Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Одновременно с «Балладой о маленьком человеке» Высоцкий пишет «Прерванный полет», а сопоставление этих песен позволяет выявить между ними многочисленные переклички: «Сказку, миф, фантасмагорию / Пропою вам с хором ли, один ли» = «Вот вам сказка про плод, что не спел <…> Я спою про того, кто не спел» (АР-6-123) («сказку… пропою вам» = «вам сказка… спою»); «Но не о господе и не о космосе» (АР-6-132) = «Ни бог, ни черт его не спас» (АР-6-123); «И ржавый зад твоей судьбы / Заносит в поворотах» (АР-6-130) = «Тоже были с судьбой нелады <.. > Если гонки — а трек подо льдом — / И один на крутом вираже…» (АР-6-123); «Ох, посмеемся мы всласть над историей Мак-Кинли» (АР-6-130) = «Смешно, не правда ли, смешно? / Ах, жаль, я поздно пошутил» (АР-6-123); «Ты создаешь, творишь и рушишь в озарении» = «И свобода творить на снегу»; «Вот ты спешишь по подземным переходам на ту сторону» (АР-6-130) — «А он спешил, недоспешил»; «Бежишь проворно…» (АР-6-132) —— «Недобежал бегун-беглец»; «Хоть ты без крыльев, но летишь / По подвесным сабвеям» (АР-6-130) — «Недолетел, недоскакал»; «Мой симпатичный господин Мак-Кинли» (АР-6-132) = «Он не доехал, мой партнер» (АР-6-123); «Кто-то вас со злого перепою <…> Окрестил безликою толпою» = «Кто-то высмотрел плод, что не спел…»; «И снова носишься, глотнув чуток из форточки» (АР-6-130) = «Холодный Млечный путь лакал».
Несмотря на то, что обе песни написаны для фильма «Бегство мистера МакКинли», очевидно, что «Прерванный полет» не имеет к нему никакого отношения, так же как, скажем, «Кони привередливые» не имеют никакого отношения к фильму «Земля Санникова», для которого они формально были написаны.
А личностный подтекст «Прерванного полета» становится еще прозрачнее, если сопоставить его со стихотворением «Я не успел» (1973): «Все мои скалы ветры гладко выбрили, / Я опоздал ломать себя на них, / Всё золото мое в Клондайке выбрали, / Мой черный флаг в безветрии поник. <…> Все женщины мои отжить успели <…> Захвачены все мои одра смертные <…> Я не успел — я прозевал свой взлет» = «Смешно, не правда ли, смешно, / Что всё “не до”, что он хотел? / Мечтал достичь, добраться, но / Недобежал, недолетел» (АР-6-123); «И состоялись все мои дуэли…» = «Только начал дуэль на ковре…»; «Все кончили на взлёте…» (АР-14-198) = «Конь на скаку и птица влёт… / По чьей вине, по чьей вине?».
Помимо того, в «Балладе о маленьком человеке», стихотворении «Я не успел» и «Прерванном полете» автор с одинаковой горечью иронизирует по поводу своей жизни: «Ох, посмеемся мы всласть над историей Мак-Кинли» (АР-6-131) = «Давно мое украдено руно. / Ах, как смешно!» (АР-14-196)= «Смешно, не правда ли, смешно, / Когда секунд недостает…» /4; 136/. Все эти произведения датируются 1973 годом. А в 1972-м Высоцкий сделал следующий набросок к «Песенке про Кука»: «Сначала было так смешно, но / Аборигены все же съели дядю Кука» (АР-7-179). Другой набросок к этой песне: «А раз больному дикарю / Я только правду говорю» (АР-7-179), — снова возвращает нас к «Прерванному полету»: «Ни единою буквой не лгу» (и заодно к черновикам «Песни про конькобежца на короткие дистанции»: «Я так честно говорю, что я помру — / не охну»; АР-11-36). Кроме того, в обеих песнях убийцы главного героя названы безымянными местоимениями: «Кому-то под руку попался каменюка, / Метнул, гадюка, — и нету Кука!» = «Кто-то высмотрел плод, что не спел, / Потрусили за ствол — он упал»; задается похожий вопрос о причинах трагедии: «Но почему аборигены съели Кука?» = «По чьей вине, по чьей вине?»; и даже упоминается вино, которое пьет герой и угощает им дикарей: «Недораспробовал вино» /4; 135/ ~ «Вместо крови дал им пить вино» /5; 433/.
Анализируя образ «маленького человека», нельзя пройти мимо стихотворения «Давно, в эпоху мрачного язычества…» (1971), посвященного вредительской деятельности шабашников.
На первый взгляд, это чисто ролевое стихотворение, герои которого не имеют ничего общего с автором. Однако при некотором усилии можно разглядеть интересные сходства между шабашниками и «маленькими людьми» в «Балладе об оружии» и «Балладе о маленьком человеке»: «А мы — фигуры несерьезные» /3; 324/ = «Мы — маленькие люди» («Баллада об оружии»); «Недаром “Крокодил” — для нас беда!» /3; 325/ = «Мы — на обществе прореха» («Баллада об оружии»); «Другие люди реки грандиозные / Перекрывают, людям свет дают. / Ну что ж, а мы — Фигуры несерьезные, / Недаром нас “шабашники” зовут» (АР-7-71) = «И балуются бомбою, — / У нас такого нет, / К тому ж мы — люди скромные: / Нам нужен пистолет. <.. > Большие лупят по слонам, / Гоняются за тиграми, / А мне, а вам — куда уж нам / Шутить такими играми!» («Баллада об оружии»); «“Шабашник”-унизительное прозвище, / Но вы пока не можете без нас» /3; 325/ = «И ничто без вас не крутится. / Армии, правители и судьи. <…> А “маленький” — хорошее словцо, — / Кто скажет так — ты плюнь ему в лицо» («Баллада о маленьком человеке»).
На этих примерах можно лишний раз убедиться в том, что даже сугубо отрицательных персонажей — в данном случае шабашников — поэт не лишает своего сочувствия и наделяет некоторыми чертами, близкими ему самому. Что уж говорить о положительных ролевых персонажах, многие из которых являются формально-ролевыми!
Вообще практически всё описание Мак-Кинли («маленького человека») находит соответствие в других произведениях Высоцкого, где речь ведется от лица лирического героя (как «чистого», так и выступающего в разных масках).
С утра полчасика займет гимнастика -
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.
Здесь очевидна отсылка к «Песенке про прыгуна в длину» (1971), у которой имелся следующий вариант названия: «Прыжки и гримасы». Но еще больше совпаде-
ний наблюдается с «Утренней гимнастикой» (1968): «Бодрость духа, грация и пластика <.. > Если жив пока еще, гимнастика» = «С утра полчасика займет гимнастика — / Прыжки, гримасы, отжимание от пластика. <.. > Бодреют духом, телом здоровеют» («бодрость духа» = «бодреют духом»;.. гимнастика» = «гимнастика… от
пластика»); «Да не будьте мрачными и хмурыми!» = «А день недобрый сер и хмур <…> Вдыхаешь смог… Не плачь, малыш…» /4; 360/; «Приседайте до упаду» = «Присел на корточки» /4; 360/; «Очень вырос в целом мире / Гриппа вирус…» = «От дыма что? Саркома лишь» /4; 360/.
В черновиках баллады автор обращается к маленькому человеку: «И если ты не очень уничтожен, / То, вероятно, слишком перегружен» (АР-6-138), — что заставляет вспомнить черновик написанного в начале того же года «Памятника»: «И нагружен я, и напомажен» (АР-5-133), — в концовке которого лирический герой тоже был «не очень уничтожен»: «И паденье меня не согнуло, / Не сломало» (АР-6-138).
Помимо «перегруженности», «маленький человек» еще и страдает от безденежья: «Откуда денежка? Куда ты денешься?». Данный мотив уже встречался в «Заповеднике» (1972), где все эти «маленькие люди» (лесные звери) обращались с петиций к властям (егерям): «Не имея крыш и / Имущества, / Мы идем решительно / Напролом!» /3; 462/. Да и лирический герой часто говорит о своем безденежье: «.Денег нет, женщин нет» («Сколько лет, сколько лет…»), «Лезу я, словно нищие в сумы, / За полтиной и за рутиной» («Как всё, как это было…»), «Хожу по дорогам, как нищий с сумой, / С умом экономлю копейку» («Машины идут, вот еще пронеслась…»), «.Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах» («Притча о Правде»).
Другое обращение автора к герою в «Балладе о маленьком человеке»: «Ты твердо веришь: удивительное — рядом», — отзовется в «Письме с Канатчиковой дачи» (1977), гддобитателлпсихболлннцы скажуто себе: «Уддвителлное- ряддм,/ Но оно запрещено». Встречается эта мысль и в «Песне Кэрролла» (1973): «Скажи, Алиса, “раз, два, три” — и ты в Стране Чудес» (АР-1-97). Здесь еще можно вспомнить мотив тайн, охраняемых властью: «Сколько чудес за туманами кроется — / Ни подойти, ни увидеть, ни взять» /2; 102/, «В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок. / Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб» /5; 506/, «Да вот беда — ответственные люди / Сказали: “Звезды с неба не хватать!”» (АР-8-146).
