Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
Николай Павлович, получив такое донесение, рассмеялся и сказал:
— Этак он, пожалуй, своими облавами догонит волков до Петербурга.
После чего и были учреждены должности ловчих для отстрела и уничтожения хищников.
* * *
В начале 1830-х годов, возвращаясь из Москвы, государь Николай Павлович остановился на несколько дней в Твери, ожидая пока пройдет ледоход на Волге, чтобы продолжить путь. Поставщиком для стола государя и его свиты был местный купец-богач, который в итоге подал такой счет, что удивил всех.
— Неужели у вас все так дорого? — спросили купца.
— Нет, слава Богу, такие цены только для государя. Нельзя же ему продавать как обыкновенному обывателю.
Эти слова донесли императору. Он пожелал лично видеть поставщика и спросил его:
— Так ты думаешь, что с меня надо брать как можно дороже?
— Так точно, ваше величество, — ответил купец. — Можно ли равняться в чем-нибудь с вашим величеством нам, грешным рабам? А у нас в торговом деле так заведено, что цена назначается по покупателю…
— Ты, пожалуй, и прав отчасти, но хорошо, что не все в России думают так, как ты. У вас в Твери даже мне жить было бы не по карману.
Счет был оплачен, и Николай Павлович в Твери никогда больше не останавливался.
* * *
В Петергофе в николаевское время проживал старик по прозвищу Нептун. Это был отставной корабельный смотритель и настоящая фамилия его была Иванов. Но кто-то назвал его однажды Нептуном, так за ним кличка эта и осталась.
Однажды Николай I проезжал по Петергофу и увидел, что корова забралась в цветочные клумбы на государевой даче и щиплет там траву. Беспорядок! О чем думает Нептун?
— Нептун!
Нептун вырос как из-под земли и вытянулся во фронт.
— Нептун! Твои коровы в моем огороде ходят, — заметил строго государь. — Смотри, под арест посажу!
— Не я виноват, — угрюмо ответил Нептун.
— Кто же?
— Жена.
— Ну, ее посажу!
— Давно пора, ваше величество!
* * *
Русский хирург Христиан Яковлевич Гюббенет, прославившийся во время Крымской войны 1853–1856 годов, имел брата— киевского полицмейстера, с которым у него были весьма натянутые отношения. Когда император Александр II вскоре после коронации приехал в Киев, ему в числе других профессоров университета представили и Гюббенета.
— А, так это ты брат здешнего полицмейстера? — рассеянно спросил император.
— Нет, ваше величество, — отрезал Гюббенет. — Это не я — его брат, а он — мой.
* * *
Немало позабавил императора Николая Павловича один солдат своей не лишенной остроумия выдумкой. Государь встретил его на Вербной неделе, в те дни, когда в Петербурге идет уличный торг и совершаются массовые гулянья «на вербе». Солдат что-то нес в узелке и спешил. Государь остановил его, полюбопытствовал, куда он идет, что несет, и узнав, что солдат несет продавать «на вербе» собственного изделия табакерки, пожелал их видеть. На табакерках оказался довольно сносно нарисованный портрет Наполеона I. Николай Павлович спросил, почему же он не поместил портрета своего императора. Солдат сказал, что своему тут быть не годится, и, показывая табакерку, сделал такого рода объяснение:
— Когда хотят понюхать табачку, то, первое дело, хлопают по крышке, стало быть, по носу французскому королю. А как понюхал человек, сейчас он должен чихнуть, а чихнул — все равно что здоровья пожелал: здравия желаем, мол, ваше императорское величество. И вот, извольте посмотреть, на этой стороне, внутри, вашего величества портрет.
На внутренней стороне крышки был другой портрет, также совсем неплохой, императора Николая. Государь купил у солдата несколько табакерок, заплатил ему по-царски и потом со смехом показывал и дарил эти табакерки нескольким лицам, рассказывая им о смышленом солдате.
* * *
Однажды император Николай I, встретив на улице французского актера Берне, разговорился с ним. Когда они простились и разошлись, Берне мгновенно попал в канцелярию обер-полицмейстера, потому что, не понимая по-русски, не мог ничего объяснить квартальному, который его допрашивал, по какому случаю государь остановил его. Дело, конечно, разъяснилось, и француза выпустили с извинениями, но с тех пор он начал так явно и видимо избегать встречи с государем, что тому это кинулось в глаза, и он потребовал объяснений: «Что, дескать, вы от меня бегаете?»
— Государь, — отвечал артист, — беседовать с вами честь великая, но в то же время и небезопасная: я за это отменное удовольствие один раз уже просидел полдня в полиции и больше не желаю.
Обер-полицмейстеру, когда дело разъяснилось, конечно, досталось за излишнее рвение его подчиненных.
* * *
Однажды на маневрах одной армией командовал император Николай! а другой— генерал Витт. Последний вдруг почему-то начал отступление.
— Не понимаю, что это значит, — недоумевал государь. — Его положение гораздо благоприятнее моего!
— Ваше величество, — сказал бывший с ним А. П. Ермолов, — генерал Витт, быть может, сбился с толку и принял маневры за настоящее сражение.
* * *
Суровый кавказский герой А. П. Ермолов иногда отпускал очень острые словечки. Так, когда он был еще командиром какой-то артиллерийской части, случилось, что он попал на смотр к знаменитому А. А. Аракчееву, и тот, найдя лошадей в плохом теле, грубо заметил Ермолову, что от этого, т. е. от состояния, в каком находятся вверенные ему кони, зависит вся его репутация.
— Знаю я, — мрачно ответил Ермолов, — что репутация человека часто зависит от скотов.
* * *
Деспотичная и хитрая Настасья Федоровна Минкина, сожительница графа Аракчеева, для произведения большего впечатления на своего господина прославила себя колдуньей таким образом.
Призвала она к себе лично ей известного солдата того полка, смотр которого Аракчеевым был назначен на другой день, и говорит ему:
— Хочешь быть в отставке?
— Как, матушка, не хотеть…
— Ну так вот что я тебе скажу: вашему полку завтра имеет быть смотр самим графом Алексеем Аракчеевым. Ты заряди свое ружье пулей и смело стой в рядах. Когда граф станет осматривать ружья и увидит твое ружье заряженным, то спросит: «Для чего ты зарядил?» А ты ответь: «Вас убить хотел».
Солдат от испуга наотрез отказался от такого страшного способа получить отставку.
— Да ты не бойся, — успокоила его Настасья Федоровна, — я ручаюсь, что будешь отставлен.
После различных увещеваний Минкиной и твердо веруя в ее влияние на графа, солдат согласился на эту рискованную проделку.
На другой день, когда Аракчеев был уже готов отправиться на смотр, Настасья Федоровна проговорила тоном предсказательницы:
— Берегись, тебя сегодня на смотру убьют!
— Что? — трусливо переспросил граф. — Откуда ты это знаешь?
— Я тебе предвещаю! — загадочно ответила Минкина.
— Вздор! — сердито процедил сквозь зубы Аракчеев и отправился на смотр, где прежде всего велел скомандовать к осмотру ружей. Пророчество Минкиной, однако, у него не выходило из головы и страшно его тревожило.
Окинув быстрым взглядом солдатские ружья, граф видит, что у одного солдата шомпол в ружье торчит выше обыкновенного.
— Что, у тебя ружье заряжено? — спросил Аракчеев, побледнев и злобно сверкая глазами.
— Точно так, ваше сиятельство, — ответил солдат, дрожа всем телом.
— Для чего?
— Хотел вас убить!
Весь полк всполошился. Солдата арестовали, граф же, не окончив осмотра, уехал домой и прямо пошел к Минкиной.
— Ты правду сказала, — проговорил он, — меня солдаты хотели убить, но Бог не допустил этого злодеяния.
Аракчеев рассказал ей все подробности. Когда он кончил, Настасья Федоровна спросила его:
— А что ты хочешь сделать с провинившимся?
— Разумеется, предать суду…
— Не делай этого, — таинственно посоветовала Минкина, — нехорошо будет… Лучше ты прости его за откровенность и дай отставку
Аракчеев под впечатлением ее только что совершившегося предсказания так и поступил; не подвергая никакой ответственности, дал солдату полную отставку
