Буколики. Георгики. Энеида - Вергилий Марон Публий (полная версия книги TXT) 📗

145 Мощным усильем суда, и трезубцем их бог поднимает,

Путь им открыв сквозь обширную мель и утишив пучину,

Сам же по гребням валов летит на легких колесах.

Так иногда начинается вдруг в толпе многолюдной

Бунт, [381] и безродная чернь, ослепленная гневом, мятется.

150 Факелы, камни летят, превращенные буйством в оружье,

Но лишь увидят, что муж, благочестьем и доблестью славный,

Близится, – все обступают его и молча внимают

Слову, что вмиг смягчает сердца и душами правит.

Так же и на море гул затих, лишь только родитель,

155 Гладь его обозрев, пред собою небо очистил

И, повернув скакунов, полетел в колеснице послушной.

Правят свой путь между тем энеады [382] усталые к суше —

Лишь бы поближе была! – и плывут к побережьям Ливийским.

Место укромное есть, где гавань тихую создал,

160 Берег собою прикрыв, островок: набегая из моря,

Здесь разбивается зыбь и расходится легким волненьем.

С той и с другой стороны стоят утесы; до неба

Две скалы поднялись; под отвесной стеною безмолвна

Вечно спокойная гладь. Меж трепещущих листьев – поляна,

165 Темная роща ее осеняет пугающей тенью.

В склоне напротив, средь скал нависших таится пещера,

В ней – пресноводный родник и скамьи из дикого камня.

Нимф обиталище здесь. Суда без привязи могут

Тут на покое стоять, якорями в дно не впиваясь.

170 Семь собрав кораблей из всего их множества, в эту

Бухту входит Эней; стосковавшись по суше, троянцы

На берег мчатся скорей, на песок желанный ложатся,

Вольно раскинув тела, увлажненные солью морскою.

Тотчас Ахат из кремня высекает яркую искру,

175 Листья сухие огонь подхватили, обильную пищу

Дали сучья ему – от огнива вспыхнуло пламя.

Вынув подмоченный хлеб и благой Цереры орудья, [383]

Люди, усталость забыв, несут спасенные зерна,

Чтоб, на огне просушив, меж двух камней размолоть их.

180 Сам Эней между тем, на утес взобравшись высокий,

Взглядом обводит простор: не плывут ли гонимые ветром

Капис или Антей, кораблей не видать ли фригийских [384]

И не блеснут ли щиты с кормы [385] Каика высокой.

Нет в окоеме судов! Но над морем, – заметил он, – бродят

185 Три оленя больших; вереницею длинной за ними

Следом все стадо идет и по злачным долинам пасется.

Замер на месте Эней, и Ахатом носимые верным

Быстрые стрелы и лук схватил он в руки поспешно.

Прежде самих вожаков уложил, высоко носивших

190 Гордый убор ветвистых рогов; потом уже стадо

Стрелами он разогнал врассыпную по рощам зеленым.

Кончил не раньше Эней, чем семь огромных оленей

Наземь поверг, с числом кораблей число их сравнявши.

В гавань оттуда идет победитель, меж спутников делит

195 Вина, что добрый Акест [386] поднес, кувшины наполнив,

В дар троянским гостям, покидавшим Тринакрии [387] берег.

Всех вином оделив, он скорбящих сердца ободряет:

"О друзья! Нам случалось с бедой и раньше встречаться!

Самое тяжкое все позади: и нашим мученьям

200 Бог положит предел; вы узнали Сциллы свирепость,

Между грохочущих скал проплыв; утесы циклопов [388]

Ведомы вам; так отбросьте же страх и духом воспряньте!

Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспомнить.

Через превратности все, через все испытанья стремимся

205 В Лаций, где мирные нам прибежища рок открывает:

Там предначертано вновь воскреснуть троянскому царству.

Ныне крепитесь, друзья, и для счастья себя берегите!"

Так он молвит друзьям и, томимый тяжкой тревогой,

Боль подавляет в душе и глядит с надеждой притворной.

210 Спутники тут за добычу взялись, о пире заботясь:

Мясо срывают с костей, взрезают утробу, и туши

Рубят в куски, и дрожащую плоть вертелами пронзают,

Ставят котлы на песке, и костры разводят у моря.

Все, возлежа на траве, обновляют пищею силы,

215 Старым вином насыщая себя и дичиною жирной.

Голод едой утолив и убрав столы после пира,

Вновь поминают они соратников, в море пропавших,

И, колеблясь душой меж надеждой и страхом, гадают,

Живы ль друзья иль погибли давно и не слышат зовущих.

220 Благочестивый Эней об отважном тоскует Оронте,

Плачет тайком о жестокой судьбе Амика и Лика,

Также о храбром скорбит Гиасе и храбром Клоанте.

Кончился пир; в этот миг с высоты эфира Юпитер,

Парусолетных морей равнину, простертые земли

225 И племена обозрев, широко расселенные в мире,

Встал на вершине небес и на Ливии взгляд задержал свой.

Тут к Отцу, что в душе был таких забот преисполнен,

Грустная, слезы в глазах блестящих, – подходит Венера,

Молвит такие слова: "Нам делами бессмертных и смертных

230 Вечная власть тебе вручена и молнии стрелы, —

Чем виноват пред тобой мой Эней, о Родитель? Троянцы

Чем виноваты, скажи? Почему для них, претерпевших

Столько утрат, недоступен весь мир, кроме стран Италийских?

Знаю: годы пройдут, и от крови Тевкра старинной

235 Там, в Италии, род победителей-римлян восстанет,

Будут править они полновластно морем и сушей, —

Ты обещал. Почему же твое изменилось решенье?

Видя Трои закат и крушенье, я утешалась

Мыслью, что тевкров судьбу иная судьба перевесит.

240 Но и поныне мужей, испытавших столько страданий,

Та же участь гнетет. Где предел их бедам, властитель?

Мог ведь герой Антенор [389], ускользнув из рук у ахейцев,

В бухты Иллирии, в глубь Либурнского царства [390] проникнуть

И без вреда перейти бурливый Источник Тимава [391]

245 Там, где, сквозь девять горл из глубин горы вырываясь,

Он попирает поля, многошумному морю подобен.

Там Антенор основал Патавий – убежище тевкров,

Имя племени дал и оружье Трои повесил;

В сладостном мире теперь он живет, не зная тревоги.

250 Мы же – потомство твое, нам чертог небесный сулил ты,

Мы, потеряв корабли, из-за гнева одной лишь богини

(Страшно молвить) вдали от Италии вновь оказались.

Вот благочестью почет! Ты так нашу власть возрождаешь?"

Ей улыбнулся в ответ создатель бессмертных и смертных

255 Светлой улыбкой своей, что с небес прогоняет ненастье,

Дочери губ коснулся Отец поцелуем и молвил:

"Страх, Киферея [392], оставь: незыблемы судьбы троянцев.

Обетованные – верь – ты узришь Лавиния стены,

И до небесных светил высоко возвеличишь Энея

260 Великодушного ты. Мое неизменно решенье.

Ныне тебе предреку, – ведь забота эта терзает

Сердце твое, – и тайны судеб разверну пред тобою:

Долго сраженья вести он в Италии будет, и много

Сломит отважных племен, и законы и стены воздвигнет,

265 Третье лето доколь не узрит, как он Лацием правит,

Трижды зима не пройдет со дня, когда рутул [393] смирится.