Особо опасные преступники: Преступления, которые потрясли мир - Глобус Н. В. (читать полную версию книги txt) 📗
— Да, не дадут, — печально вздохнул Александр. — Отец желает, чтобы я учился в Коммерческом институте, а брак, говорит он, будет мне мешать.
— Хорошо, — девица потупила глаза. — Мы поженимся, когда они состарятся и помрут. Я буду ждать тебя. — И добавила: — Может быть, буду ждать. Ты хоть и жад-новатый, но все же мне симпатичен.
— Я — жадноватый? — подскочил Александр.
— Да что ты? Ты пока бедный. А мой жених обещал к свадьбе подарить... подарить... это, ну... бриллиантовое колье за 20 тысяч!
— Кто он, скажи?
— Не скажу! Это семейная тайна. Пока. Во время нашего обручения узнаешь. Прекрасный юноша — богатый, красивый, знатный. И щедрый! Не такой, как другие...
— А меня ты любишь?
— Я смогу полюбить только мужа. Если ты будешь моим мужем, то полюблю сильно-сильно. На всю жизнь.
Закручинился юноша, задумался. И мысль страшная пришла ему в голову.
На следующий день Александр отправился к ветеринарному врачу Блюму.
— Собака у нас стала какая-то дурная, так и норовит укусить. Хочу ее отравить. Пропишите стрихнин. Удивился доктор:
— У вас хватит характера отравить животное? Вот возьмите рецепт.
Александр решил отравить отца и мать. Но сначала действие яда он решил попробовать на собаке. Та умирала в жутких муках. Каталась, билась по земле, жалобно выла и стонала, роняя из широко разинутой пасти кровавую пену.
— Нет, если мамаша с папашей так будут крутиться на полу, то это весьма неприятно. Самому можно ума лишиться. Их надо успокоить иначе.
В тот же день он спрятал в своем кабинете под стол колун: «На всякий случай!»
И колун лежал спокойно, лежал до поры до времени. На несколько недель пришлось с родителями уехать за границу. Из Германии, Австрии, Польши Александр написал Смирновой два-три письма, вполне бессодержательных.
По приезде в Москву узнал, что Клавдия уже живет в Боровске. Жизнь, казалось, развела эту парочку навсегда. Но...
В субботу утром 13 декабря Александр Кара получил письмо из Боровска. Клавдия, видимо, держа перед собой «Полный любовный письмовник», писала: «Милый мой друг, Сашенька! Не видя тебя, я вся иссохлась в горьких слезах и зеленой тоске. Поверь, что я постоянно вижу перед собой милый твой образ. Я постоянно вспоминаю то блаженное время, когда мы были вместе. Без вас у ^хеня нету жизни. А мой папаша хотят выдать меня, горемычную, за другого. Он щедр й богат. Не знаю, что и делать мне. Приезжай скорее, поцелуй меня в уста. Твоя до гроба Клавдия С.».
«Надо ехать к ней! — сказал себе Александр. — Я удержу ее от свадьбы. Только надо сделать ей богатые подарки. С матерью и отцом пора кончать. Ни одна шельма на меня не подумает!»
И вот пришел трагический день — 15 декабря. В 12 дня Александр вместе со всей семьей обедал. Если накануне он был мрачен и молчалив, то теперь был неестественно оживлен, много говорил, пытался шутить.
Когда семья еще была в столовой, он совершил кражу 625 рублей — для тех времен громадная сумма! Тут же быстро оделся, выскочил на улицу и, не торгуясь, нанял лихача. Поехал к Театральному проезду в знаменитый магазин верхней одежды Гирша. Здесь купил богатую меховую шубу. По дороге заехал к портному Цыпленкову и забрал новый смокинг.
Не заходя домой (извозчик ждал на морозе), заглянул в дом к доктору Прибыткову. Александр знал, что доктор уехал в Петербург. В доме находилась последняя (по хронологии) любовница Александра — горничная Паша. Пробыл здесь не более двадцати минут. Отправился в универсальный магазин «Мюр и Мерилиз» на Петровке (ныне ЦУМ). Заглянул в модный ювелирный магазин Хлебникова, где купил Клавдии в подарок часики и два кольца с дорогими каменьями, себе — серебряные портсигар и спичечницу.
После этого направился домой. Свой отъезд к Смирновой Александр наметил на 26 декабря.
Александр вошел в каморку Василия, протянул ему сорок рублей и еще два золотых червонца:
— Ты давно просишься в деревню. Я с матерью договорился. Уезжай, только быстро и потихоньку. А то увидит папаша, оставит тут. Мы его потом уломаем.
— Вот уважили, вот уж спасибо, барин! — и Василий поясно поклонился. — А сколько мне гулять можно? Когда вертаться?
— Гуляй, гуляй! После Рождества вернешься.
Василий набросил на плечи тулуп, мешок за спину — и айда! Да только вот решил попрощаться с друзьями, заглянул в трактир. Тут и напился без меры.
В шесть вечера вся семья собралась за ужином. Родители про кражу еще ничего не знали. Затем отец вдруг куда-то уехал. Это нарушило планы убийцы. Вскоре мать закричала:
— Деньги? Ты опять, Александр, воруешь? Как не стыдно! Нет, теперь я все вынуждена сказать отцу.
— Не скажешь!
— Ради твоего блага, отец все должен знать! Ведь ты, сынок, встал на дурной путь. Ты катишься в пропасть!
У него сузились зрачки: «Да, скажет! И все мои планы рухнут. Ну, — подбодрил он себя, — будь мужчиной, действуй!»
Взяв колун, он побежал в столовую. Мать стояла спиной у серванта. С размаху Александр ударил ее. Почти не вскрикнув, она осела на пол, встретилась с глазами сына.
Странно, но Гедвига-старшая не только не потеряла сознания, она пребывала в полном рассудке. Видимо, убийца был настолько неловок, что даже свое черное дело не сумел сделать сразу до конца.
Мать удивленным тихим голосом обратилась к своему чаду:
— Сынок, за что? Ведь я тебя так любила.
Судорожно сжимая колун, Александр застыл в нерешительности, нервно переминаясь с ноги на ногу.
Мать ласково продолжала, привалившись спиной к ножке стола:
— Бедный мой, что же теперь с тобой станет?
Александр поднял колун, сделал шаг вперед и, мысленно подражая мяснику Гансу, у которого они брали мясо, опустил орудие убийства на голову матери и коротко выдохнул:
— Гх!..
Потом, уже лежащую, он ударил ее еще раз и теперь только снес верхнюю часть черепа. Мозги и кровь, разлетелись в стороны, попали Александру на штиблеты.
Он на мгновение застыл, соображая, что ему следует делать теперь, какое добро хватать, кого звать в квартиру...
И вдруг его поразило словно током: он только теперь услышал звуки музыки. Марта играла на рояле. Из ее комнаты донесся веселый голос:
— Что у вас упало?
— Как же я мог забыть? — произнес вслух Александр. — Нет, на меня положительно нашло какое-то помутнение. Я всегда такой умный, сосредоточенный и вдруг забыл, что Марта дома. Но Рубикон я уже перешел. Назад пути нет. Надо быть мужественным!
Он вошел к Марте.
Она с упоением напевала романс Сантуццы из «Сельской чести». Услыхав знакомые шаги, не оборачиваясь, восхищенно произнесла:
— Ах, Масканьи — чудный композитор! Сергей Васильевич мне обещал: «Если Пьетро приедет в Россию, я обязательно вас познакомлю с ним, Марта!» Я просто мечтаю об этом!
И она вновь запела — на итальянском языке, который основательно изучала, ибо твердо решила стать профессиональной оперной певицей.
Александр медленно подошел на расстояние вытянутой руки к Марте, не спеша поднял колун и, уже обогащенный некоторым опытом, ударил и сильно, и точно.
Брызнула кровь. Марта с легким вздохом повалилась навзничь.
Александр заметил, что брызги крови оросили ему пиджак и рубашку. Он нехорошо выругался и направился вон из комнаты.
Он был уже за порогом, когда, к своему неописуемому ужасу, услыхал за спиной сдавленный детский голос:
— Ты зачем это сделал, все расскажу дяде Васе. И маме, и папе — всем расскажу, какой ты дурной!
Александр вернулся. Он увидал младшую сестренку, которая играла в углу с большой куклой.
— Нет, скверная девчонка, — злобно выдавил из себя Александр, — ты никому ничего не скажешь!
— Как раз скажу! — азартно произнесла девочка.
— А я тебе сейчас докажу, что ты вообще уже больше ничего не скажешь!
Александр приблизился к Гедвиге.
Та, крепко прижимая к груди куклу, шагнула назад, споткнулась о что-то и упала спиной, но куклу продолжала крепко держать в объятиях.
