Сон в Нефритовом павильоне - Автор неизвестен (версия книг .txt) 📗

Мог ли отказать правитель Хуан красавице Хун? С радостью согласился и спрашивает:

— А что, по-вашему, означает веселиться, забыв о мере?

Хун с улыбкой отвечает:

— Сделаем так. Я буду читать прекрасные стихи, сочиненные на этом пиру поэтами Сучжоу и Ханчжоу, и после каждого стиха все должны выпивать по бокалу вина. Я буду читать, и вы будете пить, забыв о мере. И да не умолкнет журчанье стихов и вина!

Услышав такие слова, все поэты попадали на колени перед правителем Хуаном и принялись умолять его:

— Мы опозорены, не сложив стихов, которые захотела бы пропеть госпожа Хун. А сейчас она хочет прочитать их во всеуслышание — разрешите ей это!

Правитель кивнул.

Тогда Хун поднялась, склонила голову и начала голосом прекрасным, как яшма, читать стихи один за другим. Гости были в восторге. И всякий раз, закончив очередное сочинение, Хун предлагала поднять бокалы. Скоро почти все основательно захмелели. Но никто не отказывался от возлияний, ибо каждый дожидался наслаждения услышать свое собственное творение из уст прекрасной Хун. А она прочитала уже чуть не пятьдесят стихотворений. И вынужденные влить в себя много вина гости были уже вдрызг пьяны: кто не мог больше стоять на ногах, кто в муках извергал выпитое обратно, кто бил бокалы об пол. Правитель Хуан так опьянел, что связно выговаривал подряд не больше двух слов:

— Драгоценная Хун! Красавица Хун! Умница Хун! В конце концов, уронив голову на стол, он захрапел.

Правитель Инь поморщился, встал и ушел во внутренние покои, откуда больше не показывался. А Хун под предлогом, что ей надо поправить наряд, без помех выскользнула из павильона и, к счастью, тут же встретила посыльного из управы. Этих посыльных все в округе знали по цвету одежды и называли «зелеными платками». Хун бросилась к нему:

— Мне грозит беда: разливая вино на пиру, я допустила оплошность и прогневала правителя. Спаси меня — дай мне свою одежду!

Она вынула из волос золотую шпильку с головой птицы Феникс и протянула посыльному.

— Эта шпилька — золотая и стоит дорого. Возьми ее и не говори никому, что я пошла в Ханчжоу!

На посыльного можно было положиться, — он был ее земляком и вдобавок получил вознаграждение. Он снял с головы зеленый платок, скинул зеленый халат, стащил соломенную обувку и отдал все это Хун. Та быстро переоделась и вышла на дорогу в Ханчжоу.

Хун прошла с десяток ли, и наступила глубокая ночь. Миновала и третья, и четвертая стража, а гетера все шла в промокшей от росы одежде. Наконец, завидев при свете тусклой луны постоялый двор, она постучала в ворота. Вышел хозяин, впустил ночную гостью и начал расспрашивать — кто, откуда да куда. Хун отвечала.

— Я посыльный из управы Ханчжоу, по государственному делу. Не проходил ли здесь благородный юноша?

Хозяин в ответ:

— Я закрыл ворота совсем недавно, ведь я торгую вином и допоздна принимаю гостей, но такого юношу не видел.

Не пожелав ни обсушиться, ни подкрепиться, Хун попрощалась и двинулась дальше. Пройдя еще десять ли, она встретила путников, шедших ей навстречу. На расспросы о молодом Яне те отвечали, что юноша им на дороге не попадался. Хун остановилась — идти вперед не было смысла. И она повернула назад в Сучжоу.

А молодой Ян, выйдя из павильона кликнул слугу и вернулся на постоялый двор. Прощаясь с хозяином, он сказал:

— Мне уже пора идти, но денег у меня так и нет. Возьми осла в заклад, а на обратном пути я его выкуплю.

Хозяин обиделся:

— Вы мой гость, и я всегда к вашим услугам. Идите себе спокойно и ни о чем не заботьтесь, я подожду с платой.

«Куда же направиться? — задумался Ян. — Красавица гетера Хун недвусмысленно пригласила меня пожаловать к ней — подобает ли мужчине не принять приглашение женщины? Нет! Значит, я должен повидать ее». И он направил осла в сторону Ханчжоу.

Наступил вечер, все меньше путников попадалось Яну на дороге, и почти ничего уже не было видно. Заметив постоялый двор, он подъехал к нему и постучал. Вышедший хозяин внимательно оглядел его и воскликнул:

— Наконец-то!

— Я тебя не знаю, — удивился Ян, — отчего же ты говоришь так, будто ждешь меня?

Хозяин в ответ:

— Недавно здесь был посыльный из управы, который спешил в Ханчжоу, разыскивая вас.

— А он не говорил, зачем я ему понадобился?

— Он так торопился, что я даже спросить его не успел.

Молодой Ян не стал расспрашивать, хлестнул осла и поехал дальше, молчком кляня себя: «Мне же Хун ясно сказала в песне — не останавливайся на постоялом дворе! А я что делаю? Этот посыльный — непременно от Хуана и гонится за мной. Вот было бы дело, столкнись я с ним нос к носу!»

Еще несколько ли проехал Ян на восток. Петухи проснулись, солнце заалело у края земли. И вдруг на дороге показался «зеленый платок»; посыльный быстро шел навстречу Яну. «Это тот самый слуга Хуана, — подумал юноша. — Не нашел меня, теперь возвращается в Сучжоу. Спрячусь-ка я от беды!» Сошел с дороги и скрылся в придорожных кустах. Посыльный торопливо прошагал мимо, Ян покинул укрытие и снова принялся погонять осла. Через несколько десятков ли, когда день уже сиял вовсю, юноша спросил встречного, далеко ли до Ханчжоу, и узнал, что около тридцати ли.

Уже подъезжая к городу, Ян обратил внимание на чудесный пейзаж: в окружении невысоких холмов глубокое озеро, на берегу ивы и уединенная беседка. На двенадцати каменных столбах, сверкающих в лучах солнца, как яшма, далеко в озеро выгнулась дугой дамба, а на ней еще одна беседка. Как не узнать творения Су Дун-по! [88] Давным-давно, во времена Сунской династии, знаменитый поэт и правитель Ханчжоу устроил эту красоту над озером Сиху. Когда настают седьмая и восьмая луны и расцветают лотосы, люди гуляют здесь, рвут цветы и любуются озером.

Очарованный увиденным, прошел Ян городские ворота и сразу оказался на большой шумной улице. Народу уйма, кругом суета — не сравнить с Сучжоу! На каждом шагу зеленые терема, и перед каждым алый флаг. [89] Погоняя осла, Ян передвигался от терема к терему, ища тот, перед которым растут персик и слива, но найти такого не мог. Нужно было узнать, где терем, о котором пела Хун. Ян слез возле постоялого двора и, напустив на себя праздный вид, спросил у старухи, торговавшей вином:

— Что это за дом с алым флагом? Старуха засмеялась.

— Молодой барин, видно, впервой здесь. Все дома с флагом — это зеленые терема. У нас в Ханчжоу их больше семидесяти. Тридцать шесть закрытых и столько же открытых. В открытых у нас девки, а в закрытых — девицы. [90] Понимать надо!

— В древних книгах я читал, — улыбнулся Ян, — что девки и девицы — одно и то же. А выходит, есть разница?

Старуха в ответ:

— В других местах, может, и так, а у нас в Ханчжоу — большая. Девки живут в открытых теремах. У кого есть деньги, может с ними развлечься. А вот девицы — те в закрытых, четырехъярусных. На первом ярусе они учатся грамоте, на втором стихи сочинять, на третьем песням да танцам, на четвертом наряжаться да лицо разрисовывать. Посули этим хоть гору золота или шелку, но если ты неуч, в стихах не понимаешь, — тебе их не видать. Зато человека ученого, благородного и без гроша примут с почтением. А ты говоришь, нет разницы!

— А где же закрытые терема, — спрашивает Ян, — и сколько там девиц?

— На этой улице все терема открытые, и девок в них сотни. А тебе, ваша милость, нужно через внутренние Южные ворота попасть на окружную улицу — там все терема закрытые, и в них — всего три десятка девиц. В самом первом тереме живет та, что больше других знает в стихах, песнях, танцах да в нарядах. Во втором — та, что послабее первой во всех этих делах. В третьем — та, что и второй уступит, и так дальше.

— А кто же сейчас хозяйка первого терема?

— Девица по имени Хун. Все говорят, что нету ее ловчее по всей Цзяннани во всех их уменьях! И в грамоте, и в стихах, и в песнях, и в красоте!