Троил и Крессида - Чосер Джеффри (прочитать книгу TXT) 📗
И речь идет о верном договоре,
Отправился он тотчас на совет,
Где все вожди ахейцев были в сборе,
И в круг старейшин протолкался вскоре.
Тут, время выждав и набравшись сил,
Поднялся он и слова попросил.
11 "Достойные мужи! Скажу вам прямо
(Так начал он, дождавшись тишины) -
Я жрец Калхас, тот самый, из Пергама,
Что первый вам предрек исход войны.
Сомненья нет: враги обречены,
По воле Неба предстоит вам Трою
Предать пожару и сровнять с землею.
Притом я разъяснял вам, и не раз,
Какие для того потребны средства:
Об этом также (продолжал Калхас)
Вы сведали через мое посредство.
К ахейским воинам питал я с детства
Приязнь и к вам явился потому
Сам, не доверив дела никому.
Я дом свой и доходы, все именье
Утратил в одночасье, к вам пришед;
Но я сказал себе: "Долой сомненья!
Друзей желая остеречь от бед,
О пустяках печалиться не след".
И всем пожертвовав для этой цели,
Лишь об одном тревожусь я доселе.
Там, дома, у меня осталась дочь.
С ней дурно обошелся я, не скрою:
Она спала в ту роковую ночь,
Когда поспешно я покинул Трою.
О, как я мог не взять ее с собою,
Хоть нагишом! безжалостный отец!
От сих терзаний скоро мне конец.
15 Сперва молчал я, способа не видя
Из города забрать ее сюда,
Но снизошла Судьба к моей обиде
И случай шлет: сейчас иль никогда!
Над старым дурнем сжальтесь, господа,
Молю вас, порадейте бедолаге,
Что пострадал, радев о вашем благе!
16 Троянцев многих в битве захватя,
Вы можете отдать мне для обмена
Любого, и тогда свое дитя
Я выручить сумею несомненно.
Из многих - одного, молю смиренно,
Мне дайте! Все равно Пергам падет:
Тогда от вас никто уж не уйдет!
Сам Аполлон поведал мне об этом;
К авгуриям я также прибегал,
Гадал по звездам и иным приметам,
Подбрасывал священный астрагал, -
И будь я проклят, ежели солгал!
Уж близок день, когда огонь и пламя
Пожрут и выжгут все, что есть в Пергаме.
Отмщенья жаждут Феб и Посейдон,
Что стены возвели священной Трои,
Еще с тех пор, как царь Лаомедон
За труд не заплатил им. Эти двое
Уж не оставят жителей в покое,
Ответного не причинив им зла:
Они-то город и сожгут дотла!"
Так говорил Калхас, мольбами силясь
Их тронуть; и при этом без конца
Потоки горьких слез из глаз катились
На бороду почтенного жреца.
И вид его разжалобил сердца
Усталых воинов, и те без спора
Отдать ему решили Антенора.
Калхас, что прежде горем был убит,
Возликовал - и, празднуя удачу,
За Антенора требовать велит,
Посланцам разъясняя их задачу,
Царя Фоанта и к нему в придачу -
Крессиду. Вот уже и царь Приам
Шлет грамоты охранные послам.
Когда же в Трою прибыли посланцы,
Приам парламент повелел созвать,
И многие сошлись туда троянцы:
И воины, и городская знать.
Сперва (коль вы о том спешите знать)
Все дружно порешили: быть обмену!
Осталось пленникам назначить цену.
Едва услышал бывший там Троил,
Что просят греки выдать им Крессиду
В обмен на Антенора - свет не мил
Младому показался Приамиду!
Но, стиснув зубы, принц не подал виду,
Чтоб на нее позора не навлечь,
И молча он посланца слушал речь.
Сраженный горем, скрыть не в силах дрожи,
В уме гадал он: что решит совет?
Ужель согласье даст? Великий Боже!
Как быть тогда? Нарушить ли запрет
И в разговор вмешаться - или нет?
Как воспротивиться такой замене,
На госпожу свою не бросив тени?
Любовь ему твердила: "Хоть умри,
Но злу не дай свершиться! Действуй смело!"
Рассудок же остерегал: "Смотри,
У милой не спросясь, болтать не дело!
Любовь свою скрывали вы умело,
Зачем же выставлять ее на вид?
Она тебе такого не простит!"
В конце концов подумал он, измучась:
Что б ни решили тут, он будет нем,
Когда ж ясна Крессиды станет участь,
К ней поспешит с известьем, а затем -
Уж он не посчитается ни с кем
И сам костьми, как говорится, ляжет,
Но все исполнит, что она прикажет!
Меж тем поднялся Гектор и как раз
Послу ответил, сдержан и покоен:
"Не знаю, сэр, кто надоумил вас,
Но сей урок да будет им усвоен:
Не пленница Крессида и не воин;
Троянских жен мы здесь не продаем.
Так и скажите в лагере своем".
Но негодующими голосами
Тут весь парламент, как пчелиный рой,
Вмиг загудел (вот так, не зная сами,
Конец свой приближаем мы порой!):
"Эй, Гектор! Что за дух вселился злой
В тебя? Решенье принял ты дурное!
Что проку в этой женщине для Трои?
Тогда как Антенор, защитник наш, -
Лихой боец и знатный горожанин.
Опомнись, Гектор! брось ты эту блажь!
Нас мало: кто в плену, а кто изранен,
И выбор твой по меньшей мере странен.
Вот наше слово - слушай нас, Приам:
Крессиду - грекам, Антенора - нам!"
О Ювенал премудрый! Сколько бедствий
Еще навлечь нам доведется впредь
Хотеньями своими, чьих последствий
В тумане заблужденья не узреть!
Себе мы сами расставляем сеть,
Как те глупцы: подай им Антенора,
Хоть он причиной станет их позора.
Так будет в город возвращен, увы,
Тот, кто предать его решится вскоре.
А что за вред от юной был вдовы,
Которая жила, ни с кем не вздоря?
И все ж она должна, себе на горе,
Уйти к врагам, родной покинуть кров, -
Столь приговор всеобщий был суров.
И вот, как предлагает неприятель
И требует в совете большинство,
Решенье подтверждает председатель;
Ни Гектор, ни сторонники его
Поделать уж не могут ничего:
Взамен захваченного полководца
Крессида недругам передается.
Здесь заседанью наступил конец.
Царевич поспешил в свои покои.
Едва он воротился во дворец,
Как слугам (было двое с ним иль трое)
Оставить приказал себя в покое:
Он, дескать, утомлен и хочет спать.
И тотчас повалился на кровать.
Сперва лежал он молча на постели,
И как листва с деревьев на ветру,
Так все его надежды отлетели,
Оставив горя черную кору.
Затем, подобно жаркому костру,
Безумья сокрушительная сила
Его несчастный разум охватила.
Он встал, прошелся из конца в конец
По комнате, все двери запирая
И ставни в окнах; бледный как мертвец,
Уселся вновь, с тоской вокруг взирая,
И боль, наполнив душу в нем до края,
Вдруг излилась... О, бедный мой Троил!
Себя не помня, вот что он творил.
Как недобитый бык с предсмертным ревом,
Так он метался в бешенстве своем:
Рыча, катался по цветным покровам,
То в грудь себя дубасил кулаком,
То на пол вдруг бросался он ничком,
С размаху в стены бился головою,
Чиня расправу над самим собою.
Глаза его двойной струили ток,
О бедном сердце горько сожалея,
Язык ни слова вымолвить не мог,
И от рыданий содрогалась шея.
Одно лишь он шептал: "Приди скорее,
О смерть! Я жду, тот день и час кляня,
Когда Природа создала меня!"
Когда ж он ярость утолил отчасти
И гнев его немного поостыл,
Припомнив заново свои напасти,
Опять на ложе рухнул он без сил
И пуще зарыдал. Как он сносил
Такие муки - не могу сказать я:
Сие превыше моего понятья.
Здесь он вскричал: "О, госпожа Судьба!
Зачем, скажи, ко мне ты столь жестока?
За что караешь своего раба?
Ужель я сгинуть обречен до срока,
Утратив все в одно мгновенье ока?
Коль впрямь ты милосердья лишена,
Ответь хотя бы, в чем моя вина!
