Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич

В только что приведенном монологе Владимира из «Венских каникул» есть и такие слова: «У меня нет друзей! — кричит Владимир и вновь пытается вырваться из сильных рук Жерара. — Мои друзья сгорели живыми! <…> Они сгорели над Кубанью в сорок втором! <…> Они все погибли, будьте вы прокляты!» /7; 397/. Здесь очевидно повторение мотива из стихотворения «Я не успел» (1973): «Мои друзья ушли сквозь решето, / Им всем досталась Лета или Ирана. / Естественною смертию — никто, / Все — противоестественно и рано».

В «Песне самолета-истребителя» погибает лирический герой, а в «Песне о погибшем друге» (1975) — его друг: «Выходит, и я напоследок спел: / “Мир вашему дому!”…» = «Он кричал напоследок, / В самолете сгорая…»; «Но пусть повезет другому!» = «“Ты живи, ты дотянешь!”, - / Доносилось сквозь гул». Между тем в первой песне друг героя тоже погиб: «Где же он — мой ведомый? / Вот он загорелся, кивнул и запел…» /2; 384/. И точно так же описывается его гибель во второй песне: «Он кричал напоследок, / В самолете сгорая...»/5; 345/.

Теперь проведем параллели между «Песней летчика-истребителя» и «Балладой о двух погибших лебедях» (1975), где вновь описывается последний день жизни героев: «Пусть вечно мой друг защищает мне спину, / Как в этом последнем бою» = «Но, может, был тот яркий миг / Их песней лебединой», — причем в обоих случаях они сравниваются с ангелами: «Мы крылья и стрелы попросим у бога, / Ведь нужен им ангел-ас» (АР-4-154) = «Крылатым ангелам сродни, / К земле направились они» (СЗТ-2-233), — и ведут себя одинаково: «А по облакам скользя, / Взлетят наши души, как два самолета <.. > Мы бога попросим: “Впишите нас с другом / В какой-нибудь ангельский полк!”» (АР-4-154) = «Скользи по божьим склонам / В такую высь, куда и впредь / Возможно будет долететь / Лишь ангелам и стонам» (АР-2-206).

В «Том, кто раньше с нею был» друг героя — Валюха — прикрывает его со спины, но на него все равно нападают сзади: «Мне кто-то на плечи повис, / Валюха крикнул: “Берегись!”, / Валюха крикнул: “Берегись!”, / Но было поздно» [701] ^{[702] [703]}. И точно такая же ситуация разрабатывается в «Двух песнях об одном воздушном бое»: «Вот сзади заходит ко мне “мессершмитт”», «Мне в хвост вышел “мессер”, но вот задымил он».

В обоих случаях у героя есть «ведомый», который защищает его спину и погибает: «…Где же он, мой ведомый?! / Вот он задымился, кивнул и запел: / “Мир вашему дому!”», «Сергей, ты горишь! Уповай, человече, / Теперь на надежность строп. / Нет, поздно…».

Следующая перекличка не менее интересна. Как мы помним, в песне «У нас вчера с позавчера…» явившиеся без приглашения шулера сразу «давай хватать тузы и короли», и герои понимали, что счастье отвернулось от них: «Мы плетемся наугад, нам фортуна кажет зад», — поскольку «шла неравная игра — одолели шулера». И в «Песне летчика-истребителя» герой тоже знает, что у него и его друга положение безнадежно, но все равно решает драться до конца: «Их — восемь, нас — двое. Расклад перед боем / Не наш, но мы будем играть! / Сережа, держись! Нам не светит с тобою, / Но козыри надо равнять», — так как «тузы — они ведь бьются козырями!» («У нас вчера с позавчера…»).

Мотив «расклад перед боем не наш» восходит к «Песне спившегося снайпера» (1965481): «Не та раскладка, но я не трус». В этой песне лирический герой вызывает своего противника на спор: «Который в фетрах, давай на спор: / Я — на сто метров, а ты — в упор», — и далее вновь встречаются карточные образы: «Итак — десятка, бубновый туз», «Девятка — в сердце, десятка — в лоб». Что же касается образа снайпера — меткого стрелка, — то он встретится в «Сказке про дикого вепря» (1966): «Бывший лучший, но опальный стрелок^⁸², - и в «Балладе о вольных стрелках» (1975): «Скажет первый в мире лучник — / Славный парень Робин Гуд!».

Мотив «не та раскладка» является вариацией мотива неравенства в борьбе, который звучит в целом ряде произведений: «Пусть мент идет, идет себе в обход, / Расклад не тот, и нумер не пройдет!» /2; 56/, «Шла неравная игра — одолели шулера» /2; 51/ (черновик: «фраера» /2; 353/; таким образом, формально здесь герои выступают в образе уголовников, как и в предыдущей цитате), «Не на равных играют с волками / Егеря…» /2; 129/, «Неравный бой. Корабль кренится наш» /2; 107/. А в «Конце охоты на волков» (1977 — 1978) лирический герой скажет: «Свора псов, ты со стаей моей не вяжись, / В равной сваре — за нами удача». Но это знает и «свора псов», которая поэтому никогда не «играет» с героем и его «стаей» на равных.

В песне «У нас вчера с позавчера…» герои были уверены в том, что смогут взять верх над врагом: «Но ничего — мы рассчитаемся с фортуной! <…> И нам достанутся тузы и короли!». Этот мотив разовьется в двух «морских» песнях — «Еще не вечер» (1968) и «Пиратская» (1969): «Ответный залп — на глаз и наугад. / Вдали — пожар и смерть. Удача — с нами». А в «Пиратской» в трех первых рефренах повторяются слова «Удача — миф» /2; 236/ (эта мысль будет развита в черновиках песни «Заказана погода нам Удачею самой…», 1976: «.. Но даже на высшей ступени / Удачи не только нет, / Удача — не просто миф, / Удача — как хвост комет, / Растаяв и утомив, / Шипя утонула в пене»; АР-10-162) и лишь в четвертом — последнем — звучит: «Удача — здесь». А в «Пожарах» (1977) встретится: «Удача впереди» /5; 192/. Следовательно, «прав был капитан — еще не вечер!».

Иногда удача может быть связана с помощью со стороны природы — океана и гор: «Ведь это наши горы! / Они помогут нам!» («Мерцал закат, как блеск клинка…», 1966), «Поможет океан, взвалив на плечи, / Ведь океан-то с нами заодно» («Еще не вечер», 1968), «Мой океан со всех сторон — / штормит, манит. <…> “Держись! — шептала мне вода. — / “Удач всегда!”» («Горная лирическая», 1969; АР-2-61).

Но нередко удачу героям желают их друзья: «Остается только ждать… Мы желаем им удач / И счастливого возвращения!» («Детская поэма», 1970 — 1971 /3; 37/), «Пожелали друзья: “В добрый путь! Чтобы всё — без помех!”» («Ожидание длилось, а проводы были недолги…», 1973 /4; 43/), «Нам повезет — желали нам ни пуха, ни пера» («Гимн морю и горам», 1976; АР-10-152).

В первом случае герои отправляются в космическое путешествие, во втором — в автомобильное путешествие за границу, а в третьем — совершают морской рейс.

Что же касается пожелания «ни пуха, ни пера», то оно встречается и в песне «Солдат с победою» (1974): «Ни пуха, ни пера касатику — / Желали мы вчера солдатику, — / И он не сплоховал нисколечко — / Обратно в лес прогнал разбойничка!».

***

В начале 1970-х военная тема в творчестве Высоцкого выходит на новый этап — появляется несколько масштабных произведений, из которых следует выделить «Мы вращаем Землю» и «Черные бушлаты» (оба — 1972), объединенные одним и тем же субъектом речи и похожей ситуацией. К этим двум песням подходит наблюдение о том, что у Высоцкого «произведения военной тематики созданы от лица лирического ЛЫ»⁴⁸³.

В песне «Мы вращаем Землю» герои своим подвигом стремятся восстановить естественное состояние мироздания484, жертвуя собой ради других людей: «Но на Запад, на Запад ползет батальон, / Чтобы солнце взошло на Востоке», «Нынче по небу солнце нормально идет, / Потому, что мы рвемся на Запад!». Такая же «космическая» битва будет описана в «Пожарах» (1977).

В «Черных бушлатах» у героев — похожая цель: «Мне хочется верить, что грубая наша работа / Вам дарит возможность сегодня увидеть восход».

Оба эти образа: солнце, которое благодаря усилиям лирического мы должно взойти на востоке, и восход в «Черных бушлатах» означают изменение в атмосфере [704] ^[705] страны, восстановление нормального хода жизни: «Восхода не видел, но понял: вот-вот и взойдет». Данная мысль проводится также в набросках к «Балладе о времени» (1975): «Занят замок отрядами вольных стрелков, / Ну а с ними придут перемены» /5; 313/, - и в песне «Я не люблю» (1968): «Пусть впереди большие перемены…»