Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ. - Цао Сюэцинь (е книги txt) 📗
Вдруг он промолвил:
— В доме будто кого-то не хватает!
Госпожа Ван сразу догадалась, что он имеет в виду Дайюй.
Она не писала мужу о смерти девушки и теперь не хотела расстраивать этим печальным событием, поэтому сказала, что Дайюй больна.
Зато Баоюю, когда он это услышал, показалось, будто ему в сердце вонзили нож. Но он тоже не хотел огорчать отца и, превозмогая скорбь, принялся помогать матери в подготовке к празднеству по случаю возвращения отца, поднес ему вина.
Наравне с Баочай и другими поднесла вино Цзя Чжэну и Фэнцзе, хотя была всего лишь женой его племянника: она ведала всем хозяйством дворца и пользовалась всеобщим уважением.
Приняв от родных поздравления с благополучным возвращением, Цзя Чжэн сказал:
— Теперь можно и отдохнуть!
Всем чадам и домочадцам он объявил, что их услуги ему не потребуются, и приказал подготовиться утром к церемонии жертвоприношения предкам в родовой кумирне.
Госпожа Ван сообщила мужу только домашние новости. Однако Цзя Чжэн ей напомнил о Ван Цзытэне. У госпожи Ван сразу стало тяжело на душе, но она виду не подала. Когда же Цзя Чжэн завел речь о Сюэ Пане, госпожа Ван сказала, что он сам во всем виноват и должен понести наказание. Улучив момент, госпожа Ван рассказала наконец мужу о смерти Дайюй. Это известие потрясло Цзя Чжэна; он стал вздыхать, на глаза навернулись слезы. Госпожа Ван не выдержала и тоже заплакала. Цайюнь незаметно дернула ее за платье, госпожа Ван спохватилась, вытерла слезы и стала рассказывать мужу о всяких радостных событиях. Вскоре они попрощались и госпожа Ван ушла спать.
На следующее утро Цзя Чжэн в сопровождении детей и племянников отправился в кумирню предков совершить положенные церемонии, после чего позвал Цзя Чжэня и Цзя Ляня и стал расспрашивать их о домашних делах. Цзя Чжэнь рассказал не все, кое-что утаил.
Цзя Чжэн между тем говорил:
— Я только приехал, и мне неудобно вникать во всякие мелочи, но прошу тебя быть повнимательнее. Когда я был при дворе, то слышал, что в доме у вас не все в порядке. Ты уже не мальчик, сам должен присматривать за детьми, поучать их. Будь построже с Цзя Лянем. Не думай, что я придираюсь. Я слышал о вас весьма нелестные отзывы. А сейчас вам надо быть особенно осторожными!
— Слушаюсь! — краснея, пробормотал Цзя Чжэнь, не решаясь возражать.
Цзя Чжэн возвратился во дворец Жунго и, после того как все домашние ему поклонились, удалился во внутренние покои, где его приветствовали служанки. Но об этом мы рассказывать не будем.
По дороге домой Баоюй не выдержал и заплакал. Его расстроил разговор родителей о Дайюй.
Когда он пришел, Баочай и Сижэнь во внутренней комнате о чем-то беседовали. Баоюй не стал им мешать, уселся в прихожей и предался грустным размышлениям. Баочай подумала, что он боится, как бы отец не вздумал проверять его успехи в учебе, велела Сижэнь напоить его чаем, а сама принялась успокаивать.
Видя, что жена не подозревает, в чем истинная причина его расстройства, Баоюй сказал:
— Ложитесь пораньше, я хочу посидеть один и собраться с мыслями! Я почти все забыл, память никуда не годится, и если отец это обнаружит, то будет огорчен. Впрочем, ты иди спать, а Сижэнь пусть со мной посидит.
Баочай не стала возражать и ушла.
Баоюй потихоньку шепнул Сижэнь:
— Умоляю тебя, позови Цзыцзюань — я хочу кое-что у нее спросить. Она хоть и сердится на меня, но постарайся ее уговорить!
— Ты же хотел побыть один, собраться с мыслями, и я очень обрадовалась. Что же тебе вдруг взбрело в голову звать Цзыцзюань? Успеешь завтра у нее спросить что хотел!
— Завтра батюшка, может быть, прикажет что-нибудь делать, и мне будет некогда, — ответил Баоюй. — Милая сестра, позови ее!
— Она не придет, если ее не позовет вторая госпожа Баочай.
— Поэтому я и прошу, чтобы ты ей все объяснила!
— Что объяснила?
— Разве тебе не известно, что и у меня, и у нее на душе? — проговорил Баоюй. — Ради барышни Линь Дайюй… Скажи, что я не был неблагодарным… Меня сделали таким!
Он бросил взгляд на дверь, ведущую во внутреннюю комнату, указал на нее пальцем и произнес:
— Я вовсе не хотел на ней жениться — это бабушка и остальные подстроили. Зря погубили сестрицу Дайюй. Надо было меня позвать, я бы ей все объяснил, и она не покинула бы этот мир, затаив на меня обиду! И третья барышня, и другие говорили, что перед смертью сестрица Линь не могла без ненависти обо мне вспоминать. Ведь ты сама это слышала. А теперь Цзыцзюань меня ненавидит! Ну скажи, разве у меня нет сердца? Цинвэнь — простая служанка, особыми достоинствами не обладала, но скажу тебе откровенно, когда она умерла, я принес ей жертвы и даже сочинил в память о ней жертвенное поминание. Барышня Линь Дайюй видела это собственными глазами. Сейчас барышня Линь умерла, так неужели я не могу почтить ее память?! А я до сих пор не принес ее душе жертв. Узнай она о подобном пренебрежении, стала бы еще сильнее роптать на меня!
— Кто же тебе мешает? — удивилась Сижэнь. — Хочешь устроить жертвоприношение — устраивай!
— С того самого момента, как я поправился, мне хочется сочинить поминание, но я не пойму, куда девались мои способности. Если бы жертвоприношение предназначалось для кого-то другого, поминание можно было бы сочинить кое-как, а для нее все должно быть сделано как следует, без малейших упущений. Вот я и хочу расспросить Цзыцзюань о барышне, она знала ее лучше других. Не болей я, кое-что смог бы вспомнить, но после болезни начисто лишился памяти. Не ты ли все время твердила, что барышня Линь выздоровела? Почему же вдруг она умерла? Что говорила, когда выздоровела? Ведь я не бывал у нее! Что говорила в то время, когда я болел и мы не виделись?! И почему Баочай не хочет отдать вещи, которые мне удалось тайком принести от сестрицы Линь?
— Вторая госпожа Баочай боится, что ты снова начнешь убиваться, — ответила Сижэнь. — Какая же еще может быть причина?
— Я этому не верю, — заявил Баоюй. — Если бы барышня Линь Дайюй думала обо мне, не сожгла бы стихов, а оставила бы их мне на память! Говорят, когда она умирала, доносилась музыка с неба. Не означает ли это, что она стала божеством либо вошла в сонм бессмертных?! Я видел ее гроб, но не уверен, что она в нем лежала.
— Опять мелешь вздор! — воскликнула Сижэнь. — Если человек не умер, как можно его положить в гроб?
— Что ты понимаешь! — вздохнул Баоюй. — Всякий, кто становится бессмертным, либо уходит на Небо вместе со своей телесной оболочкой, либо оболочка его остается на земле, а улетает только душа… Дорогая сестра, позови Цзыцзюань!
— Послушай меня, — сказала Сижэнь, — Хорошо, если Цзыцзюань согласится прийти, ну а если откажется и надо будет ее уговаривать? И потом, если даже она согласится, как только увидит тебя — ничего не станет рассказывать. Лучше завтра, когда госпожа Баочай уйдет, я сама поговорю с Цзыцзюань, постараюсь кое-что узнать, а потом расскажу тебе!
— Пожалуй, это разумно, — согласился Баоюй. — Но ты и представить себе не можешь, как я терзаюсь!
Из внутренней комнаты вышла Шэюэ.
— Вторая госпожа велела передать второму господину, что уже четвертая стража и пора спать, — сказала она. — Сестра Сижэнь так увлеклась разговором, что позабыла о времени!
— А ведь и в самом деле пора спать! — заметила Сижэнь. — Завтра успеем наговориться.
Пришлось Баоюю повиноваться, но все же он успел шепнуть на ухо Сижэнь:
— Смотри не забудь!
— Ладно, — улыбнулась Сижэнь.
— Опять вздумали нас за нос водить! — засмеялась Шэюэ. — Проще было бы прямо сказать второй госпоже Баочай, что второй господин хочет спать сегодня с Сижэнь. Тогда и разговаривали бы хоть целую ночь, никто не стал бы мешать.
— Не о чем нам говорить, — махнул рукой Баоюй.
— Что ты болтаешь, негодница! — рассердилась Сижэнь. — Смотри, получишь от меня по губам! — И она обратилась к Баоюю: — Все из-за тебя! Надо же, до четвертой стражи проболтали! — Она проводила Баоюя до его комнаты и тоже отправилась спать.
