Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
— Ага, во сколько встаешь и сколько часов работаешь?
— Встаю в семь, а работаю, когда по девять, когда по десять часов…
— Ну так вот, слушай же, что я тебе скажу: ежели ты царский плотник, то ты должен пример брать с царя. Будешь вставать, как и я, в четыре утра и работать дотемна. Я работаю днем и ночью, а посему и тебе приказываю то же самое делать.
* * *
Петр Великий любил посещать иностранных моряков, осматривал их суда, расспрашивал о путешествиях, часто принимал их угощение, пил вино и водку. Он и их приглашал к себе во дворец, где с чисто русским радушием поил гостей допьяна. Однажды Петр встретил голландского матроса, только что прибывшего в Петербург из Архангельска.
— А ну-ка, скажи, приятель, где лучше: в Петербурге или в Архангельске? — спросил государь. — Не правда ли, сюда вы охотней будете ездить?
— Нисколько, — ответил матрос с присущей морякам прямотою.
Петру, однако, это не понравилось, и он поморщился. Известно, что Петербург был любимым детищем его, и равнодушный, даже пренебрежительный ответ иностранца раздосадовал царя.
Матрос спохватился и сделал попытку поскорее исправить свою резкость.
— В Архангельске мы получали по приезде хорошие оладьи, а здесь нет, — промолвил он.
— Постой, на это есть средство: приходи назавтра с товарищами во дворец, — сказал Петр, — ты увидишь, что и здесь пекут оладьи не хуже Архангельска.
На другой день голландские матросы явились во дворец. Государь встретил их и тотчас приказал повару Фельдшену приступить к делу и угостить матросов настоящими голландскими оладьями. Пока повар месил тесто, Петр, усадив гостей за стол, принялся их потчевать русской водкой. Делал он это столь энергично, что вскоре гости с трудом могли пересчитать собственные пальцы на руках, а не то что различать закуски. Они так и свалились с ног, не попробовав приготовленных оладии. хем не менее при следующей встрече английский матрос заверил царя, что в Петербурге оладьи гораздо вкуснее тех, что приготовляют в Архангельске.
* * *
Петр Великий страдал припадками меланхолии, которой обыкновенно предшествовали молчаливость и грустная задумчивость. Если удавалось рассеять эти первоначальные признаки приближавшегося недуга, последний благополучно устранялся.
Однажды, сидя в глубокой задумчивости в кабинете, государь слышит у окон мычание коров. Удивленный, государь выглядывает в окно и видит несколько десятков быков с привязанными на рогах бумагами. Тотчас приказано было узнать, что это значит, и тут Балакирев явился с одной из бумаг. Это было прошение всего рогатого скота, состоявшее в жалобе на немцев в том, что они поедают корм их, то есть траву, называя ее салатом, отчего они терпят недостаток и ожидают еще большей напасти, если царь не защитит их от этих травоедов.
Это прошение развеселило государя, и опасность благополучно миновала.
* * *
По совету докторов Петр I отправился в Германию на Пирмонтские воды. Приехав в Данциг, он пожелал осмотреть город и, между прочим, зашел в кирку, где в то время пастор говорил проповедь. Бургомистр посадил государя на самое удобное место. Речь пастора затянулась, Петр почувствовал, что в голову ему дует. Он без церемонии снимает с бургомистра парик и надевает себе на голову. Бургомистр был крайне оскорблен поступком русского царя и успокоился только тогда, когда ему объяснили, что царь всегда так поступает с первыми своими вельможами, если замечает, что его голове холодно.
* * *
Петр Великий, заметив, что люди, имевшие к нему челобитные, бросаются перед ним на колени, не разбирая места, во дворце и на улице, в пыль и грязь, отменил такой обычай, сказав:
— Я хочу народ мой поставить на ноги и из грязи вытащить, а не заставить его при мне валяться в грязи.
* * *
Один солдат из новобранцев стоял на карауле в таком месте, куда, думал он, не скоро придет его командир; всего же менее ожидал он самого государя, так как была обеденная пора. Пост был на самом берегу Невы, и так как время было жаркое, то часовой и вздумал выкупаться. Но только что он разделся и вошел в воду, как увидал идущего в его сторону государя, и так уже близко, что успел он только, выскочив из воды, надеть на себя второпях исподнее платье, шляпу и перевязь, и, подхватив ружье, вытянулся на своем посту и отдал честь.
По строгости, с какою Петр относился к нарушениям воинской дисциплины, можно было ожидать, что он велит наказать виновного по всей строгости закона, но вместо того, смотря на виновного, не мог он не расхохотаться и сказал сопровождавшим его:
— Хоть гол, да прав!
Затем спросил солдата, давно ли он в службе.
— Недавно, — отвечал тот.
— Знаешь ли ты, — продолжал государь, — что велено делать с теми часовыми, которые оставляют пост свой и бросают ружье, как сделал ты?
— Виноват, — сказал часовой.
— Ну, быть так! — заключил государь. — Прощается это тебе как новичку, но берегись впредь дерзнуть что-либо подобное сему сделать.
* * *
Петр I запретил снимать шапку перед его дворцом, говоря по этому поводу:
— Какое различие между Богом и царем, когда будут воздавать равное обоим почтение? Оказывать дому моему бесплодную почесть, в жестокие морозы обнажая голову, вред для здоровья, которое мне в подданных милее всяких пустых поклонов. Менее низости, более усердия к службе и вот почести, верности к государству, и по мне которых я хочу.
* * *
Когда строилось Адмиралтейство, на дворе здания накопилось множество щеп, которые страшно затрудняли проход и тормозили работу. Жителям Петербурга было объявлено, что желающие могут даром брать щепы в Адмиралтействе. Съехалось много телег, и возникла толчея. В это время показался в своей одноколке государь, приехавший поглядеть работы.
При въезде на подъемный мост, ведущий в Адмиралтейство, царский денщик закричал встречному возу с щепами:
— Эй, ты, поворачивай назад!
— Молчи! — остановил Петр. — И того-то не можешь рассудить, что нам с одноколкой гораздо легче повернуть назад, чем ему.
Тотчас же государь слезает с одноколки и с помощью денщика поворачивает ее назад, пропускает воз, садится снова и уезжает.
С возом щеп ехал слуга одного секретаря по имени Ларион. Спустя некоторое время Петр снова встретился с ним на том же мосту. Ларион по-прежнему вез щепы. Государь уже въехал на мост, а Ларион только еще подъезжал к нему, и Петр поэтому начал кричать, чтоб он остановился. Ларион не останавливается и продолжает путь. Поравнявшись с возом, государь узнал Лариона и спросил:
— Ведь, кажется, для тебя на днях я поворотил с одноколкой, чтобы возможно было нам разъехаться?
— Для меня, государь. Я и подумал, что ты всегда так поступать будешь.
— Но тогда ты первый въехал на мост и поворотиться тебе было уже неудобно, а теперь ты видел, что я прежде тебя въехал, между тем ты только что подъезжал к мосту, и поворотиться мне было уже неудобно, да я же и кричал, чтобы ты остановился и пропустил меня. Однако ты, несмотря на это, не останавливаясь, все едешь.
— Виноват! — отвечал слуга. — Я думал, что ты всегда уступать мне решил…
— Так надо, чтобы ты так не думал и не озорничал впредь, — сказал государь и тут же дал ему несколько ударов палкою, приговаривая: — Не озорничай, не озорничай, пропускай того, кто прежде тебя въедет на мост.
* * *
Петр терпеть не мог, если прохожие останавливались перед ним, не имея к нему никакого дела.
— Эх, брат, — говорил он ротозею, — у тебя свои дела, у меня — свои, зачем тратить время по-пустому? Ступай-ка своей дорогой.
И если прохожий мешкал, то получал тотчас увесистого пинка под зад.
* * *
Император Петр Великий очень заботился о благоустройстве городов, сам наблюдал за возведением различных построек, разбивкой садов и т. д. В Ревеле он приказал разбить прекрасный сад с прудами, фонтанами и назвал его в честь императрицы Екатерины — Екатериненталем.
Приехав спустя несколько лет в Ревель, государь отправился посмотреть сад и нашел его пустым.
