Троил и Крессида - Чосер Джеффри (прочитать книгу TXT) 📗
И стал он тотчас подбирать слова.
Вот эта песнь. Притом, своею волей
На здешнем я наречье привожу
Не смысл ее, как летописец Лоллий,
Чьи хроники прилежно я слежу,
Но все до слова - все, что госпожу
Воспоминая, пел Троил влюбленный;
Да внемлет, кто желает, песне оной.
Песня Троила.
"Коль нет любви - то что со мной такое?
Коль есть любовь - то друг она иль враг?
И если друг, зачем она покоя
Мне не дает и мучит так и сяк?
А если враг - я не пойму никак,
Зачем так сладко длить мне эту жажду?
Ведь чем я больше пью, тем больше стражду!
Но коль усладу нахожу в огне -
То я горю не по своей ли воле?
Коль так, пристало ль жаловаться мне?
А если против воли - то доколе
Спасенья мне искать от жгучей боли?
О смерть при жизни! О благой недуг!
Нигде не скрыться от желанных мук.
К кому взываю, сам с собой в раздоре?
Из полымя в огонь бросаюсь я.
Как меж двумя ветрами в бурном море
Без кормчего разбитая ладья,
Увы, душа беспомощна моя!
И хворью я неслыханной хвораю:
Дрожу в огне и в холоде сгораю".
Пропев сие, он на колени пал
И так воззвал к Амуру: "Господине!
Тебя я ныне славлю, слаб и мал,
Тебе свой скорбный дух вручаю ныне!
Дочь смертного она или богиня -
Пошли своею волею благой
Мне жить и умереть ее слугой.
Всесильный боже! Коль твое сиянье
Достигнуть может до ее очей
И коль мои обеты и деянья
Тебе по нраву будут, - стань пред ней
Защитой мне! Взгляни: удел царей
Я отвергаю ради скромной части
Всецело пребывать у ней во власти".
И впрямь, огонь любви, горевший в нем,
Отнюдь не посчитался с царской кровью;
Ни доблесть воина пред сим огнем
Не устояла; оной же любовью
Немалый вред чинился и здоровью:
Царевич раз на дню по шестьдесят
Краснел, бледнел и жизни был не рад.
Одна лишь дума прочно им владела,
Усиливаясь так с теченьем дней,
Что более уж никакое дело
Его не занимало: только с ней
Увидеться он жаждал все сильней,
Как будто мог лишь вид ее отрадный
В его груди умерить жар нещадный.
Да где там! Ведь недаром говорят:
"Чем ближе стать к огню, тем жарче будет";
Но близок иль далек Крессиды взгляд -
Все мысль о ней его ночами будит,
Огнем палит и к безрассудству нудит,
И лик ее, прекрасней всех Елен,
В его душе навек запечатлен.
Бывало, каждый час, а то и чаще,
По сотне раз твердил он про себя:
"О, бог Любви, Амур, добро творящий!
Тебе служу я, мучась и скорбя.
О жизнь моя, Крессида! без тебя
Ослабну и погибну я до срока,
Помилуй же! Не будь со мной жестока!"
Все прочие тревоги он забыл:
Войну, осаду, греков нападенья -
Всё пустяки! Пропал и юный пыл,
И прежние померкли наслажденья;
Теперь во всем искал он подтвержденья,
Что сжалится она когда-нибудь,
И только в том к спасенью видел путь.
Ни Гектора-героя славой ранней,
Ни подвигами братьев остальных
Не льстился он. И все ж на поле брани
Он доблестью превосходил иных
И возле стен порою крепостных
Верхом иль пеший бился столь ретиво,
Что все на то глядели как на диво.
Но не из ненависти он к врагам
Крушил их и чинил такое зло им,
И не затем, чтоб отстоять Пергам:
В глазах любимой выглядеть героем
Стремился он и с каждым новым боем
Чужою кровью обагрял холмы;
Его боялись греки как чумы.
Хотя Любовь на битвы подымала
Царевича, хотя лишала сна,
Студила, жгла, - ей все казалось мало,
И так беднягу допекла она,
Что перемена стала в нем видна
И дать могла бы повод к разговорам.
Тогда пришлось ему сказаться хворым:
Мол, привязалась головная боль,
Вдобавок лихорадка одолела...
А что Крессида? То ль не знала, то ль
Впрямь никакого не было ей дела
До немощей души его и тела, -
Скажу одно вам: и на этот шаг
Она не отозвалася никак.
Тому виной, быть может, лихорадка,
Бессонница или потеря сил, -
Но принца вдруг ужасная догадка
Пронзила: ей другой, должно быть, мил!
Несчастный чуть с ума не своротил:
Он для нее - ничто! Открыться? Где там!
Теперь и думать нечего об этом.
И так себя бранил он день за днем:
«О шут проклятый! Дурень бестолковый!
Что, угодил в ловушку? Поделом!
Любовны муки, мнил ты, не суровы?
Рычи теперь, грызи свои оковы!
Все то, что вздором ты именовал,
Вдруг самого сразило наповал.
Не худо же потешатся, наверно,
Влюбленные, секрет твой разузнав:
"Вот - скажут, - тот, кто столь высокомерно
Нас поучал и полагал, что прав.
Да где ж теперь его надменный нрав?
Как жалок он! И смотрит как уныло!
Любовь его изрядно проучила".
А то вдруг скажут: "Бедный наш Троил!
Уж коли суждено сгорать от страсти,
Зачем ты без ответа полюбил?
За что тебе столь тяжкие напасти?
Красавица, у коей ты во власти,
К тебе январской ночи холодней!
А ты, как иней, таешь перед ней".
О Господи! Не отлагай же казни!
К последней гавани спеши, ладья!
Смерть лучше сей томительной боязни,
Что тайна вдруг откроется моя -
И жертвою насмешек стану я,
Подобно олуху и простофиле,
Каких не раз в куплетах выводили.
Но ты, - он продолжал, - ты, что меня
В свои невольно уловила сети,
Ты, без кого не проживу и дня,
Кто мне навек дороже всех на свете, -
Откажешь ли в прощальном мне привете?
Одна твоя улыбка или взгляд
Еще, быть может, жизнь мою продлят!»
И многие печали и обиды
Он исчислял в безумии своем,
И громко имя выкликал Крессиды,
И слезы щедрым изливал ручьем;
Но не имев понятья ни о чем,
Она никак на то не отвечала
И тем его лишь пуще удручала.
Вот как-то раз Троила верный друг,
По имени Пандар, вошел в покои,
Когда не видя ничего вокруг
Тот вопиял и слезы лил рекою.
"Ого! - вскричал Пандар, - что тут такое?
Мы стонем? Мы рыдаем? Вот те раз!
Неужто греки обижают нас?
А может, принца донимает совесть?
Чужой он кровью замарал доспех -
И к послушанью долгому готовясь,
Столь ревностно свой искупает грех?
Так слава грекам, кои от утех
Младое наше племя отвращают
И к благочестью этак обращают!"
Пандар затем лишь вел такую речь,
Чтоб друга разозлить и этим снова
В нем мужество потухшее разжечь
И скорбь рассеять. Ничего иного
Он не имел в виду, даю вам слово:
Всем ведомо, как был царевич смел,
И кто бы усомниться в том посмел?
"Какой, - спросил Троил, - нелепый случай
Тебя направил к моему одру?
Я обессилен лихорадкой жгучей,
И шутки мне твои не по нутру.
Оставь меня! Я вскорости умру.
Неисцелимым болен я недугом,
И не о чем нам толковать друг с другом!
А ежели не в шутку вздумал ты,
Что, дескать, страх - моей причина хвори,
То измышленья, знай, твои пусты!
Что греки мне? Не об таком я вздоре
Скорблю: есть у меня погорше горе.
Быть может, ты о нем когда-нибудь
Узнаешь, а пока - не обессудь!"
На то Пандар, участьем свыше меры
Исполнясь тотчас, отвечал ему:
"Во имя прежней между нами веры
Прошу я, растолкуй мне, что к чему!
Ты друга отлучаешь почему?
О, не таись от своего Пандара!
Не наноси такого мне удара!
Пусть боли я не утолю твоей -
Но разделить ее дано мне право,
Таков обычай истинных друзей -
Все пополам: и дело и забава,
И радость и беда, и срам и слава.
Бог видит, я любил тебя всегда,
