Остроумие мир. Энциклопедия - Артемов Владимир Львович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗

Государь похвалил Смирного, подарил ему полтину и приказал ему добывать эту краску в свою пользу.

Прошла зима, весна, и наступило лето. В один прекрасный день Петр Великий, переправляясь через Неву на Охту, увидал посреди реки плавающего человека.

Царя это обстоятельство весьма заинтересовало, так как в то время людей, привыкших к воде, было очень мало.

Поэтому государь немедленно направил свою верейку к пловцу, чтобы ближе разглядеть смельчака. Но каково же было удивление Петра, когда он в пловце узнал Гаврилу Смирного, у которого все тело было вымазано густой темной краской.

— Куда это ты, Гаврило, плывешь? И почему ты весь в краске испачкан?

— Прости, царь-батюшка, это я краску пробую, — ответил Гаврило. — Ежели Нева не смоет ее с меня, стало быть, краска добрая.

Государь весело рассмеялся, но, смекнув в то же время, что Гаврило неспроста пустился вплавь, спросил его:

— Ну, а как же твои дела идут с краской? Этого только и ожидал Смирной.

— Ах, царь-батюшка, ожидают меня и краску мою, всяк, кто хочет, берет! — воскликнул Гаврило и поплыл к берегу.

В тот же день Петр Великий издал следующий указ: «Охтянину Гавриле Смирному добывать найденную им краску преимущественно для продажи и продавать беспошлинно, а посторонним никому в оных местах краски не брать; буде же из охтинских плотников, кто пожелает оную краску, то дозволить им это с тем, однако, чтобы изыскателю Смирному брать с них за этот труд по нескольку денег с пуда».

Благодаря этому указу Гаврило Смирной вскоре сделался богачом.

* * *

Веселым и злым на язык был И. А. Балакирев. Он служил при Петре Первом, при Екатерине Первой был поручиком лейб-гвардии Преображенского полка, при Анне Иоанновне — придворным шутом. Вот несколько его шуток.

— Как ты, дурак, попал во дворец? — насмешливо спросил Балакирева один придворный.

— Да все через вас, умников, перелезал! — ответил Балакирев.

* * *

Приглашенный на обед к одному иностранцу, Балакирев увидел стол, заставленный множеством мисок с супами. Когда их начали поочередно подавать, Балакирев после первого снял галстук, после второго — кафтан, после третьего — парик, затем — жилет, башмаки. Дамы, не ожидая дальнейшего обнажения, поспешили удалиться. Хозяин дома с негодованием закричал Балакиреву:

— Что ты собираешься делать?

— Да ничего. Готовлюсь переплыть это страшное море супов.

* * *

Когда при дворе говорили, что народ очень ропщет на новые налоги, введенные Бироном, то Балакирев заметил:

— Нельзя на это сердиться: надобно же и народу иметь какое-нибудь утешение за свои деньги.

* * *

Страдающий зубной болью один придворный спросил Балакирева:

— Не знаешь ли ты, отчего у меня так немилосердно болят зубы?

— Оттого, — ответил Балакирев, — что ты непрестанно колотишь языком.

* * *

— Знаешь ли ты, Алексеич, — сказал однажды Балакирев Петру Первому в присутствии многочисленной царской свиты, — какая разница между колесом и стряпчим, то есть вечным приказным?

— Большая разница, — сказал, засмеявшись, государь, — но ежели ты знаешь какую-нибудь особенную, то скажи, и я буду ее знать.

— А вот видишь какая: одно — криво, а другое — кругло, однако это не диво, а то диво, что они, как два братца родные, друг на друга походят.

— Ты заврался, Балакирев, — сказал Петр, — никакого сходства между стряпчим и колесом быть не может.

— Есть, да и самое

большое,

— Какое же это?

— И то и другое надобно почаще смазывать…

* * *

Многие вельможи и придворные нередко жаловались Петру Первому на то, что Балакирев ездит во дворец, как и они, на паре лошадей и в одноколке, и просили его это обидное для них сравнение запретить. Петр пообещал выполнить их просьбу.

На другой день Балакирев подъехал ко дворцу в коляске, запряженной двумя козлами, и без доклада въехал в зал, где находилось множество вельмож. Петр посмеялся этой острой выходке Балакирева, однако в связи с тем, что козлы издавали неприятный запах, запретил ему в другой раз являться на козлах.

Спустя некоторое время, когда в приемной Петра было много придворных, Балакирев подъехал в тележке, в которой была запряжена его жена.

После этого Петр позволил Балакиреву ездить во дворец на паре лошадей и в одноколке.

* * *

Однажды Балакирев вез Петра Первого в одноколке. Вдруг лошадь остановилась посреди лужи для известной надобности. Балакирев хлестнул ее и пробормотал:

— Ну, точь-в-точь ты, Алексеич!

— Кто? — в изумлении переспросил Петр.

— Да вот эта кляча, как ты.

— Почему так? — вспыхнул Петр.

— Да так вот. Мало ли в этой луже дряни, а она еще добавляет. Мало ли у Меншикова всякого богатства, а ты все еще ему пичкаешь.

* * *

Однажды осенью в петергофском парке сидели на траве какие-то молоденькие дамы. Мимо проходил Балакирев, уже старик, седой как лунь.

— Видно, уж на горах снег выпал, — сказала одна из дам, смеясь над его седою головою.

— Конечно, — ответил Балакирев, — коровы уже спустились с гор на травку в долину.

* * *

На обеде у князя Меншикова хвалили обилие и достоинства подаваемых вин.

— У Данилыча во всякое время найдется много вин, чтобы виноватым быть, — сказал Балакирев.

* * *

Один придворный, задетый шутками Балакирева, в раздражении сказал ему:

— Тебе люди, как скоту какому-нибудь, дивятся.

— Неправда, — отвечал Балакирев. — Даже подобные тебе скоты удивляются мне, как человеку.

* * *

Раз Балакирев, упав в ноги царю, сказал:

— Воля твоя, Алексеич, мне прискучило быть придворным шутом. Перемени это звание на другое.

— Да какое же тебе дать звание? — спросил Петр. — Дурака? Ведь это, чай, будет хуже.

— Вестимо, хуже. Назови меня царем мух — и выдай мне указ за твоей царской подписью.

Петр исполнил просьбу Балакирева. Однажды в дворцовом застолье, на которое у царя собралось много вельмож, шут важно расхаживал с хлопушкой, которою он бил мух. Вдруг, подойдя к одному придворному, ведавшему дворцовым хозяйством и обкрадывавшему царскую казну, Балакирев изловчился и хлопнул по лысине казнокрада.

— Это что значит? — спросил Петр.

— Ничего, Алексеич, — сказал Балакирев, — одна из моих подданных крала твои царские запасы, и я ее казнил на лысине вот его милости.

* * *

Раз Петр спросил Балакирева:

— Ну-ка, умник, скажи, что говорит народ о новой столице?

— Царь-государь! — отвечал шут. — Народ говорит: с одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох!

Царь закричал:

— Ложись!

И тут же наказал его дубинкой, приговаривая:

— Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот тебе и ох!

* * *

Петр назначил только что аккредитованному при русском дворе бранденбургскому посланнику аудиенцию в четыре часа утра. Посланник явился во дворец в пять, но императора уже не застал, он уехал в Адмиралтейство. Посланник принужден был отправиться туда же, так как имел весьма спешные поручения.

Царь был наверху мачты строящегося корабля, когда ему доложили о прибытии бранденбургца.

— Пусть побеспокоится взойти сюда, — сказал Петр, — если не успел найти меня в назначенный час в аудиенц-зале.

Посланнику ничего не оставалось, как взобраться по веревочной лестнице на грот-мачту, где, вручив императору верительные грамоты, долго беседовал с ним о важных политических вопросах, сидя под открытым небом на бревне.

* * *

Среди охтинских плотников был один по имени Андрей Тарасов, человек был заносчивый, злой и крайне ленивый. Но зато язык имел он острый и всегда ухитрялся улизнуть от работы. Называл он себя не иначе как царским плотником и с пренебрежением относился к своим собратьям. Узнал как-то об этом плотнике государь и однажды, увидав на верфи, подозвал к себе.

— Ты кто такой? — спросил его царь.

— Андрей Тарасов, царский плотник, — бойко ответил тот.