Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
И еще одна буквальная перекличка между этими песнями: «Я, как раненый зверь, / Напоследок чудил» = «Я тоже озверел и встал в засаде».
А единственное различие между ними состоит в том, что, в отличие от «Бала-маскарада», в «Путешествии в прошлое» никакой премии лирическому герою не дали, а, напротив, он проснулся весь побитый. Да и в целом вторая песня трагична по своему содержанию, в то время как первая написана в комедийном ключе, хотя и вторую Высоцкий тоже исполнял как комедийную, предваряя соответствующими комментариями: «Мне, правда, говорят, что в этом городе не надо петь уже эту песню, потому что здесь с борьбой покончено, то есть, я имел в виду, с зеленым змием, но однако все-таки я по старой памяти спою» з'4; «Вообще антиалкогольные песни я писал давно. Я их не продолжаю писать, потому что с пьянством покончено уже. Тема устарела» з15. Здесь очевиден парафраз фрагмента сатирического рассказа Григория Горина: «“Боже мой! — думаю. — С пьянством-то, оказывается, уже давно покончено, а люди не знают и напиваются… Кошмар! Надо же предупредить всех!..”. Разволновался я, выбежал на улицу. Было как раз пятое число — день получки» з16.
Остановимся более подробно на «Бале-маскараде»: «Сегодня в нашей комплексной бригаде / Прошел слушок о бале-маскараде. / Раздали маски кроликов, / Слонов и алкоголиков, / Назначили всё это в зоосаде».
Герой-рассказчик пошел на этот маскарад со своей женой. Там его «“на троих” зазвали <…> дяди», и у него начало двоиться в глазах: «Я снова очутился в зоосаде. / Глядь, две жены, ну две Марины Влади, / Одетые животными, / С двумя же бегемотами. / Я тоже озверел и встал в засаде».
Мотив засады будет встречаться и позднее — например, в «Песне автомобилиста» и «Парусе»: «Безлунными ночами я нередко / Противника в засаде поджидал», «Даже в дозоре можешь не встретить врага».
Любопытно, что один из вариантов названия «Бала-маскарада» выглядит так: «Про рабочих»31. а в образе рабочего (то есть пролетария) лирический герой выступает во многих произведениях, в том числе в песне «Я был слесарь шестого разряда» (1964), у которой имеется авторское название: «Это из жизни рабочих»3™. в обоих произведениях главный герой напивается и начинает буянить, так же как в «Путешествии в прошлое»: «Завелся грош и — хошь не хошь! — / По пьянке устроишь дебош» («Я был слесарь…»; черновик /1; 409/).
Теперь рассмотрим тему маскарада на примере «Масок» (1970) и «Диалога у телевизора» (1973), сопоставляя эти песни с «Балом-маскарадом»: «Ой, Вань! Смотри, какие клоуны! / Рот — хоть завязочки пришей… / Ой, до чего, Вань, размалеваны, / А голос, как у алкашей» /4; 35/, «Раздали маски кроликов, / Слонов и алкоголиков» /1; 72/, «Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал, — / Меня, наверно, ловко разыграли: / Крюки носов — ртов до ушей оскал, / Как на венецианском карнавале» (АР-9-86). На той же странице рукописи имеется набросок: «И парики напудрены и страшны», — что перекликается с «размалеванностью» клоунов в «Диалоге у телевизора».
Другой черновой вариант «Масок»: «Вот кто-то в ярко-рыжем парике» (АР-986), — напоминает еще о двух песнях, где данным эпитетом наделяются враги лирического героя: «Все рыжую чертовку ждут / С волосяным кнутом» («Ошибка вышла», 1976), «Личность в штатском, парень рыжий, / Мне представился в Париже» («Про личность в штатском», 1965).
И в «Бале-маскараде», и в «Масках» героя заставляют принять участие в этом маскараде против его воли: «…Меня поймали тут же, в зоосаде, / Ведь массовик наш Колька / Дал мне маску алкоголика, / И “на троих” зазвали меня дяди» = «Вокруг меня смыкается кольцо [542] [543] [544] — / Меня хватают, вовлекают в пляску, — / Так-так, мое нормальное лицо / Все, вероятно, приняли за маску».
Подобное насилие над героем имело место и в «Смотринах», когда его заставили участвовать в очередном «маскараде»: «Меня схватили за бока / Два здоровенных мужика: / “Играй, паскуда, пой, пока / Не удавили!”», — и дальше речь шла о той же «пляске», которая была в «Масках»: «Потом пошли плясать в избе», — и в «Диалоге у телевизора»: «Завцеха наш, товарищ Сатюков, / Недавно в клубе так скакал».
Продолжая сопоставление «Бала-маскарада» и «Масок», обратим внимание, что в обеих песнях перечисляются три категории масок: «Раздали маски кроликов, слонов и алкоголиков», «Все в масках, париках — все, как один320: / Кто — сказочен, а кто — литературен… / Сосед мой слева — грустный арлекин, / Другой — палач, а третий — просто дурень» (АР-9-82) (последняя строка заставляет вспомнить песню «Лежит камень в степи…», 1962: «Ну а третий был дурак»).
Подобная классификация представлена также в «Песне Геращенко» (1968), написанной для спектакля «Последний парад»: «“Наш мир — театр!” — так говорил Шекспир. / Я вижу лишь характерные роли: / Тот — негодяй, тот — жулик, тот — вампир… / И всё! Как Пушкин говорил — чего же боле?», — и в письме Высоцкого к Кохановс-кому (Москва — Магадан, 01.07.1966): «Так и думаешь: этот — кончил экономический, этот — химический, а этот — просто сука» /6; 359/.
И, наконец, отметим еще одну общность в «Бале-маскараде» и в «Масках» — отношение лирического героя к этому маскарада: «Я тоже озверел и встал в засаде» /1; 72/ = «Я начал сомневаться и беситься» (АР-9-87), — что вновь заставляет вспомнить «Путешествие в прошлое»: «Я, как раненый зверь, / Напоследок чудил».
Такое же отношение к веселью своих недругов у него было и в «Смотринах»: «А я стонал в углу болотной выпью, / Набычась, а потом и подбочась».
***
В «Путешествии в прошлое» лирический герой вспоминает: «И бледнел я на куфне разбитым лицом, / Делал вид, что пошел на попятную» (именно так исполнял Высоцкий). Похожим образом выскажется его жена в стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…» (1971): «Мне с соседями стало невмочь говорить, / Вот на куфне натерпишься сраму» (АР-13-28) (сравним также с вариантом исполнения «Песни завистника»: «А вчера на куфне ихний сын / Головой упал у нашей двери / И разбил нарочно мой графин» [545] [546] [547] [548] [549]; в «Путешествии» же сам герой «начал об пол крушить благородный хрусталь»).
В обоих случаях герой испытывает стыд, несмотря на то, что является силачом-суперменом: «И откуда взялось столько силы в руках!» = «Но супруге приятно, что я — человек / Самый сильный на нашей планете».
Вместе с тем здесь наблюдается развитие одного мотива: «Выбил окна и дверь» — «Бил, но дверь не сломалась — сломалась семья» (хотя в черновиках стихотворения сохранился вариант: «Я разбил телевизор, сломалась семья» /3; 332/).
А в концовке «Путешествия» герой, проснувшись утром, вспоминает о своих буйствах накануне: «И осталось лицо, и побои на нем», — что явно напоминает раннюю песню «Рецидивист», где его арестовали: «Я был усталым и побитым».
В целом же сюжетная линия «Путешествия» несколько лет спустя повторится в «Случае» (1971), исполнение которого на одном из концертов автор предварил такими словами: «Называется песенка — “Путешествие в прошлое”, или тоже еще один… называется “Случай”»322. а исполнив ее, сразу же спел собственно «Путешествие в прошлое», написанное в 1967 году, объявив его следующим образом: «Значит, вот я спою вам такую еще шуточную песню, чтобы они так шли по две, по три. Вот и называется она — “Покуролесил”».
